«Бар Ват» был заполнен туристами, которые сидели за столиками, стоявшими на широком тротуаре бульвара напротив Дворца, защищенные от солнца желтыми зонтиками. Жюльен заговорил по-тайски с молодой официанткой, державшей в руках поднос с десятком пивных бокалов. Та рассмеялась и, прищурившись, указала на столик чуть в стороне и приняла их заказ — два кофе. Сириль села, положив сумку на колени, и снова спросила себя, куда подевался хрупкий молодой человек, приходивший к ней на консультацию. И куда испарились ее уверенность директора Центра «Дюлак»? Она хотела заговорить с Жюльеном, чтобы каким-то образом контролировать ход событий, но не знала, с чего начать. Она боялась выказать свою неуверенность, свой страх. Молодой человек наблюдал за ней, не произнося ни слова. Казалось, их молчание его ничуть не смущает. Сириль не выдержала и спросила:
— Это моя племянница сказала вам, что я в Таиланде?
Улыбка исчезла с лица Жюльена. Он ничего не ответил. Капли пота, заблестевшие на лбу, выдали его: он не был так спокоен, как казался. Ей стало немного легче. Официантка поставила перед ними две чашки кофе. Сириль сосредоточилась, желая управлять разговором и взвешивая каждое слово, как будто находилась в своем кабинете, а он сидел перед ней. Но она чувствовала, что что-то изменилось. Она изменилась. Когда? Как? Из-за чего? Она не могла ответить на эти вопросы. Но очевидным являлось то, что она больше ничем не управляла.
Сириль взяла чашку и поднесла ее к губам. Потом спросила:
— Что вы хотели у меня узнать?
Жюльен сделал большой глоток.
— Мне нужно знать, что ты знаешь.
Он по-прежнему обращался к ней на «ты», но она не обращала на это внимания: момент для спора был явно неподходящим.
— Насчет чего?
— Лечения, которому я подвергся в Сент-Фелисите.
Сириль отвела взгляд в сторону, и это не ускользнуло от Жюльена.
— Лечения, которое заставило меня забыть то, что произошло с моей матерью.
Сириль Блейк рывком поставила чашку с довольно горячим кофе и даже пролила несколько капель на стол. На ее лице было неподдельное удивление.
— Вашей матерью?
— Это не был несчастный случай.
— Извините, но я не понимаю, о чем вы говорите.
— Я нашел это у Мари-Жанны.
Он достал газетную вырезку и, развернув ее, положил на стол. Сириль прочла следующее:
«Le Provençal», 20 июня 1991 г.
Драма в Валлон-дез-Офф: Лорина Дома, работница «Ля Ми де Пен», ассоциации помощи обездоленным, была убита вчера вечером. Ее сын Жюльен, ставший свидетелем трагедии, сейчас находится у бабушки и дедушки.
— Ты знала об этом? — спросил Жюльен.
— Нет, конечно, — ответила Сириль, в очередной раз перечитывая статью. Она подняла на него глаза. — Мне очень жаль… Вы говорили, что… что она умерла в результате несчастного случая. Разве нет?
— Я тоже так думал больше двадцати лет. Но ее убили! — Его голос дрогнул, словно у ребенка. — Мне было одиннадцать лет, почти двенадцать. Как я мог это забыть? Что со мной сделали, что я об этом забыл?
Его ноздри раздувались от гнева. Правой рукой он потирал левое запястье.
— Объясни мне…
Сириль открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала и лишь пробормотала что-то невразумительное. Несколько секунд она размышляла, обдумывая различные варианты, и наконец выбрала самый честный.
— Послушайте, я должна вам кое-что сказать, но боюсь, что это будет нелегко услышать. Хотя, возможно, после этого вы согласитесь на лечение.
Серые глаза Жюльена Дома пристально смотрели ей в глаза. Он скрестил руки и замер в ожидании.
— Я узнала — и только вчера! — что в Сент-Фелисите были допущены некоторые… ошибки.
— Какие ошибки? — резко спросил Жюльен.
Сириль несколько раз моргнула.
— С целью лечения психологической травмы врач назначил большие дозы препарата нескольким пациентам, в том числе и вам. Я предполагаю, это лечение «выжгло» некоторые зоны вашего мозга. Таким образом можно объяснить вашу амнезию. Препарат должен был уменьшить боль травмы, но, должно быть, он полностью ее уничтожил.
Жюльен поежился.
— Но я не мог забыть того, что произошло с матерью…
— Ваш мозг ничего не забыл. Этим объясняются ваши постоянные кошмары, приступы страха. Ваша… жестокость… Все это симптомы посттравматического стресса.
Жюльен закрыл глаза.
