— Другими словами, эти уроды на корабле разрежут тело. И что дальше? Они будут хранить органы до тех пор, пока они им понадобятся?
— В конце концов, человек остается в живых, если у него удаляются органы, которые не являются жизненно важными. Понимаете? Роговица. Одна почка. Кожа. Некоторые кости. Крупные суставы. Кровь. Кровь восстанавливается, поэтому у клиента есть резон, чтобы поддерживать донора в живых как можно дольше.
— Сколько все это стоит?
— Клиенты используют все. Может быть, восемьсот тысяч долларов.
— Вы отправляете людей в это место? И эти люди уходят отсюда живыми.
— Это моя работа. Я делаю то, что мне говорят.
Ричер почувствовал, что в его желудке поднимается желчь, поэтому он шагнул вперед, ударил мужчину по лицу и вышел в коридор.
Камеры W2, W4 и W6 были пустыми. Так же как и W3. Только в W5 были следы недавнего использования. В ней была обычная двуспальная кровать и телевизор, поставленный на шкафчик. В камере пахло пиццей и китайской едой. Вероятно, Карпентер прятался именно здесь, ожидая занять место Беговича после церемонии. W7 была пуста. Бегович был заключен в камеру W8. Когда Ричер открыл дверь, он лежал на кровати абсолютно неподвижно. В первый момент Ричер решил, что он мертв. Все его начинание оказалось ловушкой. Но потом Бегович моргнул.
— Антон? Меня зовут Ричер. Я пришел помочь тебе. Вытащить тебя отсюда. Мы должны идти, — тихо сказал Ричер. — Можешь встать?
Бегович не пошевелился. Он не издал ни звука.
Он не умер, подумал Ричер. Он впал в кататонию. Что было вполне понятно. Человек был осужден несправедливо. Он провел годы в тюрьме. Он был уверен, что выйдет на свободу. А потом его заперли в изоляторе. Ричер был полон сочувствия к нему. Но время истекало.
— Бегович! — сказал он. — Вставай! Лицом к стене! Вперед, марш!
Бегович встал и подошел к двери. Ричер осмотрел камеру в поисках личных вещей заключенного, но не нашел их и подтолкнул Беговича к коридору. А потом к двери в центре блока. Они прошли полпути туда, когда погасло освещение. Наступила полная темнота, которая длилась шесть секунд. Ричер услышал два громких металлических щелчка. Один спереди и один сзади. Бегович шумно задыхался. Быстро. Мелко. Затем свет снова включился, но он стал намного слабее, чем раньше.
— Что происходит? — тихо спросил Бегович.
— Центральное питание отключено, — объяснил Ричер — Они перешли на генераторы.
— Хорошо, — ответил Бегович и пошел дальше.
Это не хорошо, подумал Ричер. Совсем не хорошо. Но он ничего не сказал, пока они не добрались до двери. Нет смысла поднимать тревогу. Он мог ошибиться. Но он оказался прав. Его страхи сбылись.
Дверь была заперта.
44
Эмерсон и Грейбер легко нашли нужное место на окраине Уинсона. Грейбер был за рулем черного фургона, который должен был появиться на встрече. Эмерсон вел белый. Как только они заметили заброшенную фабрику, они проехали еще триста-четыреста метров, затем съехали с дороги, чтобы обсудить свой следующий шаг.
Они прибыли вовремя. Место было изолированное. На первый взгляд — никаких сюрпризов. Единственная проблема, с которой они могли столкнуться, заключалась в том, как проникнуть в него. Это было не самое охраняемое место, из тех, где они бывали. Эмерсон и Грейбер привыкли работать в заброшенных зданиях. Здесь они встретятся хотя бы с одним человеком. Может, больше. Они должны были взять с собой оборудование. Особенно ту бочку. Это означало, что они должны были открыть ворота. И тихо.
Лучший сценарий предполагал, что человек, которого они намеревались удивить, уже прибыл сюда. В таком случае они бы позволили хлороформу сделать свою работу, а затем могли бы шуметь вокруг ворот сколько угодно. Они могли бы даже взорвать их динамитом, если бы захотели.
Эмерсон и Грейбер провели следующие две минуты, обсуждая различные варианты, а затем составили план. Довольно простой план, но Эмерсон больше всего любил именно такие. Оставить два фургона на том месте, где они остановились. Из белого взять алюминиевую лестницу, кусок брезента и веревку. Залезть на стену. Проверить все здания за забором. Взять хлороформ. И надеяться, что удача улыбнется им.
