и колонии забиты!
И вот теперь его агент Круглый, метнувшись по истинной, казалось бы, заведомо непроходимой дороге, внезапно нашел и призрака, и доказательства! Неожиданный оборот… Круглый, в конечном раскладе, не учитывается: когда гончая приносит хозяину крупного зайца, это вовсе не значит, что вечером именно она будет лакомиться тушеной зайчатиной! Использовать полученную информацию предстояло самому Громобою, это и ставило его в тупик…
Во-первых, предстояло плавно перескочить с ошибочного, но им самим выданного за правильный, пути на верный, но им же обозначенный как ошибочный… По нынешней терминологии такой финт называется «переобуться в воздухе», но как раз он-то смущал опера меньше всего: сегодня таким переобуванием никого не удивишь, и многие, а он входит в их число, владеют этим приемом в совершенстве. К тому же виноватым в конечном счете станет судмедэксперт Тонков, ибо именно такие беспринципные и слабые духом людишки и оказываются запряженными в ту самую борону, о которой любил говорить Громобой.
Во-вторых, надо было выбрать правильную линию движения и на новом пути, ибо здесь тоже имелась развилка. И приходилось вновь думать, как безошибочно и с наибольшей выгодой распорядиться полученной информацией.
Можно направить ее по служебной линии и получить благодарность от начальства да достаточно символическую, при его запросах, денежную премию. Правда, могут представить к внеочередному званию или к ведомственной награде, но рассчитывать на это особо не стоит — ведь крепостной охотник, которому верный пес принес дичь, тоже не поужинает зайчатиной, как и повар, и мажордом, хотя последнему и может достаться оставшийся кусочек с барского стола…
С другой стороны, если он отдаст эти данные в «Комплекс», то вознаграждение, несомненно, окажется существенным, но всех материальных проблем все равно не решит и богатую жизнь до глубокой старости не обеспечит… К тому же, если каждое громкое раскрытие повышает авторитет сыщика и укрепляет его положение на службе, то в «Комплексе» личное дело не ведут и ограничиваются разовыми выплатами, так что для долговременной перспективы целесообразней все-таки писать официальный рапорт… Но если инфа протечет и дойдет до Карнаухова, то получится, что он не их «полицейский на окладе», а просто продажный мент, слуга двух господ — и нашим и вашим за денежку спляшем… А бизнес-бандосы не любят этого больше, чем полицейское начальство! Да и методы реагирования у них куда жестче — тут строгим выговором или неполным служебным соответствием не отделаешься… А если еще Круглый, вопреки недавним уверениям, как-то обозначил свою осведомленность, то могут его «расколоть» как агента, а тогда уже он, майор Николаев, превратится в замаскированного врага, разрабатывающего «Комплекс»…
Бр-р-р! — его даже передернуло от такой перспективы!
* * *
— Ну, видишь, какая у меня чуйка? — сказал Мирон. — Четко сработала на крысу!
Кузьма кивнул.
— Да, а я не верил… Что делать будем?
Они сидели в привокзальном баре «Встреча», который по беспределу взяли «под крышу» от имени «Комплекса», хотя ни Круглый, ни Карнаухов об этом не знали. То есть, по всем понятиям, они сами являлись крысами, ничуть не лучшими, чем обсуждаемый ими Круглый. Правда, сами они себя крысами не считали: они же не ментам стучат, а всего-навсего маленькую крошку от чужого пирога без спросу отщипывают, а это совсем другое дело. Впрочем, и Круглый, конечно, не относил себя к крысам и находил своим действиям десятки оправданий. Ничего удивительного: каждый подыскивает себе смягчающие обстоятельства… И они без угрызений совести пили дармовую водку с пивом и грызли жесткие привокзальные отбивные. Впрочем, напарники считали, что жилистое бесплатное мясо гораздо лучше мягкого, за которое нужно платить…
— А что тут думать? Старшим докладывать надо! — сказал Мирон, со стуком ставя на стол тяжелую кружку.
— До-кла-ды-вать! — по слогам произнес Кузьма, будто пробовал слово на вкус. — Ты тоже как мент говоришь! Где ты этому научился?
— Кончай! — поморщился Мирон. — Если будешь так на всех кидаться, то точно в собаку превратишься!
— Ну и что? Злая собака — лучше, чем добрый человек. К тому же я у тебя учусь!
— Не надо на меня кивать! Сам разбирайся — что лучше, а что хуже! И потом — ты меня сколько знаешь? Я когда-нибудь крысил?
Кузьма довольно загоготал.
— Не бери в голову, я прикалываюсь. Так что делать будем?
— Пойдем, расскажем Карнауху, что его зам с ментом трется! Пусть он с ним и разбирается!
Карнаухов и так уже знал эту новость, потому что Waterman, подаренный Круглому, имел встроенный блок Connecte, соединяющийся с ближайшим мобильником и передающим через него информацию на телефон начальника службы безопасности. Однако виду он не подал, своей осведомленности не проявил, а внимательно выслушал сообщение бойцов и крепко пожал каждому руку.
— Спасибо, парни, будем разбираться, — подвел он итог. — Приготовьтесь да держите «левые» стволы под рукой. Возможно, они понадобятся!
Мирон и Кузьма кивнули. Их лица ничего не выражали. Может быть, потому что от природы не были способны что-либо выражать. Это отсутствие способности — тоже способность, которая и позволяла им зарабатывать в последние годы.
* * *
Во время ночных прыжков погиб Блин. Этого никто не ожидал, потому что задание было самым обычным, без каких-то усложняющих элементов: выпрыгнули, приземлились на сигнальные огни, и все. Он успешно пролетел шесть тысяч метров, но уже у самой земли порыв ветра отнес его на линию электропередач, он получил смертельный разряд и последние восемь метров преодолел уже мертвым, даже купол парашюта не накрыл его геройским саваном, потому что сгорел и превратился в пепел.
На переполненных московских кладбищах места для Блина не нашлось. Его похоронили на сельском погосте, в Алексеевке, за тридцать километров от столицы. Поминали товарища там же, в небольшом стеклянном кафе «Огонек». Его арендовали целиком, чтобы исключить присутствие посторонних, ибо показываться «кинжалистам» всем вместе в общественных местах инструкция, во избежание расшифровки, запрещала. Присутствовала в полном составе группа Блина, несколько человек из других групп, которые как-то пересекались с ним и поддерживали товарищеские отношения, конечно же, присутствовал командир подразделения Слон.
Пили водку, очень мало говорили. А если и говорили, то о чем-то, не связанном с самим Блином и теми заданиями, которые он выполнял. А выполнил он много заданий, и успешно, о чем говорили ордена и медали, которые, впрочем, мало кто видел. Мрачные парни сидели, произносили короткие, стандартные в их кругах тосты, выпивали, меланхолично закусывали, иногда перекидывались несколькими словами, которые отражали ход их мыслей.
— Даже без почетного караула, без троекратного залпа…
— Ты же знаешь, конспирация…
— Знаю, знаю! Только вот когда этого бандюка хоронили, как его… Рыбака. Ему