— Я не мог этого забыть, — повторил он.
— Еще раз говорю вам: вы ничего не забыли. Ваш мозг знает, что произошло что-то трагическое, и всеми силами старается вынуть эти данные из вашего подсознания.
— Да, это просто сон. Действительность же заключается в том, что я ничего больше не помню. Если бы я помнил, я бы нашел этого… мерзавца.
— Зачем?
— Чтобы отомстить.
— Отомстить?
— Да. Его не судили, поскольку объявили шизофреником и сняли с него всякую ответственность за случившееся.
— Откуда вы это знаете?
— Прочел в Интернете.
Сириль заметила, что пальцы его буквально впились в стол, а губы напоминали тонкую белую линию. Нужно было любыми силами избежать приступа. Только не здесь, когда вокруг столько людей! Она сосредоточилась на том, что сказать, чтобы не разгневать его.
— Мне действительно очень жаль, Жюльен. Ужасно узнавать подобные вещи. Но вам нужно вылечиться. Почему вы не приходили на мои консультации в Париже?
— Потому что в Париже я в опасности…
Сириль откашлялась.
— В опасности? Кто-то хочет причинить вам зло?
— Да, из Сент-Фелисите… ко мне подослали убийцу. Теперь я понимаю почему. Они хотели, чтобы я молчал.
Сириль пыталась сохранять спокойствие. Жюльен демонстрировал все признаки паранойи.
— Да…
Доктор Блейк долго смотрела на своего пациента.
В ее сумке зазвонил телефон. Она достала его. Бенуа.
Сириль встала.
— Я вернусь через пять минут. Подождите меня здесь.
* * *
Она прошла мимо столиков по бульвару, подальше от шума и разговоров.
— Алло?
— Сириль, это я. Ты получила мое письмо?
Она вздохнула.
— Да, я его прочитала.
Бенуа Блейк казался растроганным.
«Конечно…»
— Скажи, что ты меня простила. Пожалуйста.
Сириль массировала пальцами уголки глаз.
— Послушай, я… Со мной происходит столько всего… Я уже не знаю, что и думать. Мне нужно остановиться и хорошенько поразмыслить.
— Ты должна понять меня. Я сделал это ради нас.
— Да, да, я поняла, Бенуа… Но я просто в шоке от того, что узнала. Ты защищал Маньена…
— Возможно, но если бы я донес на него, то донес бы и на тебя…
— Но как… как я могла согласиться на подобное?
— Я не знаю.
Сириль принялась массировать глаза сильнее. Что-то ускользало от нее, но что? Она предпочла сменить тему разговора из опасения, что произнесет слова, о которых затем пожалеет.
— Ты видел Мари-Жанну? Я разговаривала с ней вчера утром, и она была явно не в форме.
Повисла тишина.
Сириль смотрела на группу молодых людей, одетых в желтые футболки, на другой стороне бульвара. Они прогуливались вдоль Королевского Дворца с транспарантами в руках.
— Бенуа, ты еще там?
— Господи… — наконец произнес он мрачно.
— Что? Что случилось?
— На нее напали.
Он помолчал.
— Что ты такое говоришь?
— На нее напали.
Сириль почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Кровь отхлынула от ее лица, и она закричала в трубку:
— Она ранена?
— Да.
— Что с чей произошло?
— Она… Как бы это сказать… Ее ослепили.
— Ты имеешь в виду слезоточивый газ?
— Нет… Если бы ты знала… Ей… Это так ужасно!
— Говори наконец!
— Ей выкололи глаза.
Сириль сжала телефон в руке, будто пыталась раздавить его.
— Что?
— Но с ней все в порядке. Врачи уверяют, что зрение можно вернуть с помощью пересадки роговицы.
Сириль открыла рот, не в состоянии произнести ни звука. Через несколько секунд она снова обрела дар речи.
— Глаза… Е…ать!
Впервые в жизни она произнесла нечто подобное вслух. В ее горле образовался комок, и она в ужасе застыла, прижав руку к губам.
— Господи, какой кошмар… Но кто?
Сириль медленно повернулась. Ее взгляд остановился на молодом человеке со светлыми волосами, сидевшем за столиком в двадцати метрах от нее. Она пробормотала:
— Это он, Бенуа.
— Кто он?
— Это он сделал.
— Кто?
— Жюльен Дома.
Голос Бенуа стал еще глуше.
— Да, я знаю. Она призналась, что они были любовниками. Мерзавец!
Сириль приободрилась.
— Он здесь.
— Кто?
— Жюльен Дома. Он нашел меня. Он здесь.
— Как? Что он там делает? — закричал Бенуа.
— Мари-Жанна сказала ему, как меня найти.
