Он заморгал, когда распахнули дверь, и ощутил вырвавшийся помимо его воли вздох облегчения. Это был настоящий полицейский участок: вот письменный стол на возвышении, доска объявлений, черная, раздувшаяся кастрюлями плита, исцарапанная скамейка у стены, вот дверь, вот грязный и растрескавшийся линолеум, который когда-то был зеленым.
— Садитесь и ждите,— распорядился полицейский.
Мистер Кетчум посмотрел на его худое, угловатое лицо, смуглую кожу. В глазах не было различия между радужной оболочкой и зрачком — одна сплошная тьма. Темная форма мешком висела на нем.
Второго полицейского рассмотреть не удалось, поскольку оба они ушли в соседнюю комнату. Несколько мгновений он простоял, глядя на закрытую дверь. Что, если выйти и уехать? Нет, в правах указан его адрес. И потом — может быть, они как раз и хотят, чтобы он попытался сбежать. Откуда знать, что на уме у этой деревенской полиции. Они вполне могут даже застрелить его при попытке к бегству.
Мистер Кетчум тяжело сел на скамейку. Нет, он просто позволил разгуляться воображению. Это всего лишь небольшой поселок на побережье штата Мэн, и они всего лишь собираются оштрафовать его за...
Да, но почему сразу не оштрафовали? К чему весь этот спектакль? Толстяк поджал губы. Очень хорошо, пусть они играют, как им нравится. Что бы там ни было, а это лучше, чем ехать за рулем. Он закрыл глаза. «Только дам им отдохнуть»,— подумал он.
Через несколько секунд он снова открыл глаза. Было чертовски тихо. Он окинул взглядом слабо освещенную комнату. Грязные стены были голыми — за исключением часов и картины, висевшей над письменным столом. Это был живописный портрет — скорее всего, репродукция — бородатого мужчины. На голове у него — рыбацкая шляпа. Наверное, кто-то из древних моряков Захрия. Нет, возможно, даже не так. Наверное, репродукция картины Сиэрса Роубака «Бородатый моряк».
Мистер Кетчум проворчал про себя. Ему было непонятно, зачем полицейскому участку такая репродукция. Разве что из-за того, что Захрий находится на атлантическом побережье. Наверное, рыбная ловля для него — основной источник доходов. Все равно, какое это имеет значение? Мистер Кетчум отвел взгляд от картины.
В соседней комнате можно было расслышать приглушенные голоса двух полицейских. Он пытался разобрать, что они говорят, но не мог. Он взглянул на закрытую дверь и подумал: «Ну что же вы, давайте!» Снова посмотрел на часы — 3.22. Сверил с наручными часами. Почти верно. Дверь открылась, и вошли двое полицейских.
Один из них вышел, а оставшийся — тот, что забрал права мистера Кетчума,— подошел к возвышающемуся столу, включил настольную лампу, вынул из верхнего ящика огромный гроссбух и начал писать в нем.
Прошла минута.
— Я...— прокашлялся мистер Кетчум.— Прошу прощения...
Голос его стих, когда полицейский оторвался от гроссбуха и остановил на нем свой холодный взгляд.
— Вы... То есть я должен сейчас — заплатить штраф?
Полицейский вернулся к гроссбуху.
— Подождите.
— Но уже четвертый час ут...— Мистер Кетчум остановил себя. Он старался казаться холодно-агрессивным.— Очень хорошо,— произнес он с расстановкой.— Не соизволите ли вы сказать мне, как долго это будет продолжаться?
Полицейский продолжал писать в гроссбухе, а мистер Кетчум неподвижно сидел, глядя на него. Невыносимо, подумал он. Это последний раз, когда он заезжает в эту чертову Новую Англию больше чем на сто миль.
Полицейский поднял голову, спрашивая:
— Женат?
Мистер Кетчум уставился на него.
— Вы женаты?
— Нет, я... Это указано в правах,— выпалил мистер Кетчум. Он ощущал трепетное удовольствие от своего выпада и в то же время — укол необъяснимого ужаса от того, что возразил этому человеку.
— Семья в Джерси?
— Да. То есть нет. Только сестра в Висконс...
Мистер Кетчум не закончил, увидев, что полицейский записывает. Как он хотел бы избавиться от этой напасти!
— Работаете?
— Видите ли, у меня... у меня нет какой-то определенной ра...
— Безработный,— постановил полицейский.
— Совсем нет. Совсем нет,— жестко повторил мистер Кетчум.— Я — свободный коммивояжер. Закупаю ценные бумаги и партии товаров у...
Голос его угас, как только полицейский взглянул на него. Мистер Кетчум сглотнул три раза, прежде чем из горла исчез комок. Он обнаружил, что сидит на краю скамейки, готовый прыгнуть для защиты своей жизни. Пришлось заставить себя сдвинуться назад, глубоко вдохнуть. «Расслабься»,— приказал он себе и закрыл глаза. Вот так. Немного отдохнет. Может, даже как следует.
