Когда он появился в прихожей, я поначалу занял внутренне боевую стойку. Но Хаза был настроен миролюбиво. Он прибыл как союзник. Его собственные позиции с потерей Руслана серьезно пошатнулись. Не то чтобы «правая рука» моего погибшего товарища стала отсыхать, но править шестерней наиболее резвых сподвижников она оказалась не в состоянии. На должность форейтора Хаза явно не тянул. Тем более что по наклонности характера он был сторонник компромиссов. А время их стремительно истекало. Братва, как витязь на распутье, в данный момент разбирала по слогам три варианта: направо — сдаться вероломному Шиве, в лоб — начать войну без главнокомандующего с непредсказуемыми последствиями и налево — разыскать любыми способами Руслана. Страсти накалялись. Как сторонник варианта «пойти налево», Хаза остался в меньшинстве. Хитрый и осторожный Хаза чем-то напоминал мне Бориса Годунова. Руслан его выдвинул в фавориты не за «отвагу на пожаре», а за «образованность» и умение вести переговоры. Утаив от братвы детали последней встречи со мной и Русланом в сокольницкой блинной, Хаза начал копать в одиночку. Собеседование с доктором Ченом его никуда не привело. Чен строго хранил врачебные тайны. Зато Матвей Семенович Проявитель, отчасти посвященный в мои проблемы и отчасти лично заинтересованный в дальнейшей судьбе бригады, как обслуживающий ее персонал, доложил Хазе — нет, не подробности наших, спасибо ему и на этом, изысканий! Он доложил, что мы с Русланом проводили какую-то совместную сугубо личную операцию, о чем, впрочем, Хаза и сам догадывался. Трудно поверить, но факт моей гибели в авиакатастрофе на Ходынке, освещенный многими средствами информации, Хаза почему-то поставил под сомнение. Возможно, как раз потому, что за голову мою были обещаны слишком большие деньги. Мои розыски он откладывал до последнего, лелея надежду на самостоятельное возвращение патрона.
— Контракт на вас, Александр Иванович, закрыт! — поспешил он предупредить меня сразу, как увидел. — И объявочка соответствующая прошла!
Предупредил Хаза не столько меня, сколько мои следующие действия. Он знал, что с оружием или без я опасен для слишком ретивых одинаково. Мне же ничего иного не осталось, как его выслушать.
— У нас беда. — Хаза повел себя умно и без нажима. — Руслан сгинул, как не было. Братва бьется в истерике и рвет на себе исподнее. А вы, Александр Иванович, крайний, извините.
— Кто крайний?! — вспомнив гнев Руслана в блинной, я легко воспроизвел его интонацию.
— Кто виделся с ним, — вздохнул с притворным сочувствием Хаза. — По всем понятиям, я обязан доставить вас на сход.
И тут — да простит меня покойный мой друг! — я принял решение, может быть, и не совсем честное в смысле памяти о нем, но наиболее, как мне казалось, правильное. В любом случае я не хотел повторять своих предыдущих ошибок. Живые меня заботили больше, чем мертвые. Их спасение хоть как-то могло оправдать гибель Руслана, Журавля и Марины. Да и управляющего казино Штейнберга Ивана Ильича.
— Поехали, — согласился я.
И Хаза перевел дух.
— Пистолет брать? — спросил я, одеваясь.
— А он у вас есть? — ответил Хаза вопросом на вопрос.
— Нет.
— Тогда берите, — усмехнулся гангстер.
По дороге в «Лаокоон» я выслушал отчет Хазы о положении дел в бригаде Руслана и составил примерное представление о том, что ожидает меня в сауне. Как водится, то, с чем я столкнулся, превзошло все мои ожидания многократно. Прежде чем заявить о своем присутствии, мы с Хазой, не сговариваясь, притормозили у двери, отделявшей нас от сходки. Судя по гулу и матерным выкрикам, на которые не скупилась буйная ватага, там полным ходом шли выборы нового предводителя осиротевшей стаи.
В Древней Греции наиболее демократичным способом голосования почитался следующий: самый неподкупный и уважаемый грек стоял за каменной стеной и слушал, за кого из кандидатов орали громче. Но мне лично происходящее за обитой нагонными досками перемычкой скорее напоминало выборы кошевого атамана из «Тараса Бульбы»: «...Кукубенка выбрать!» — кричала часть. «Не хотим Кукубенка! — кричала другая. — Рано ему еще, молоко на губах не обсохло!» — «Шило пусть будет атаманом! — кричали одни. — Шила посадить в кошевые!» — «В спину шило! — кричала с бранью толпа. — К черту в мешок пьяницу Шила!» — «Бородатого, Бородатого в кошевые!» — «Не хотим Бородатого! К нечистой матери Бородатого!»
За дверью тоже какое-то Шило рвалось в коноводы.
— В жопу Шило! — ревела сауна. — У Шила мозги в кокаине! Каленого давай! У Каленого две ходки!
— К такой-то матери Каленого! Отморозка нам не хватало!
