Тем не менее они успели заметить, как из-за невысокой ограды небольшого домика, стоявшего на противоположной стороне проспекта, показался крупный мужчина. Черты его лица нельзя было разглядеть из-за больших темных очков. На его правом плече лежал довольно длинный цилиндр. Прежде чем они успели понять, что происходит, из задней части цилиндра вырвался яркий столб пламени, а от передней отделился какой-то черный предмет, быстро увеличивавшийся по мере приближения. Конти вскрикнул, водитель ударил по тормозам. Тяжелый автомобиль, резко остановившись, припал на передние колеса, и тут же усиленные амортизаторы подбросили его вверх. В этот момент ракета попала точно посредине радиатора, до основания разворотила весь двигатель и мгновенно обратила в пепел все, что могло в машине гореть. На какой-то миг передняя часть «кадиллака» задралась вверх так, что он почти встал на задний бампер, и именно тогда в передний мост попала вторая ракета. Она отбросила остов пятитонной бронированной машины назад, прямо на черную «ланчию».
Мгновенной смерти удалось избежать лишь одному человеку. Когда «кадиллак», отлетев на крышу «ланчии», смял ее, одна из задних дверей машины распахнулась и телохранитель выпал из нее, приземлившись на четвереньки. Он отполз от скрежетавшей покореженной груды металла, поднялся на ноги и инстинктивным движением выхватил пистолет. Тот же инстинкт заставил его пригнуться и искать укрытие. Однако внезапно он остановился, выпрямился во весь рост и оглянулся. Рассудок возобладал над инстинктом: что бы ни было причиной этой кровавой бойни, оно попало в помещение гаража снаружи, а не изнутри.
Как сомнамбула, телохранитель шел вперед, пока не наткнулся на стену гаража. Там он медленно опустился на корточки. Пистолет выпал из его руки и стукнулся о бетонный пол. Когда приехала первая полицейская машина, он так и сидел у стены на корточках.
* * *
Сатта оставался ждать в машине. Когда Гвидо вернулся один, он почувствовал почему-то некоторое удовлетворение.
– Его здесь нет?
Гвидо покачал головой.
– Думаю, нам надо его подождать.
Ждать пришлось совсем недолго. Радиотелефон загудел уже через три минуты. Капитан Беллу срочно вызывал полковника Сатту.
* * *
Сатта и Беллу стояли около круто спускавшегося вниз выезда из гаража и смотрели на ужасающую картину разрушения. Такого в своей жизни они еще не видели никогда. В конце концов Сатта обернулся и взглянул на Гвидо. Тот стоял спиной к ним и внимательно смотрел на противоположную сторону проспекта. Сатта проследил за направлением его взгляда и на белой стене небольшого аккуратного одноэтажного домика увидел оставленную пламенем черную круглую отметину.
– РПГ-7, поражение «Д»?
Гвидо кивнул.
– Я же говорил тебе, эти установки применяются не только против танков.
Сатта, злорадно улыбнувшись, сказал Беллу:
– На этот раз Конти отмазаться не удалось.
Кантарелла прекрасно знал расхожее выражение, что власть держится на штыках, и не однажды убеждался в том, что эта немудреная истина слишком часто оказывается верной. Однако при этом штыки должны быть направлены в четко определенную цель. Кантарелла чувствовал себя так, словно он был подъемным краном без груза или Микеланджело без Сикстинской капеллы.
Конти был его правой рукой, безотказным инструментом при проведении его дипломатического курса. Его смерть стала для Кантареллы особенно сильным ударом потому, что теперь сдерживать его страх больше было некому. Как ни пытался он скрывать тревогу от Дикандиа и Гравелли, провести их Кантарелле не удавалось. Сидя за столом его кабинета, они кожей чувствовали исходивший от босса страх. Такое состояние Кантареллы удивляло и пугало их.
Но как бы то ни было, дон Кантарелла оставался их хозяином. Все, что они имели – власть, богатство, положение, надежды, – было связано с его именем. Вся их жизнь была неразрывно переплетена с его судьбой.
Они внимательно слушали приказания босса по поводу усиления безопасности виллы Колаччи. Еще пару дней назад слова Кантареллы их просто поразили бы и они бы, конечно, отговорили его от этих планов. Однако смерть Конти и, главное, способ, которым он был убит, произвели на них сильное впечатление. Не меньше потрясла их информация из лежавшего перед ними досье. В нем содержались подробные сведения о человеке, способном творить насилие в таких масштабах, которые даже им не снились.
