Но на все эти вопросы не оставалось времени. Гаэль с неимоверными усилиями толкала девчонку перед собой, и он смог наконец вцепиться в волосы Аннабель, потом — в воротник блузки и начал медленно подтаскивать ее к себе. Лестница была горячей, очень горячей... а перекладины — такими твердыми... Наконец, посадив Аннабель на краешек оконной ниши, он повернулся к Гаэль, и тут лестница соскользнула вниз.
В последний момент Шиб успел подхватить ее ногами и подтащить за перекладину к окну. Потом он схватил Гаэль за волосы и резко потянул вверх. Ее лицо оказалось на уровне его колена, затем — бедра. Он ощутил запах горящих волос, тяжесть ее тела, прижавшегося к его телу, пахнувшего горелой плотью и страхом, вытолкнул Гаэль в окно и сам высунулся наружу — там было так хорошо — Бланш успела принести откуда-то стремянку и сейчас пыталась вскарабкаться по ней, поминутно срываясь, но возобновляя свои попытки с маниакальным упорством кошки, стремящейся поймать бабочку. Бабочка на щеке Коста... Шиб, опомнись, спусти эту чертову лестницу вниз! Бланш вытянула руки вверх и подхватила протянутую им лестницу, даже не замечая, насколько та раскалена. Затем она поставила лестницу на землю и вдруг резко спрыгнула со своей стремянки и бросилась бежать. Это что— сон? Шиб, ты соображаешь, что происходит? Почему она убежала? Не важно, продолжай свое дело— это как в жизни: пока ты не умер, двигайся дальше! Наконец-то раскаленная лестница одним концом уперлась в траву— влажную, зеленую, свежую! Энис, ни о чем не спрашивая, не говоря ни слова, начала спускаться и очень быстро достигла земли, не переставая всхлипывать. Затем пришла очередь Гаэль— медленными, неуверенными движениями, как старуха, она спускалась, с трудом одолевая перекладины одну за другой. Из разбитой нижней губы сочилась кровь, но казалось, Гаэль этого не замечает. Шиб невольно бросил последний взгляд вверх— к пламени, уже пожравшему двоих. И вдруг дверь часовни распахнулась, вызвав резкий порыв сквозняка и с новой силой взвихрив языки пламени. Шиб растерянно смотрел на пошатывающуюся фигуру, стоявшую на пороге. Луи-Мари! Но, если он пришел сюда, значит, хотел их спасти.., Значит, это не он...
Еще не додумав до конца, Шиб во весь голос закричал:
— Уходи! Уходи отсюда! — одновременно с отстраненным любопытством наблюдая, как его губы движутся словно сами по себе. Луи-Мари повернул к нему голову. На лице его явственно читалось удивление, на щеках и на шее алели пятна крови. Крови? Шиб увидел, как он медленно входит внутрь, шатаясь, как пьяный. Его лицо было все еще повернуто в сторону Шиба, глаза смотрели с грустью и упреком... Но тут жадное пламя охватило его со всех сторон, заставив закричать — это был немой крик, который Шиб не услышал, но увидел в глазах Луи-Мари.
И вот он не видит уже ничего, кроме густого столба дыма, который скрыл от него смерть Луи-Мари, корчащегося в огне, словно картонная марионетка, танцующая адскую джигу...
Тогда он подхватил Аннабель, спустился вниз, ни разу не оступившись, положил ее на траву и потерял сознание.
Он чувствовал холод, но рука, лежавшая у него на лбу, была горячей. Над ним склонилась Гаэль. Она плакала, ее лицо было покрыто волдырями. Шиб протянул руку и осторожно погладил ее по щеке. Потом слегка приподнялся и увидел, что лежит на траве неподалеку от дымящейся часовни, рядом с которой поблескивает красными боками пожарная машина.
— Мы с Бланш перетащили тебя сюда. Я и не думала, что ты такой тяжелый... Пожарные потушили огонь и вытащили тела. Все мертвы— Жан-Юг, Бабуля, Луи-Мари... Только Дюбуа еще жив, он облил себя водой— под алтарем была вода для цветов... Но все равно обгорел больше чем наполовину... Его отвезли в больницу, но надежды практически никакой — разве что произойдет чудо...
Магические капсулы с чесноком... Кто знает?..
Шиб провел рукой по голове. Рана больше не кровоточила. Он поискал глазами плакучую иву, но увидел лишь измученных пожарных. До него донесся шум работавших водяных насосов.
— Шарль... — пробормотал он.
— Да, я знаю, — перебила Гаэль.
— Где Бланш?
— В доме, с Энис и Аннабель. — А полиция?
— Она попросила меня немного подождать, прежде чем звонить в полицию. Она сама сняла с дерева тело Шарля, оттащила его в часовню И бросила в огонь! Ты понимаешь, что это означает?
Шиб попытался понять, но все усилия были напрасны. Он чувствовал лишь головную боль и сильнейшую жажду.
