13
Окончательно придя в себя, Эрика пыталась усвоить все, что говорил ей Сол: о том, как он, Дрю и Арлен объединили свои силы, и что случилось после того, как ее похитили. Когда она услышала о том, что им удалось узнать, удивление сменил шок.
— Команда уничтожения? Мои отец, Авидан и остальные… семидесятилетние мужчины… исчезли потому, что решили отомстить нацистским военным преступникам?
— Возможно, они заняты не только этим.
— Хуже?
Дрю помогал Солу объяснить:
— В машине Сосулька упомянул “Ночь и Туман”. Он не имел в виду нацистскую тактику.
Эрика поняла, это придало ей силы, и она встала с кровати.
— Но разве вы не понимаете? Если они мучают отцов, терроризируя детей, значит, отцы еще живы. В противном случае — месть не завершена. Нацисты должны знать, что их детей терроризируют. Они должны страдать, зная, что страдают их близкие. Значит, еще есть шанс остановить моего отца и всю команду, не дать им убить.
Дрю улыбнулся:
— Сол прав — умная женщина.
— Если я такая умная, почему я не поддержала своего отца? — спросила она. — Часть меня хочет, чтобы он сквитался с ними.
— И часть меня тоже, — поддержал ее Сол. — Может, потому я так и злюсь, защищая их.
— В этом все дело, — сказал Дрю. — Одна ваша часть хочет отомстить, но только часть. Я посторонний и не имею права на свое мнение, Моих родителей не уничтожили во время войны. Мою расу не истребляли. Но даже я, когда думаю об SS, чувствую такую злость, что хочу… — Он вздохнул. — Некоторые из них не были даже сумасшедшими, которые верят в то, что делают. Они просто мирились с безумием вокруг них. Зарабатывали на жизнь. Кормили свои семьи. Если бы эти лицемеры воспротивились…
— Но мир не таков, — произнесла Эрика.
— Мы таковы, — сказал Дрю. — И поэтому мы отказываемся использовать нацистские методы против нацистов. Потому что мы отказываемся быть нацистами. Не об этом ли шла речь на Нюрнбергском процессе? Не месть, а исполнение закона. Поверьте, я хочу, чтобы эти преступники были наказаны. Меня не волнует, сколько им лет. Я за смертный приговор. За абсолютное преступление — абсолютное наказание. Они должны быть наказаны. Но не отдельными людьми, не на основе одной лишь злобы, наказание должно быть санкционировано обществом.
— Но как?.. — Эрика пошатнулась и села на кровать. К ней подбежал Сол и обнял за плечи:
— С тобой все в порядке? — Она кивнула:
— Как мы остановим моего отца?
— Торонто, — сказал Сол. — Хэлловэй живет под Торонто. Последний раз твоего отца видели там. У тебя достаточно сил, чтобы отправиться туда?
— Даже если бы у меня их не было, я бы сказала “да”. Ради отца.
— Но ты действительно можешь?
— Да. Закажи два билета на ближайший рейс.
— Четыре, — сказал Дрю.
Эрика удивленно посмотрела на него.
Арлен, молча слушавшая весь разговор, шагнула вперед.
— Я согласна с Дрю. Четыре билета. Мы с вами.
— Но не вы…
— Не должны? Это ты хотела сказать?
— Это не ваша проблема. — Эрика расстроенно махнула рукой. — Звучит грубо. Я не это имела в виду. Но это не ваш отец.
— Верно, — сказал Дрю. — Мы не обязаны. И все равно мы с вами.
— Вы даже не знаете меня.
— Мы узнаем.
Торонто.
Йозеф Бернштейн один сидел в темной гостиной, в доме, превращенном в тюрьму. Он пытался расслабиться перед следующим напряженным днем. Несколько минут тишины.
Мне семьдесят лет, думал он. Другие старики… мои товарищи — спят наверху. Такие же старики — мои враги — наши пленники. Завтра, после более сорока лет ожидания, я исполню клятву, которую дал в юности. Отомщу за свою семью. Сделаю с этими чудовищами то же, что он и сделали со мной.
Канадский самолет “DS—10” приземлился в Торонто чуть позже двух часов дня. Организм Сола был настроен на римское время, где солнце в этот час было на закате, а не сияло над головой. Прошлую ночь он почти не спал и теперь чувствовал себя совершенно измученным. Ноги ныли от долгого сидения.
Арлен и Дрю признались, что чувствуют себя так же. А Эрика была полна сил. Мысли об отце заставляли ее действовать незамедлительно, сразу, как только они прошли иммиграционные службы и таможню. Она нашла киоск проката машин и через двадцать минут везла группу от аэропорта по шоссе 401.