— Что происходит? — снова спросил Бегович.
Ричер знал, но не хотел вдаваться в подробности. Он вспомнил, что сказал ему много лет назад сержант в «Левенворте», когда он ожидал сопровождения заключенного. Сержант объяснил ему, что двери тюрем, как правило, не стоят разблокированными с возможностью их запереть при необходимости. Наоборот. Их естественное состояние состоит в том, чтобы оставаться запертыми и разблокируются лишь при необходимости. Их механизм основан на принципе действия двух магнитов. Один постоянный магнит, один электромагнит. Постоянный магнит встроен в стену. Он притягивает стальные шипы по каналу в двери и отверстию в раме. Так дверь запирается. Если электромагнит получает ток, он активируется, и, поскольку он сильнее постоянного магнита, вытягивает стальные шипы в противоположном направлении и открывает дверь.
Система имеет два преимущества. Двери легко запираются или отпираются дистанционно. Вопрос только в пропускании или непропускании тока к электромагниту. Если по какой-либо причине отключается электроснабжение, двери автоматически блокируются.
Кто-то догадался, что Ричеру удалось открыть все двери на своем пути. Охранники не могли запереть их обычным способом, так как Ричер молотком раздавил панель управления. Поэтому они отключили электричество. Резервные электрические сети не были подключены к замкам, и это было не случайно. Ричер мог только восхищаться простотой этого решения. Это не означало, что он не понимал, насколько серьезно он попал в неприятности. Он был пойман в ловушку в месте, которое и было спроектировано так, чтобы никому не дать сбежать. Его единственное спасение было связано с пропусканием тока через электромагнит в двери. И это определенно было невозможно сделать из того места, где сейчас находился Ричер.
Если только…
Специалисты, спроектировавшие тюрьму, не предполагали, что какая-либо камера может быть заполнена медицинским оборудованием. Ричер быстро вспомнил, что видел в W1. И он решил, что у него может быть шанс, если его школьные знания физики не подведут его. Он развернул Беговича в противоположном направлении и приказал ему следовать за ним.
Ричер схватил рулон туалетной бумаги из странной комбинации стального туалета, раковины и зеркала, установленной в одном углу камеры, и бросил его Беговичу со словами:
— Смотай всю бумагу. Мне нужна только картонная трубка. Ясно?
— Конечно.
Бегович схватил рулон, засунул указательный палец в трубку и начал разматывать.
— Подожди меня здесь! Я сейчас вернусь!
Ричер влетел в камеру W2, вытащил молоток из наволочки и использовал его более острый наконечник, который был изогнут и раздвоен для извлечения гвоздей, чтобы открутить металлическую распределительную коробку, из которой выходили кабели для освещения потолка. Он выдернул провода и повторил операцию в камерах W5 и W7. Наконец, он вернулся в W1 и обнаружил, что Бегович уже размотал рулон туалетной бумаги. Ричер взял нож из наволочки и разрезал изоляцию на конце первого шнура, который он вырвал. Он сжал пластиковый изолятор двумя пальцами одной руки, а пучок медной проволоки — двумя пальцами другой. Ричер потянул их в противоположных направлениях, и блестящая медная проволока вырвалась из изоляции, как змея, меняющая кожу. Он повторил процесс с остальными кабелями, в результате чего у него уже было три двухметровых куска медной проволоки, которые он соединил, затянув узлы зубами.
— Хорошо, — сказал Ричер. — Подержи картонную трубку. Держи ее крепко. Не позволяй ей вращаться.
Он начал наматывать медный провод вокруг картона вверх-вниз, вперед-назад и, наконец, получил тугую толстую катушку, с обоих концов которой свисали на десяток сантиметров провода. Он отсоединил дефибриллятор от стены и с помощью изоленты соединил концы обмотки с двумя электродами. Закончив, Ричер пошел по коридору и остановился у двери. Затем он нажал ту кнопку на дефибрилляторе, на которой было написано «зарядка». Он ждал, когда свет изменится с красного на зеленый. Повернул регулятор силы разряда на максимальное значение. Он схватил изолированные ручки. И поднес катушку к дверной раме на противоположной стороне петель, примерно на половине ее высоты.