— Сам ты отморозок!
— Чуму в бригадиры!
Ну и так далее. Мы с Хазой переглянулись. Вид у него был мрачный и озабоченный. Он толкнул дверь ногой, и в сауне наступило затишье. Живописный отряд (форма одежды: голый торс, белые простыни и красные зенки) разом обернулся к нам и замер, будто скульптурная версия росписи гробницы фараона Рамоза, известная как «Погребальное шествие».
— О чем базар? — угрюмо поинтересовался Хаза. — Руслана хороним?
— А это кто таковский?! — Крепыш с татуировкой на плече, катавший когда-то шары в паре с моим товарищем, уставился на меня враждебно и подозрительно. — Знакомое рыло! Ты чей?! Откуда?!
— Мамин, — ответил я сразу на оба вопроса. — Сибиряк.
Надо было брать инициативу в свои руки. Бандиты уважают разве что силу, отвагу, и нахальство. Тем паче «законников» среди них, как упредил меня Хаза, не имелось.
— И «тыкать» мне, молодой человек, опрометчиво. — Я сел в кресло у стены так, чтобы все собрание было у меня на виду. — Я не затычка для вашей протекающей крыши.
— Сука буду! — ахнул курчавый брюнет с быстрыми сообразительными глазками. — Чума! Сука буду, это же «киллер», на которого месяц назад объява прошла!
— Да ну?! — Крепыш с татуировкой прищурился. — Молоток, Белка! Он здесь и раньше светился, в натуре! С Русланом о чем-то тер!
— Объява как прошла, так и закончилась, — вмешался Хаза. — Зато наш друг за Руслана знает.
Братва всколыхнулась.
— Тихо! Ша! — перекрыл всех бритоголовый худой верзила, втягивая в ноздрю белую дорожку с карманного зеркальца.
— Рассказывайте, Александр Иванович, — вежливо обратился ко мне Хаза.
— Дела такие, — начал я. — Месяца три тому полевой командир ваххабитов Султан ибн Хоттаб по прозвищу Старик Хоттабыч...
— Где-то я читал про него! — наморщил Белка узкий лоб.
— Захлопни пасть! — рявкнул нервный бугай со шрамом на подбородке.
— ...по прозвищу Старик Хоттабыч, — продолжил я повесть-сказку, — взял в заложницы чувиху депутата Раздорова, лидера известной вам фракции «Честный передел». Чувиху эту люди Хоттабыча...
— Звери! — поправил меня любитель кокаина Шило.
— Звери, — согласился я. — И вот эти звери Айболита... Старика Хоттабыча я имею в виду, переправили чувиху в Чечню. Требуют за нее два лимона баксов. Такие деньги у депутата, конечно, есть, но отдавать их жалко. И чувиху жалко. Чувиха, надо заметить, победила недавно в конкурсе «Мисс Нижнего Тагила».
— Ну, а Руслан тут при чем?! — заерзал Чума. — Ему-то какого жеваного до этих разборок?!
— А Руслан тут ни при чем, — пояснил я. — Только депутат об этом не знает. Зато знает он, депутат народный, что Старик Хоттабыч Руслану двоюродным братом приходится.
— Как братом?! — Белка аж побагровел от обиды за своего командира. — Ты чего гонишь?! Вы чего?! Руслан же татарин православный! У него крест на шее!
— Верно, — успокоил я брюнета. — У него — крест, и он — православный. А Хоттабыч — ваххабит, собака, и у него на шее — полумесяц.
— Мудянка получается, — поморщился Шило. — Крест, полумесяц... «Скорая помощь» какая-то.
— Брат за брата — не ответчик! — возмутился начитанный Белка.
— Да закрой ты варежку! — Бугай со шрамом грохнул по стойке увесистым кулаком.
— Надо что?! — Из «камбуза» мигом выглянул испуганный Серик.
— Водки стакан! — рявкнул бугай и повернулся ко мне. — Ладно, в это мы въехали! Дальше?!
— Дальше чекисты втемную через гниду свою по фамилии Караваев — он под прикрытием в компании «Третий полюс» кадрами заправляет — взялись за Руслана: «Или твой брательник возвращает с извинениями бабу депутата Раздорова в Москву, или мы тебя достанем!»
— Точняк, — дал справку до того помалкивавший Хаза. — Я по просьбе Руслана, помню, выяснял про этот ссученный «полюс». Крыша там — ФСБ. Их люди.
— Звери! — педантично поправил его Шило.
— В общем, нанял я частного вертухая в агентстве «Близнецы», чтобы с чеченами завязаться. — Моя легенда набирала обороты. — У Руслана, понятно, с Хоттабычем отношений нет. Он с ним в яслях последний раз общался. И сыщик этот, Галемба, вышел на московский контакт моджахедов. Выйти-то он вышел, да не с того боку зашел.
— Это без бля, — кивнул Чума. — Замочили недавно Галембу какого-то прямо в его конторе. Был слух.
