Нет.
Я не умру, – сказала себе Барбара. Что бы они ни говорили и что бы они ни делали, я буду жить. Я должна жить. Меня обманули. То, что они считают ужасным, не так уж и плохо. Что бы они ни делали, я перетерплю это и буду жить. Меня обманули. Вовсе не обязательно, чтобы было по-моему. Я дам им полную власть над собой. Я проиграла, но я должна жить.
Я буду делать что угодно, чтобы жить.
Расческа продолжала гладить ее волосы. Дайана расчесывала их справа и слева, сзади и спереди. Барбара не сопротивлялась, и вскоре ее короткие, упругие волосы стали легкими и тонкими, как сотканная из серебра паутинка. Они обрели объем. Барбара покорно прижалась щекой к худым загорелым бедрам Дайаны, поскольку больше ничего не могла делать. Я мертвецки красива, – сказала она себе.
Но я не умерла и никогда не умру.
Вечность – это очень большой срок, и я буду жить вечно, хотя и боюсь этого.
Дыхание смерти, мягкое поглаживание расчески по волосам, близость ее лица к телу Дайаны создавали между ними связь.
Барбара чувствовала, что соучастница ее убийства любит ее. Чувствовала обилие любящей доброты.
Она чувствовала, что Дайана любит ее и завидует ей, завидует ее смерти. Я не могу этого понять, – подумала Барбара. Не могу понять и никогда не пойму, как можно хотеть кого-то убить и в то же время завидовать этому человеку. И все же я понимаю. Это важный опыт, самый важный, какой только можно себе представить, но умирать буду я, а не Дайана.
Ее глаза наполнились слезами.
– Не надо, – успокаивающе сказала Дайана, – не сейчас. – Она промокнула Барбаре глаза, положила платок и убрала у нее кляп изо рта. Затем промокнула ей кожу вокруг рта. – Это не поможет. – Она будто говорила с Полом или Синди, которые только что ободрали колено.
На этот раз Барбара не испытывала жажды. Возможно, ей больше никогда не захочется пить. Удерживаемая справа и слева, за руку и за ногу, она подняла глаза и со вздохом спросила:
– Почему? Почему, Дайана? Думаете, вам понравится убивать меня? Вы увидите что-то новое, почувствуете что-то новое, станете чем-то новым?
– Не-е-е…
– Тогда, – Барбара попыталась вывернуться с неожиданным для нее самой остервенением, но тщетно, – тогда – о боже – почему, Дайана?
Дайана не испугалась и не стала разбрасываться словами. Она опустила глаза на Барбару и с присущей ей медлительностью произнесла:
– Потому что кто-то должен выиграть, а кто-то – проиграть.
– Выиграть что? – Барбара ни с кем больше не разговаривала так громко, ни с Бобби, ни с Полом, ни с Синди, ни с Джоном, ни даже с самой собой. Тем не менее в ее голосе звучала острая потребность знать ответ. Чудесный выдался денек.
– Выиграть что?
– Игру, – ответила Дайана.
Она была такой же невозмутимой, как и тогда, когда они познакомились.
Барбара очень медленно произнесла:
– К-а-к-у-ю и-г-р-у?
Дайана коснулась пальцами щеки Барбары.
– Ту, в которую играют все, – ответила она. – Игру тех, кто выигрывает игру. – Казалось, она была довольна своей запутанной и непонятной логикой. – Люди убивают людей, – сказала она. – Проигравшие проигрывают.
– Но ведь вы придумали эту игру, – сказала Барбара. – Вы придумали эту игру.
– Нет, не мы, – Дайана отложила расческу, – я уже говорила тебе об этом. Все всегда играли в нее, и мы играем. Ничего нового.
– Но вы же дети!..
– Какая разница? В любом случае, мы не такие тупые, как ты думаешь.
Барбара чувствовала себя почти побежденной.
– Дайана, почему ты меня ненавидишь? – спросила она.
– Мы не ненавидим тебя, – Дайана погладила Барбару по голове. – Пол не ненавидит тебя, Джон, Синди, Бобби и я – тоже. Смешно.
– Что смешного?
– Ты нам нравишься. Джон вроде как влюблен в тебя. Ну, – она выглядела немного грустной, – думаю, ты знаешь. Ты всем нам нравишься.
– Нравлюсь?
– Угу, – кивнула Дайана. – Никогда не думала, что так будет…
Барбара закончила предложение за нее:
– …что вы соберетесь кого-то убить?
