— Да, Йоси-сан. — Брент подробно описал все ужасы воздушной атаки и страшную бойню надводного сражения. — Нам повезло, что «Йонага» имеет такую конструкцию и великолепную команду, — заключил Брент. И потом добавил: — Наш эскорт прилично потрепало, но, может быть, сейчас мы отдохнем.
Мацухара ударил себя по лбу.
— А может быть, и нет.
— Что вы хотите этим сказать?
— Русские разработали новый истребитель «Ил» с двигателем в три тысячи лошадиных сил.
— Но «Грумман», а также «Пратт-Уитни» тоже работают над новым истребителем. И реконструируют авианосцы. Пусть русские и американцы поубивают друг друга.
— Но вы ведь американец!
Брент почувствовал, что краснеет.
— В общем-то, да.
Йоси побарабанил пальцами по колену.
— А я видел Кимио, — неожиданно сказал он.
— Я рад.
— Она любит меня, Брент-сан. — Он снова удивил американца своей откровенностью.
— Вам очень повезло, Йоси-сан.
— И я люблю ее, — сказал подполковник совершенно искренне. — Я не думал, что когда-нибудь снова испытаю подобное чувство и женщине. Моей единственной любовью на протяжении многих лет была любовь самурая к своему императору.
— Вы женитесь на ней?
— Да. Скоро.
Брент схватил летчика за руку.
— Мои поздравления, Йоси-сан. Я рад за вас. — Он улыбнулся. — Вы нашли то, что искали?
Мацухара ухмыльнулся.
— Вы имеете в виду капитана Ахава? — И он торжественно ответил на свой собственный вопрос: — Нет, думаю, что нет, Брент-сан. Вы были правы. Его поиск вел к смерти, мой — к жизни. — Летчик пронзил американца взглядом своих черных глаз. — Если человек долго ищет, осматривает каждый уголок Земли, каждую проселочную дорогу, каждый отдаленный залив, тогда то, что он ищет, само найдет его.
Брент продолжал сидеть.
— Да, Йоси-сан, это правда.
Летчик широко улыбнулся.
— Вас хочет видеть Сара Арансон.
Брент вскочил на ноги.
— Вы видели ее?
— Конечно.
— Я собирался позвонить ей, как только сойду на берег.
— В этом нет необходимости, Брент-сан. Она ждет вас за воротами в такси.
Их целиком поглотила страсть, временами доходившая до безумия. Сара лежала на спине, ее обнаженное тело было размягченным и влажным от пота. Рядом был Брент, он смотрел в потолок, ожидая, пока дыхание станет ровным и пройдет чувство слабости. Повернувшись и сев, он протянул руку к ночному столику, налил виски с содовой и, сделав большой глоток, откинулся навзничь.
Придвинувшись поближе, Сара прижалась грудью к руке Брента, приникнув губами к его щеке. Она водила пальцем по его груди, пока не нащупала длинный шрам. Она шепнула ему в ухо:
— Слава Богу, новых нет. По крайней мере, не видно.
Пока они ехали в такси, она расспрашивала его о «Йонаге» и о боях.
— Я видела тебя, — сказала она. — Я стояла на утесе у пролива Урага. Видела полетную палубу, нос, корму и то, как осел авианосец в воду. Я видела пожар…
— Прошу тебя, Сара, — взмолился Брент, мягко прикрывая ее рот большой ладонью. — Не сейчас, только не сейчас. Я хочу обнять тебя. Я должен обнять тебя. — Он поцеловал ее, и она поцеловала его в ответ, приоткрыв рот, влажный и зовущий. Войдя в ее квартиру, они начали на ходу раздеваться, торопясь оказаться в спальне.
— Не видно, — повторила она, проводя ладонью по его руке и пробуя силу его мощных мускулов.
Возможно, их физическая близость заставила его разговориться. Он уже не чувствовал прежде остро терзавшего его беспокойства, которое днем лишало его самообладания, а ночью превращалось в кошмары. Шумно, глубоко вздохнув, Брент сказал:
— Мы понесли ужасные потери. Сотни матросов и большинство наших летчиков и механиков… Да и сам корабль получил сильные повреждения.
— Йоси остался в живых.
— О да, Сара. — Брент почувствовал, как у него поднимается настроение. — Я знаю.
Она покусывала его за мочку уха.
— Брент, — сказала она тихо. — Ты никогда раньше не был таким.
— Каким?
— Ты вел себя как дикарь. — Это было не просто желание.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Брент. Но это было сильнее. Ты был безумным, я даже испугалась.
— Я не хотел сделать тебе больно.