В комнате было тихо, за исключением металлическизвонкого тикания часов. Мистер Кетчум чувствовал, как медленно, вяло бьется сердце. Он неуклюже сдвинул свою тушу — скамейка была жесткой. В мозгу вновь пронеслось: «Нелепо!»
Мистер Кетчум нахмурился, открыв глаза. Эта проклятая картина! Можно вообразить, что бородатый моряк смотрит на тебя.
— Эй!
У мистера Кетчума захлопнулся рот, а глаза широко открылись, сверкая зрачками. Сидя на скамейке, он наклонился вперед, затем откинулся назад. Оказалось, что над ним склонился смуглолицый человек, положив руку ему на плечо.
— Да? — в ужасе спросил мистер Кетчум. Сердце его готово было вырваться из груди.
Человек улыбнулся.
— Начальник полиции Шипли,— представился он.— Не желаете ли пройти в мой кабинет?
— О,— оживился мистер Кетчум.— Да! Да!
Он потянулся, морщась от боли в затекших мышцах спины. Человек отступил назад, и мистер Кетчум поднялся, издав при этом что-то похожее на хрюканье. Взгляд его автоматически упал на стенные часы: было несколько минут пятого.
— Послушайте,— начал он, еще недостаточно проснувшись, чтобы бояться.— Почему я не могу заплатить штраф и уехать?
В улыбке Шипли не было ни капли тепла.
— Здесь, в Захрии, мы все делаем немного иначе,— пояснил он.
Они вошли в маленький кабинет с затхлым запахом.
— Садитесь,— приказал начальник, обходя письменный стол, пока мистер Кетчум устраивался на скрипучем стуле с прямой спинкой.
— Я не понимаю, почему это вдруг не могу заплатить штраф и уехать.
— Всему свое время,— уклонился Шипли.
— Но...— Мистер Кетчум не закончил.
Улыбка Шипли сильно смахивала на дипломатично завуалированное предостережение. Не разжимая сомкнутых от злости зубов, толстяк прокашлялся и стал ждать, пока начальник изучит лежащий у него на столе лист бумаги. Он заметил при этом, как плохо на Шипли сидит костюм. «Деревенщина,— подумал толстяк,— не умеет даже одеваться».
— Вижу, вы не женаты,— отметил Шипли.
Мистер Кетчум ничего не сказал. Пусть отведают своей собственной пилюли-молчанки, решил он.
— У вас есть друзья в штате Мэн? — продолжал Шипли.
— Зачем это?
— Всего лишь рутинные вопросы, мистер Кетчум,— успокоил начальник.— Единственный ваш близкий родственник — это сестра, проживающая в Висконсине?
Мистер Кетчум молча посмотрел на него. Какое отношение все это имеет к нарушению правил дорожного движения?
— Ну же, сэр? — настаивал Шипли.
— Я уже говорил вам. То есть я говорил полицейскому. Не вижу...
— Здесь по делам?
У мистера Кетчума беззвучно открылся рот.
— Зачем вы задаете мне все эти вопросы? — не выдержал он. А себе гневно приказал: «Перестань трястись!»
— Порядок такой. Вы здесь по делам?
— Я в отпуске. И совершенно не вижу в этом смысла. До сих пор я терпел, но — пропадите вы все пропадом! — сейчас требую, чтобы с меня взяли штраф и отпустили!
— Боюсь, это невозможно.
У мистера Кетчума отвисла челюсть. Это все равно что проснуться от ночного кошмара и обнаружить, что сон еще продолжается.
— Я... Я не понимаю,— пробормотал он.
— Вам придется предстать перед судьей.
— Но это же нелепо.
— Правда?
— Да. Я — гражданин Соединенных Штатов и требую соблюдения моих прав!
Улыбка начальника полиции Шипли померкла.
— Вы ограничили эти права, когда нарушили наш закон,— заявил он.— И вам придется заплатить за это по нашему иску.
Мистер Кетчум тупо уставился на этого человека. Он понял, что находится полностью в их руках. Они могут взять с него такой штраф, какой им заблагорассудится, или бросить его в тюрьму на неопределенный срок. Все эти заданные ему вопросы — он не знает, зачем его спрашивали, но знает, что ответы показали его как человека без корней, у которого некому было беспокоиться, жив он или...
Стены комнаты поплыли. На теле выступил холодный пот.
— Вы не можете этого сделать,— возразил он. Но это был не аргумент.
— Вам придется провести ночь в камере,— «успокоил» его начальник.— А утром увидитесь с судьей.
— Но это же нелепо! — взорвался мистер Кетчум.— Нелепо!
