Через несколько месяцев после появления «Дружных семей» меня посетила Лина.
Это случилось майским вечером, достаточно теплым, чтобы сидеть на улице, однако все еще довольно холодным, чтобы надевать при этом шорты. Прихватив бутылочку шотландского виски «МакАллан», я вышел в сад и устроился на пластиковом садовом стуле так, чтобы иметь возможность созерцать лужайку.
— Франк?
Ее голос донесся до меня как будто сквозь сон. Я так давно не слышал его, что теперь он показался мне каким-то незнакомым, или же я уже успел позабыть, как она говорит. Это повергло меня в настоящий ужас. Ведь я бесчисленное количество раз представлял себе этот момент, гадал, что именно она скажет в такой ситуации, пытался по оттенкам ее тона понять, одобряет она меня или же относится скептически к тому, по поводу чего я хотел посоветоваться с ней. Теперь же ее голос показался мне совсем чужим.
— Франк! Ты здесь?
Вне сомнений, это была она. Во мне проснулось что-то вроде паники. Я критически осмотрел себя с ног до головы. На мне было какое-то тряпье: ветхая белая футболка и древний кардиган, который к тому же когда-то принадлежал отцу Лины. Довершали наряд старые джинсы, без ремня, с дырами на коленях, а на ногах были тапки, которые я обнаружил в доме после того, как мы купили его. Я хотел было ретироваться, однако она, судя по голосу, стояла прямо за углом, а моя машина перегораживала въезд, так что я решительно не представлял себе, как это сделать.
Спрятав бутылку с виски за ножку стула, я плотнее запахнул кардиган. На нем не хватало одной пуговицы.
— А… вот ты где, — сказала Лина, выходя из-за дома.
— Привет, Лина, — отозвался я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно равнодушнее. В горле моментально пересохло и начало першить, и мне отчаянно захотелось прополоскать его остатками виски из стакана. — А я тебя и не слышал.
Зато я видел ее, и это подействовало на меня, подобно неожиданному удару прямо под дых. Волосы она собрала в пучок и закрепила на затылке, так что шея оказалась обнаженной. В черном топике, идеально сидящих джинсах и белых кедах она выглядела молоденькой девушкой. Лина улыбалась. Однажды мне уже случилось стать жертвой этой улыбки. То же самое произошло и теперь. Ей даже не нужно было ничего говорить — просто составить список своих требований, под которым я, чего бы она ни пожелала, моментально расписался бы собственной кровью.
Я встал, чуть более поспешно, чем следовало, и при этом неловко толкнул стул и опрокинул спрятанную за ним бутыль. Она, правда, не разбилась, однако характерный звук невозможно было спутать ни с чем. На мгновение во взгляде Линды что-то сверкнуло, и не надо было быть ясновидящим, чтобы понять, о чем она в тот момент думает. Я же сделал вид, что ничего не слышу, и шагнул к ней навстречу, протягивая руку, которую предварительно вытер о джинсы. Лина взяла мою ладонь и крепко пожала.
— Рада тебя видеть, — соврала она.
— Я тоже, — в свою очередь абсолютно искренне ответил я.
— Прости, что я вот так, как снег на голову, — сказала она и отпустила мою руку. — Но ты не подходил к телефону, и я, честно говоря, стала уже волноваться.
— К телефону? — Я рассеянно взглянул на дом. Внезапно вспомнил, что спьяну с корнем вырвал провод из розетки. С тех пор прошло уже несколько месяцев. — Ах да, он сломался.
Лина кивнула в сторону садового стула:
— Я присяду?
— Конечно. — Я засуетился, протирая еще одно из пластиковых кресел. — Что-нибудь выпьешь?
— Я за рулем, — ответила она. — Может, стаканчик воды.
Я поспешил в дом и прошел на кухню. Раковина была забита немытой посудой, до которой у меня уже несколько дней не доходили руки. Чистых стаканов больше не оставалось. Я выбрал один из кучи грязных, сполоснул его горячей водой и протер бумажным полотенцем. Дожидаясь, пока струя воды из-под крана станет похолодней, достал из холодильника бутылку вермута и хлебнул прямо из горлышка. Вкус его заставил меня недовольно поморщиться.
Когда я вернулся в сад, Лина стояла на террасе спиной ко мне, как будто балансируя на самом краешке узкого порога. По ее фигуре ни за что нельзя было бы предположить, что она — мать двоих детей. Жена была стройной, с узкими бедрами и все той же прямой осанкой, которая мне в ней всегда так нравилась.
— Траву следовало бы подстричь, — сказала Лина, возвращая меня к реальности.
Я пожал плечами:
— Может, мне больше по вкусу естественный газон.