Дайана снова кивнула.
– Поэтому это должно быть красиво, настолько красиво, насколько я смогу это сделать.
– Почему красиво?
– О… Потому что ты красивая, сегодня прекрасный день, и у нас есть время.
– Время для чего?
– Сама знаешь.
– Дайана, – Барбара будто не слышала ее из-за своего страха, – Дайана, послушай. Почему бы вам не устроить собрание? Вместе со мной? Просто еще одно собрание? Время же есть, ты сама сказала…
– Зачем это? – удивленно спросила Дайана.
– Если бы я могла поговорить со всеми вами одновременно, а не по отдельности, если бы мы все могли побыть вместе хотя бы раз, если бы вы все выслушали меня хотя бы пару минут…
– Мы не станем собираться!
В одно мгновение Дайана утратила свое хорошее настроение. Вышла из себя, придя в ярость.
– Мы не станем. Как тебе такое?
– Дайана…
– Думаешь, что ты такая красивая, такая умная и что у тебя есть ответы на все вопросы, – сказала Дайана. – Ты появляешься здесь, – она передразнила голос Барбары, словно школьница, изображающая чванливую учительницу, – появляешься здесь и говоришь: «Почему бы нам всем не собраться после посещения церкви?», «Почему бы нам всем не пойти купаться?», «Будет веселее, если мы все сделаем так или эдак».
Уронив голову Барбары на ветровку, Дайана поднялась на ноги.
– Мы не будем делать что-либо, ни так, ни эдак, ни как-то еще. Не будем делать ничего ни для кого. Никогда. Почему мы должны? Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?
– Нет.
– С нами. Мы – это мы, и мы имеем право быть собой. Мы останемся собой. И знаешь, почему мы тебя убьем?
– Нет.
– Может, ты нам и нравишься, но мы тебя ненавидим. Ты все портишь своими милыми сахарными разговорчиками. На самом деле все не так. Мы не такие, и мы тебе покажем. Мы докажем это. Вот увидишь. Ты получишь по заслугам.
Дайана аккуратно собрала свои вещи возле двери и стала надевать шорты и блузку.
– Понимаю.
Какой чудесный день, – подумала Барбара. посмотрев через недоступное ей окно, и сказала:
– Это неправильно, ты же знаешь.
Она чувствовала, что проигрывает бой. В какой-то степени Дайана была права; любовь здесь не очень ценилась.
– Неправильно.
– Ты же учительница, все верно. – Дайана повернулась спиной к Барбаре. Похоже, она застегивала блузку. – Из тебя получилась бы хорошая учительница, такая же, как все, и ты рассказывала бы нам всякие небылицы о том, как не бывает.
– А как бывает? – Барбара не смогла смотреть в окно на тот день, который мог стать для нее последним, поэтому закрыла глаза. – Как тогда бывает, Дайана?
– Ну… – Аккуратно заправив блузку в шорты, Дайана застегнула молнию сбоку. – Это как на пляже, когда одни люди проходят мимо других, при этом и те, и те ненавидят друг друга. Понимаешь? Прошлым летом мы с Полом гуляли по пляжу, собирали ракушки, и навстречу нам шли другие дети. Когда мы проходили мимо, никто ничего не сказал, но все стали оглядываться вокруг, искать, чем бы кинуть в других – палку, доску, что угодно. А я их никогда не видела. И Пол тоже. То есть мы просто ненавидели друг друга, потому что это нормально, и это весело. Мне было страшно, и другие дети тоже немного побаивались нас с Полом. Вот что я имею в виду.
– Тебе это нравится, Дайана? – Барбара лежала, не открывая глаз.
– Не люблю использовать современные словечки.
– Современные словечки? – Теперь Барбара посмотрела на нее.
– Улетно. Так говорят маленькие дети. Не в прямом смысле. Но это было улетно.
– Дайана… – С помощью интонации Барбара несколько сменила тему. – Если бы все было наоборот, и мы с тобой поменялись бы местами, ты бы хотела, чтобы я убила тебя?
– Я бы не хотела, чтобы ты…
– Как ты думаешь, я должна была бы это сделать?
– Ты была бы победителем. И решать пришлось бы тебе. – Дайана снова была полностью одета, и к ней отчасти вернулась невозмутимость. – Но я не стала бы переживать. – Она повернулась к Барбаре лицом.