Движение было интенсивным. Большинство водителей игнорировало ограничение скорости до ста километров в час. Но Эрика, несмотря на ее нетерпение, не хотела трудностей с полицией и придерживалась разрешенного максимума. Она включила кондиционер в салоне машины и смотрела вперед, не замечая расстилающихся по бокам дороги фермерских полей.
— Через пятнадцать минут Сол заметил номер въезда и показал на него:
— Здесь, сворачивай здесь.
Эрика вела машину по сельской дороге. Они проехали еще пять километров, и Сол велел ей снова повернуть налево. Леса на залитых солнцем холмах контрастировали с полями пшеницы и пастбищами.
— Должно быть, мы уже близко, — сказал Сол. Он указал на уходящую вправо гравиевую дорогу, которая вела вверх через лес к склону холма и особняку на утесе.
— Думаю, что здесь. Местность точь-в-точь, как описывал Сосулька. Здесь должно быть… Видишь, силуэт гончей на почтовом ящике у дороги.
— Многие люди раскрашивают свои почтовые ящики, — сказал Дрю. — И часто изображают на них собак.
— Сосулька говорил, за особняком — металлический мост. Минутой позже Эрика переехала через такой мост.
— Я убедилась. Не будем терять времени. — Она развернулась, снова пересекла мост и остановила машину, съехав с дороги. — Рядом с рекой брошенная машина не привлечет внимания. Похоже, что кто-то остановился порыбачить.
— Я жалею, что мы не взяли с собой оружие, — проговорил Сол.
— Через таможню в аэропорту? Мы бы все еще были в Риме. — В тюрьме, — сказал Дрю.
— Просто жаль. Я буду чувствовать себя раздетым, когда мы доберемся до этого особняка.
— Как знать. Может, оно и ни к чему, — возразила Арлен. — Хэлловэй может оказаться простым бизнесменом и ничего больше.
— Не забывай о его связи с Сосулькой и Сетом. Будет лучше, если мы приготовимся к трудностям.
Они вышли из машины. С противоположной стороны дороги лес скрывал от них особняк.
Лес был густой. Лишь иногда солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев. Вдыхая аромат плодородной земли, Дрю шел по извилистой тропинке, перешагнул через упавшее дерево и стал подниматься по еще более густо поросшему лесом склону. Он оглянулся на Арлен и восхитился ее грациозными движениями: в труднопроходимой местности она чувствовала себя как дома. “Нам надо будет заняться скалолазанием. Только она и я, где-нибудь в дикой местности. Недельки на две. Когда все кончится”.
Он переключился на настоящее и продолжал пробираться выше через лес.
Наверху он подождал Арлен и с любовью коснулся ее плеча. Деревья заканчивались, и справа, дальше по склону, был виден особняк. Впереди за кустами пригнулись Сол и Эрика.
Даже на расстоянии ста ярдов Дрю увидел полдюжины вооруженных охранников перед особняком. Их внимание было обращено на въезд в поместье. Там стояло девять машин различных марок. Из особняка вышел мужчина в синем спортивном костюме и резко остановился, испугавшись того, что увидел. По гравиевой дороге, поднимая пыль, к особняку приближался грузовик.
Прошлым вечером Хэлловэй так разнервничался из-за неминуемой отправки снаряжения ливийцам, что решил рискнуть и навестить жену и детей в безопасном доме в Китченере. Если в Ливии еще три часа утра, в Торонто девять вечера, плюс время, требуемое на перегрузку товара с “Медузы” на ливийский сухогруз, и время, которое необходимо сухогрузу, чтобы вернуться в свой порт. Хэлловэй не ждал известий о передаче товара раньше следующего утра.
Разделяя опасения Розенберга о том, что “Ночь и Туман”, возможно, узнали о товаре, он молился за успех операции, хоть и не был религиозен. Враг знает о них столько, что вполне вероятно, ему известно о “Медузе”. Но Хэлловэй не предупредил ливийцев о возможной утечке информации. Уверенный в максимальном наказании за то, что дал согласие на отправку скомпрометированного груза, он решил не сообщать об этом клиентам и жил надеждой, что все пройдет благополучно.
Эту надежду он высказал в тосте за ужином. Подняв бокал, он фальшиво улыбнулся жене и детям:
— Я знаю, вас смущает то, что происходит. Последние несколько месяцев были напряженными. Я бы хотел, чтобы вы были дома. Вас нервируют телохранители. Но международная финансовая деятельность иногда создает врагов. Я надеюсь, что скоро мы увидим конец этого кризиса. Пока меня радуют ваши терпение и понимание, — и отпил из бокала и тихо предложил другой тост — за “Медузу” и успешное завершение сделки на сто миллионов долларов.
Он отметил — было ровно девять вечера — время передачи товара в Средиземном море. В столовую вошел телохранитель и вручил ему телеграмму.
