— Не спится? — спросил он.
— Да.
— У тебя был трудный день.
Сара кивнула. Девочку что-то мучило, это было видно по ее лицу.
«Она пришла, чтобы сказать мне, что хочет вернуться к своей второй семье».
Этого не случится. Сара не вернется в Канаду, но теплые чувства, которые она испытывала к Майерам, никуда не делись.
— Вот этот шрам… — сказала Сара и коснулась пальцем своего виска, а потом подалась вперед, чтобы ему было лучше видно. Шрам был едва заметен, около дюйма длиной, тонкий и неровный. — Я не могу вспомнить, откуда он взялся. Ты не знаешь?
Майк подумал о засохшей крови, следы которой остались на внутренней стороне ее капюшона.
— Нет, — ответил он, — не знаю.
Сара кивнула. Казалось, она вот-вот расплачется. Он подавил желание обнять ее и прижать к своей груди.
Не торопите события, — сказала доктор Дэвис. — Пусть она сама придет к вам. И самое главное, слушайте. Слушайте, не судите ее и не давайте волю своему гневу.
Майк сказал:
— Я понимаю, что тебе сейчас нелегко. Прости меня.
Сара молча смотрела на деревья, шелестевшие листвой.
— Сегодня, там, внизу, мы видели каток, — вдруг сказала она. — По крайней мере, он похож на каток.
— Мне тоже так показалось.
— Я лежала в постели и думала о нем — о катке, я имею в виду. В твоем доме… Там ведь был пруд позади?
Майк кивнул.
— Салмон-Брук.
— А вокруг него лес, правильно?
— К нему от дома ведет тропинка. Однажды ты увидела по телевизору фигурное катание и захотела, чтобы я научил тебя кататься на коньках.
— А ты поставил на лед ящики или что-то в этом роде.
— Пластмассовые ящики из-под молока. Я поставил их друг на друга, а ты держалась за них и пыталась скользить по льду. Но потом они тебе надоели. Ты захотела кататься сама. Ты падала, я подбегал к тебе, чтобы помочь подняться, и ты ужасно злилась. Ты хотела научиться вставать сама. Кататься на коньках, плавать, особенно — кататься на санках.
Последние слова вырвались раньше, прежде чем Майк успел сообразить, что только что сказал, и он тут же пожалел о них.
Но все было в порядке. Они не испугали ее. Сара по-прежнему смотрела на деревья, и в глазах у нее стояло мечтательное, отсутствующее выражение, словно воспоминания чередой текли перед ее мысленным взором.
— Но потом у меня стало получаться лучше.
— Да, — согласился Майк, — намного лучше.
— И мы с тобой играли на катке. Ты поднимал меня на руки, и мы катались.
По спине у Майка пробежал холодок. Его охватило желание заговорить, подтолкнуть ее, но он боялся сказать или сделать что-то, что порвет тоненькую ниточку, связавшую ее с этими смутными воспоминаниями детства.
— Ты держал меня на руках, а я выкрикивала всякие имена, — продолжала Сара. — И это были глупые имена, правильно? Голодная Гусеница или что-то в этом роде.
Майк проглотил комок в горле.
— Да, что-то в этом роде.
Сара медленно кивнула, вновь погрузившись в то время, когда они еще были вместе.
— Да, — повторила она и застенчиво улыбнулась. — Я помню.