Лина рассмеялась и взяла принесенный мной стакан. Я мысленно проклинал себя за то, что не дал воде как следует течь. Лина наверняка заметила, что стакан только что вымыт, и, вероятно, догадалась, почему. Пока она пила воду, я сделал глоток виски. Мы уселись, каждый на свой стул.
— Я волновалась за тебя, Франк.
Я махнул рукой:
— Не стоило. Я же тебе сказал: телефон сломался.
— Я не об этом. — Лина серьезно посмотрела мне прямо в глаза. — Я прочла твою книгу.
Отвернувшись, я снова отхлебнул виски:
— Ну и?..
— Мне показалось, что я тебя не узнаю, Франк. — Она медленно покачала головой. — Вся эта злоба… Мне стало страшно.
— Успокойся, — сказал я. — Это всего-навсего книга.
— Раньше работа никогда не была для тебя «всего-навсего книгой».
Я ощутил внутри медленно поднимающуюся волну раздражения. На смену восхищению Линой пришла подозрительность. Что ей здесь нужно? Почему она явилась ко мне со всеми этими упреками? Какое ей, в конце концов, дело до того, как я пишу, что делаю и подстригаю траву или нет?!
— А может, я поумнел.
— Правда?
Она, как всегда, была в своем репертуаре: задавала вроде бы элементарные вопросы, ответ на которые было не так-то просто найти. Однако даже не эти вопросы действовали мне на нервы. Я чувствовал себя застигнутым врасплох. Сначала она появляется здесь без предупреждения, я вынужден принимать ее небритым и неопрятно одетым в доме, который не убирал уже несколько месяцев. Затем упрекает меня в том, что я поступил как трус, когда написал «Дружные семьи», не дав ей никакой возможности защититься. Единственным моим желанием сейчас было, чтобы она как можно скорее ушла.
— Все мы становимся мудрее с каждым прожитым днем, — сказал я и попытался улыбнуться.
Лина отвела взгляд:
— Ты уходишь от ответа.
— А что бы ты хотела, чтобы я сказал?
Она наклонилась вперед, протянула свою хрупкую руку через стол и накрыла ей мою ладонь:
— Я бы хотела, чтобы ты сказал, что прощаешь меня и самого себя. Чтобы ты пообещал лучше заботиться о себе и снова начать понемногу общаться с людьми. — Лина опять посмотрела мне в глаза, и по ее взгляду я понял, что она говорит искренне.
Я откашлялся.
— Я тебя прощаю. Я также прощаю самого себя и обещаю лучше заботиться о себе и снова начать понемногу общаться с людьми, — сказал я, стараясь как можно точнее скопировать ее тон.
Лина убрала руку и покачала головой.
— Сама не знаю, зачем пришла, — разочарованно заметила она. — Может, надеялась, что на этот раз ты меня услышишь, думала, что ты нуждаешься во мне, в чьей-то помощи. — Она вздохнула. — Мы ведь по-прежнему любим тебя, Франк. Не нужно ненавидеть себя и всех окружающих.
Она встала и скрестила руки на груди.
— Я сейчас уеду, — сказала она. — Но сначала хочу тебе кое-что рассказать — прежде, чем ты услышишь это от других. — Она выдержала паузу. — Я… я встретила другого, Франк. Его зовут Бьорн… он переезжает к нам на следующей неделе… девочки без ума от него…
Я слушал то, что она говорила, наблюдал за ее отчаянными усилиями подбирать слова, каждое из которых становилось для меня подобием маленькой ручной гранаты, обернутой в вату. Отметил некое подобие улыбки, появившейся у нее на губах, когда она произносила его имя. А также ее сожаление, когда оказалось, что предпринятые ею попытки меня успокоить обернулись чуть ли не издевательством.
Внутри у меня как будто что-то взорвалось, полыхнуло пламя, фейерверком рассыпая снопы жгучих искр. Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы меня стошнило и при этом изверглись наружу все пылающие внутренности. Собрав все свои силы, я старался сохранять спокойствие. Лицо мое словно окаменело, превратившись в посмертную маску, которая запечатлела все эмоции Франка Фёнса за мгновение до казни.
— Ты слышал, что я сказала? — спросила Лина.
В ответ я отсалютовал ей своим стаканом с виски.
— Поздравляю. — Я залпом допил содержимое.
Она покачала головой.
— Прощай, Франк, — сказала Лина. Голос ее при этом дрогнул, она прикрыла рот рукой, затем резко повернулась и торопливо пошла прочь. Обогнув угол дома, Лина скрылась из поля моего зрения. Чуть погодя стало слышно, как ее автомобиль завелся и отъехал.
Некоторое время я созерцал свой стакан, затем перевел взгляд на сад.