Поэтому они молча, без возражений слушали указания босса об установлении прожекторов на стенах ограды, которые на двести метров освещали бы прилегавшую к вилле территорию. После этого Кантарелла распорядился скупить все строения в радиусе километра от виллы и разрушить их до основания, приобрести специально обученных собак, которые круглосуточно охраняли бы территорию виллы, и вызвать восемнадцать дополнительных охранников, чтобы они постоянно, в три смены, несли караульную службу. В пятистах метрах от ворот виллы следует установить дорожный пост, где производился бы тщательный досмотр всех приезжающих на виллу машин. На территорию виллы не допускать ни один автомобиль. Другие боссы или их представители могут попасть на территорию лишь поодиночке и только после самого серьезного обыска. А еще Кантарелла велел спилить пятнадцать фруктовых деревьев, которые росли у ограды.
Двадцать лет назад, когда босс Палермо еще только приобрел эту виллу, он лично следил за тем, как разбивали фруктовый сад. Позже этот сад стал составлять предмет его особой гордости. Люди из его ближайшего окружения даже подтрунивали над ним, хотя, конечно, только в своем кругу и очень сдержанно. Жена Кантареллы умерла тридцать лет назад, не оставив ему наследников, а больше он никогда не женился. Поэтому посаженные при его непосредственном участии деревья иногда в шутку называли его детьми. Его приказ спилить несколько этих деревьев красноречивее всего свидетельствовал о глубине его отчаяния.
После обсуждения мер безопасности Кантарелла перешел к общей ситуации. Необходимо установить постоянный контроль над всеми въезжающими на Сицилию. Следить повсюду, вплоть до рыбачьих лодок в самых маленьких деревнях, вплоть до каждой взлетной полосы во всех аэропортах, вагона каждого поезда, каждого автомобиля, прибывающего паромом из Реджо.
– Что там полиция, карабинеры? – спросил Кантарелла с перекошенным от злости лицом. – Все так же сидят сложа руки?
– Да, вроде они и не чешутся, – ответил Дикандиа. – Через несколько часов после убийства Конти они расставили на всех выездах из Рима дорожные посты, разослали приметы американца и объявили его розыск по всей стране. Но имени его не объявили, фотографии тоже до сих пор обнародовали.
– Подонки! – проворчал Кантарелла. – И первая сволочь из них – Сатта. Как же он, должно быть, наслаждается всей этой заварухой! Ну и скотина!
– Сегодня утром он приехал в Палермо, – сказал Гравелли.
– Вместе со своим помощником Беллу и этим неаполитанцем, – гнев Кантареллы нарастал. – Сволочи! Для них это веселый спектакль. Как считаете, есть хоть какой-нибудь шанс достать неаполитанца? – Босс ткнул пальцем в лежавшее на столе досье. – Он должен быть как-то связан с этим маньяком.
Гравелли покачал головой.
– Они остановились в двухместном номере в «Гранде» и не оставляют его одного ни на минуту. Если нам не удастся куда-нибудь вытащить Сатту и Беллу, подобраться к неаполитанцу мы не сможем никак.
В разговор вмешался Дикандиа.
– А если мы попробуем, потом хлопот не оберешься – этой бодяге тогда конца-края не будет.
Кантарелла рассеянно кивнул.
– Сатта об этом знает. В один прекрасный день я из этого перекормленного стервятника отбивную сделаю.
Гравелли пожал плечами.
– Да, но пока что он нам много крови попортил. Хоть он здесь, в Палермо, сидит, его люди повсюду шастают, во все нос суют. Даже Абрату на допрос таскали. Спокойнее он себя от этого чувствовать не стал – им многое что известно.
– Сатта использует ситуацию в своих целях, – сказал Дикандиа. – На севере и в Риме все в смятении, а Сатта, как заклинатель, над чем-то колдует и лишь усугубляет этот сумбур.
Кантарелла подался вперед и раскрыл досье. На внутренней стороне обложки была прикреплена копия старой паспортной фотографии Кризи. Несколько минут Кантарелла внимательно изучал изображенное на ней лицо.
– Пока он будет жив, ничего, кроме неприятностей, у нас не предвидится. – Он отвел взгляд от снимка и выразительно сказал: – Для человека, который его убьет, я ни за чем не постою! Вам ясно?
Гравелли и Дикандиа молча кивнули. В следующий момент оба они были ошарашены – Кантарелла оторвал фотографию от обложки и бросил ее через стол.
– Я хочу, чтобы завтра в утреннем выпуске всех газет страны на первой полосе была крупным планом напечатана эта фотография.