— Она не хотела, чтобы кто-то узнал, что он повесился! Не хотела, чтобы выяснилось, что он убийца!
Шиб сел. Перед его глазами вновь возник Шарль, слегка покачивающийся в гуще листьев, потом— Луи-Мари, с удивленным взглядом серых глаз, бредущий в языках пламени... Все эти видения, словно осколки разбитой мозаики, никак не хотели складываться в единое целое.
— Он весь пропах бензином... Должно быть, разлил его в часовне, а потом утащил газовый баллон, который Айша должна была отнести на кухню. Чтобы она этого не сделала, он подмешал ей снотворное в кока-колу. А потом, когда убедился, что все мертвы, кроме его обожаемой мамочки, повесился, — заключила Гаэль.
— Полицейские перевернут все вверх дном, — пробормотал Шиб.
— Да, но что они найдут, кроме обгоревших трупов? Даже тело Элилу сгорело. Никаких доказательств ее убийства, ничего...
— Мне нужно поговорить с Бланш, — сказал Шиб.
— Ты думаешь, она так этого жаждет? — усмехнулась Га эль.
— Гаэль, я...
Она резко поднялась.
— Да знаю я все, не считай меня дурой! Я знаю, что ты ее любишь. Как ты думаешь, почему я сразу не вызвала полицию? Потому что, если бы тебе не удалось поговорить с Бланш, ты бы мне никогда не простил! Я знала, что ты обязательно этого захочешь!
— Мне действительно нужно увидеться с ней до того, как приедет полиция.
— В любом случае они сначала осмотрят пепелище. Так что немного времени у тебя есть. Поторопись.
Шиб поднялся. На его голове и шее запеклась кровь. Тело сотрясал озноб. Он чувствовал исходивший от него запах гари. Синяя мигалка на крыше пожарной машины все еще вращалась, освещая сад резкими всполохами. Все это похоже на преждевременный конец света, подумал Шиб, направляясь к дому.
Здесь было тихо, сумрачно и прохладно, как в морге. Шиб поднялся на второй этаж. Сердце колотилось, должно быть, со скоростью 180 ударов в минуту. Внутри все сжималось от ужасного предчувствия. Он боялся ее увидеть, боялся услышать голос, боялся узнать правду.
Бланш сидела в спальне, на кровати с синим покрывалом. Просто сидела и смотрела в окно на догорающую часовню.
— Я уложила девочек спать, — равнодушно сказала она.
— С ними все в порядке?
— Да. Почему ты не отвечал на мои звонки?
— Какие звонки? — растерянно спросил Шиб.
— Я только что звонила тебе на мобильный... И раньше тоже... Я хотела, чтобы вы остались поужинать с нами. Хотела тебя увидеть...
Шиб механически протянул руку к мобильнику.
— Черт, батарейки разрядились, — пробормотал он. Слова «хотела тебя увидеть» прозвучали где-то на заднем плане сознания, заслоненные грудой обгоревших тел.
— Все наши разговоры всегда были до смешного заурядными, не правда ли? — мягко спросила Бланш.
Сама наша жизнь до смешного заурядна... Лучше бы я остался в часовне и сгорел там вместе с остальными... Он подумал об этом отрешенно, почти равнодушно.
— Потом я вышла из часовни и попыталась тебя разыскать. Поэтому и не сгорела вместе с ними, — продолжала Бланш, слегка поглаживая шелковое покрывало. — Мне чертовски повезло, как обычно везет неверным женам...
— Бланш, мне очень жаль...
— Чего жаль? Ты ничего не мог сделать. Никто не мог. Кроме меня, разумеется. Потому что я знала.
Шиб почувствовал холод, тот самый, о котором говорил Дюбуа, холод, сковывающий все тело и ломающий кости...
— Что ты хочешь сказать?
— Именно это.
Взглянув в окно, он увидел, что Гаэль разговаривает с двумя полицейскими. Времени оставалось совсем мало.
Бланш пожала плечами.
— Думаешь, почему я пью? Почему так мало дорожу своей жизнью? Я знала это, когда он был еще совсем маленьким. Это из-за того, что тот с ним сделал.
Шиб потряс головой, словно лошадь, которую донимают слепни. Слишком много всего сразу, слишком сложно понять...
— Сделал что? С кем?
— Я застала его как раз в тот момент, когда он...
— Что?
— Бил его... и одновременно трогал... А я-то все удивлялась, почему он так всего боится... Старый мерзавец был уже не в себе... и невзлюбил его. Я благодарила Бога, когда он умер.
Внезапно Шиб догадался.
— Ангерран?
— Ангерран Андрие, кавалер ордена Почетного легиона, мучитель детей... Если бы он не умер так кстати, я бы сообщила обо всем в полицию. Я сказала Жан-Югу, что хочу развестись. Но Жан-Юг...
— Жан-Юг?.. — эхом повторил Шиб.
— Он был слабым человеком... А я... я была пустой. Я всегда была пустой, ты знаешь.
