— Да.
— Так приходите.
— Постараюсь.
— Я скажу Кейт, что познакомилась с ее поклонником. Правда, она замечательная?
— Да. — Парень на секунду снял овальные темные очки, заморгал, улыбнулся, затем водворил их на место. — То, что она делает, это здор-р-рово!
— Я познакомилась с очень милым парнем, — сообщила Нола, занося пакеты на кухню.
— Зачем ты тащила такую тяжесть? — Кейт начала разгружать пакеты.
— Не сердись. — Нола широко улыбнулась.
— Нужно было попросить, чтобы доставили.
— Я не несла их. Помог этот парень. Мы заговорили о печенье «Малломарс», потом случайно столкнулись у кассы. И он предложил донести пакеты до дома. — Она погладила живот. — Наверное, пожалел меня.
— И что дальше?
— Дальше ничего. Но он милый. Очень. — Нола вздохнула. — Не знаю, в чем сегодня идти. Я такая толстая.
— Ты не толстая, а беременная.
— Именно это я ему и сказала.
— Накинешь мой кашемировый платок. Он скрадывает полноту.
— Наверное, придется сшить два платка вместе.
Кейт засмеялась, но не слишком весело. Ее настроение менялось почти каждую минуту. Хотелось побыть одной, разобраться в своих чувствах, но предстояло идти на выставку, встречаться с людьми, разговаривать.
— Я полежу немного, — сказала Нола. — Если через полчаса не проснусь, разбуди. Хорошо?
Сегодня Кейт одевалась с особой тщательностью. Хотела выглядеть хорошо ради Уилли… и Ричарда тоже. В первый раз после его гибели она подумала о своей внешности.
Надо же, прошло всего три недели. А кажется, будто целая вечность.
— Ну как тебе это, милый? — спрашивала Кейт мужа, роясь в гардеробе, показывая то одно платье, то другое.
Наконец она сняла с вешалки бежевую блузку от Армани, купленную Ричардом в бутике на Мэдисон-авеню. Просто он шел мимо, увидел в витрине и купил.
Блузка шла ей необычайно. Полукруглый воротник открывал длинную шею, подчеркивая белизну кожи, на фоне которой прекрасно смотрелась цепочка с кольцом.
Ансамбль дополнили изящные черные брюки и черные туфли на высоком каблуке.
Кейт причесалась, распустив волосы по плечам, как нравилось Ричарду. Немножко подрумянила щеки, нанесла на губы блеск, наложила на веки мягкие дымчатые тени, на ресницы тушь.
Посмотрела в зеркало, сжимая кольцо Ричарда. Представила себе, как он сейчас улыбался бы, довольный.
— Вот и отлично. — Кейт поправила на плечах Нолы платок стального цвета.
— А я не буду смотреться в этом платке как гудийровский дирижабль?[37]
Кейт отошла назад, присмотрелась.
— Нет. Дирижабль меньше.
— Ну вот, я же говорила.
— Перестань скулить. Ты выглядишь замечательно. И потом, посетителей вернисажей обычно интересует лишь то, как выглядят они сами.
— Да, но… — Нола теребила платок, пытаясь ослабить его. Потом снова затянула. — Я вроде как пригласила Дилана. Он сказал, что, может быть, придет.
— Дилана?
— Ну, парня из супермаркета. А что? — Ее удивил напряженный взгляд Кейт.
— Так, ничего.
* * *
Нужно принять душ. Это обязательно. Он хочет выглядеть хорошо, и пахнуть — тоже. Для нее, для исто-рич-ки искусств.
Он устал ждать. Пришло время действовать.
Вспоминает беременную девушку, Нолу. Представляет, как она будет выглядеть со вспоротым животом. Он понравился ей, это точно. И она пойдет с ним куда угодно.
Куда? Он задумывается и решает, что пусть она поведет его куда захочет. Что, хорошая идея?
«Это здор-р-рово!»
— Спасибо, Тони.
Выставка Уилли Хандли. Галерея Петрикоффа. Посмотрим, что там сделал этот парень.
Он вытирает насухо волосы, смотрит в зеркало. Кожа пока еще слегка серая, но волосы уже приобрели коричневатый оттенок с легким намеком на желтизну. Он почти исцелился. А после того, как увидит ее, поговорит с ней, с Кейт, с исто-рич-кой искусств, исцеление будет полным. Он в этом уверен.
Галерея гудела. От картины к картине переходили художники, дилеры, коллекционеры, обычные посетители. Все в черном и сером.
Кейт остановилась рядом с одной парой.
— Это специальные мускулы, которые управляют тестикулами, — сказал мужчина.
— Ты уверен? — Женщина подняла на него глаза. — Я не знала, что в «Кремастере»[38] речь идет о тестикулах.