— О нет, нет, дорогой. — Приподнявшись на локте, Сара поцеловала его в лоб, глаза, нос, затем приникла своими бархатистыми губами к его рту. — Ты даешь мне все, о чем можно только мечтать.
Брент посмотрел на нее с тенью беспокойства в глазах.
— Может быть, это из-за того, что там произошло? — У Сары был такой озадаченный вид, что он, запинаясь, попытался ответить на вопрос, написанный у нее на лице: — Это была бойня — огромная, дикая, безжалостная бойня.
— Прошу тебя, дорогой. Не надо…
— Сара, я должен говорить об этом. — Он задумался. — Я был напуган, очень напуган.
— Это неудивительно.
Брент торопливо продолжал:
— Конечно, я соскучился по тебе. Ты даешь то, чего никогда не может дать война. — Он запнулся. — Я ужасно банален.
Она поцеловала пульсирующую жилку у него на шее.
— Нет, дорогой. Я все понимаю. То, что было там, — это как обряд смерти. — Брента удивила серьезность ее тона. Сара продолжала: — А на то прекрасное, что существует между нами, я, подобно всем другим женщинам, смотрю как на торжество жизни. — Она поцеловала его в ухо, погрузив пальцы в его влажные от пота волосы, — Брент, запомни: меня не волнует, почему ты нуждаешься во мне. Просто продолжай любить меня. — Найдя его губы, она жадно приникла к ним, скользнув рукой вниз по его плоскому животу. Брент застонал, и их тела слились.
Рассвет окрашивал восток оранжевым и золотым, когда он уходил. Набросив шелковый халат, она поцеловала его на прощание.
— Послезавтра. Обещаешь?
— Да, Сара. У меня будет увольнительная.
Она опустила взгляд.
— Мы были так заняты… — Она указала на спальню. — И я забыла сказать тебе, что получила назначение в посольство Израиля в Вашингтоне.
— Это же замечательно!
— Мы сможем видеться. — Он собрался уходить. — Мы будем встречаться, правда же, Брент? У вашей разведки там штаб-квартира. Тебя пошлют…
— Не знаю.
Сара повысила голос.
— Не знаешь? Я видела адмирала Аллена у ворот. Он сказал, что вы с ним…
Он отступил.
— Адмирал Фудзита говорит, что нуждается во мне.
— О Боже, ты и так достаточно для него сделал. — И добавила более мягко: — Мы могли бы быть вместе. — Она обвила руками его шею и поцеловала.
Брент долго держал ее в объятиях, затем отстранился и произнес:
— Мне пора идти. Я должен быть на борту в восемь ноль-ноль.
— Ты так и не ответил!
— Знаю. Знаю, — сказал он и вышел.
— Вы что-нибудь решили, энсин Росс?
Стоя перед столом адмирала по стойке «смирно», Брент все еще ощущал то спокойствие и мир, которые принесла ему ночь любви с Сарой. Может, старый колдун хотел именно этого — отложить решение вопроса, пока он не насытится женщиной? Откуда он мог это знать? Похоже, он знал все.
— Независимо от вашего слова, Брент-сан, я хочу сказать, что вы проявили самые лучшие качества воина-самурая.
— Благодарю вас, сэр. Но вы сказали «самурая»?
— Да. Мне кажется, во всех, кто носит офицерские погоны, есть нечто от самураев. Каждому из нас предначертано исполнить свой долг, и неважно, кто помогает нам в этом — боги или Бог. — Адмирал откинулся в кресле. — Подумайте еще раз. Адмирал Аллен просил меня передать: вам необходимо быть в американском посольстве сегодня в тринадцать ноль-ноль.
— Да, сэр. Я знаю.
Старый японец положил на стол руки с узловатыми пальцами.
— Кстати, в это же время священник из храма Ясукуни проведет службу в храме Вечного Блаженства в честь наших павших воинов. Мои офицеры будут в парадной форме, перчатках и при мечах. — Черные глаза мерцали, как отполированные камни. — Вы были удостоены меча Коноэ. Решайте, Брент-сан.
В двенадцать ноль-ноль Брент побрился и начал не спеша одеваться. Повязав галстук, он надел голубой мундир и, довольный, оглядел себя в зеркале.
— Почти готово, — сказал он своему отражению, глядя на широкую ленту на плечах и золотые галуны — по одному на каждом обшлаге. Медленно он надел фуражку и направился к выходу. У самой двери он остановился, натянул белые перчатки и пристегнул меч Коноэ.
«Долгая ночь» (яп.)
Название Токио до 1869 г.
Эрик фон Штрогейм (1885–1957), немецкий актер, играл в Голливуде жестоких прусских офицеров.
Японец американского происхождения (во втором поколении).