— Да. Я специально посмотрел в энциклопедии после того, как увидел фильм. Это специальные мускулы.
— Так что, это фильм о том, как поднимаются яйца?
— Вроде бы. Ведь там играет Урсула Андресс. Помнишь ее в «Докторе Нет»?
— А что это за фильм?
— Ну, о Джеймсе Бонде. Девушка на пляже, в бикини.
— А, какая разница? — Женщина пожала плечами. — Я помню его первый видеофильм, где он взбирается по смазанной, кажется, вазелином стене галереи в одном бандаже «джокстреп».[39]
— Хм… здесь такая духота.
— Может, этот «джокстреп» как-то связан с «Кремастером», в том смысле, что и то и другое соотносится с тестикулами?
— Замечательно. Я даже не подумал об этом.
— Извините. — Потеряв терпение, Кейт начала протискиваться к центру зала. Огляделась. Казалось, все в порядке, но почему-то не проходило странное ощущение тревоги.
К ней подошел Петрикофф. Чмокнул в щеку. Загорелое лицо, длинные седые волосы аккуратно собраны в хвостик.
— Поздравляю, «Беда» — ваша.
— Беда?
— Ну да. — Галерейщик показал в сторону картины с зеркалами, большую часть которой загораживали фигуры посетителей.
— Я не знала, что она так называется. — «Мало бед свалилось на меня в последнее время, так теперь еще одна», — подумала Кейт. Хотя о покупке картины не жалела. Просто не понравилось название. Она попыталась улыбнуться, но получилось плохо. Расслабиться мешало растущее ощущение тревоги.
— Все продано, — сообщил Петрикофф.
— Что?
— Я говорю, картины все проданы. До единой. Музею «Рейна София» придется подождать, когда наш талантливый мальчик сотворит новые. — Петрикофф извинился и исчез в толпе.
— Дорогая, я знала, что встречу тебя здесь.
Кейт повернулась и расцеловалась с Блэр. Вгляделась в лицо приятельницы.
— Что я вижу! Кожа как у пятнадцатилетней, без следов новых подтяжек.
— Специальная терапия «Ботокс». Как ты заметила, действует. — Блэр рассмеялась, слегка приоткрыв рот. Больше ни один мускул на ее лице не шевельнулся. — Тебе тоже следует попробовать.
— Боюсь, что без родителей перестанут пускать на вечерние сеансы в кино.
— Все шутишь. — Блэр надула губы. — А старость — это совсем не шутка. Потом поймешь.
А когда шестидесятилетняя дама рядится под шестнадцатилетнюю, это как называется? «Хотя, кто знает, — подумала Кейт, — как я буду рассуждать через десять лет, когда кожа по-настоящему начнет обвисать. Тоже, возможно, захочется вернуть молодость».
Между ними втиснулся Уилли. Поздравления, поцелуи. Кейт радовалась и печалилась одновременно. Если бы только Ричард мог сейчас разделить с Уилли его успех. Ведь он был первым коллекционером, купившим картины тогда совсем неизвестного художника.
— Все изумительно, — сказала Блэр, — но у меня для твоих работ нет стен. Они такие огромные. Не сделаешь ли парочку поменьше?
Уилли расплылся в улыбке.
— Там, дальше, выставлены рисунки. Они небольшие.
Кейт внимательно оглядывала посетителей выставки, сама не зная зачем. Увидела Нолу, она с кем-то разговаривала. Все хорошо, но на душе неспокойно. Почему? Может, просто от волнения, духоты или это отголоски недавних ужасов? Но подобное ощущение было ей знакомо со времен службы в полиции, когда она нападала на след. Блэр куда-то исчезла, Уилли оживленно беседовал с директором одного из музеев. Кейт отошла. Помахала, пытаясь привлечь внимание Нолы, но та не заметила, увлеченная разговором с каким-то молодым человеком, который стоял спиной к Кейт. Нола улыбалась, возможно, даже флиртовала. Скорее всего это д'Агостино, арт-критик, который уже давно был неравнодушен к ней. «Пусть девушка потешится, — подумала Кейт. — А мне нужно — первое, сегодня ночью хорошенько выспаться, а второе, съездить во Флориду, посидеть недельку на веранде со свекровью, полюбоваться фламинго».
Потом начали один за другим подходить художники, кураторы, арт-критики и просто добрые знакомые. Многих Кейт не видела уже много недель. Говорили о музейных выставках, фильмах, знакомых художниках, кинорежиссерах, поэтах, и вскоре тревога отступила.
— Привет!
— Вот это встреча! — Кейт улыбнулась Ники Перлмуттеру.
— Дэниел привел меня, чтобы я повысил культурный уровень. — Он представил своего спутника, стройного молодого человека, в котором Кейт узнала первого подозрительного парня в темных очках на выставке картин маньяка из Бронкса.
