Все задумались. Наконец Яуберт спросил:
— Мистер Слабберт, в каком году исчезла Эстер Кларк?
— Надо подумать. — Шмыг… Нос снова дернулся — мелкий тик лицевых мышц. — Сейчас, сейчас. — Он принялся считать, загибая пальцы. — Семьдесят восьмой, восемьдесят восьмой, девяносто девятый… — Да, в девяностом, потому что тогда срочно пришлось искать замену; но преподаватели из других мест требовали слишком большой гонорар и потому надолго у нас не задерживались.
— Значит, Эстер Кларк провела последние занятия по самореализации в 1989 году.
— Да, наверное.
— Мистер Слабберт, мы почти уверены в том, что все жертвы маньяка с маузером в 1989 году были слушателями вашей бизнес-школы.
— Не может быть!
— У вас сохранились сведения о слушателях за тот год?
— Они были нашими слушателями?
— Вы ведете архивы?
— Они были нашими слушателями?! Они все?!
— Мистер Слабберт, нам нужны ваши архивы!
— Да, сведения мы храним…
— Можно взглянуть?
Слабберт вернулся в действительность:
— Конечно, конечно! Я вам покажу. — Он выдвинул ящик письменного стола, вытащил оттуда связку ключей. — Пойдемте со мной.
— Куда?
— Бумаг слишком много; в моем кабинете они не поместились бы. Я храню архивные материалы на маленьком складе.
Следом за Слаббертом они прошли через большой зал. Там за столами сидели четырнадцать сотрудниц — четырнадцать женщин, белых и черных. Они разбирали документы и беседовали по телефону.
— Там и фотография должна быть, — сказал Слабберт, когда все вышли на улицу.
— Чья фотография?
— Выпускной снимок слушателей. Вся группа с дипломами. Но чтобы найти то, что вам нужно, придется повозиться, — ответил Слабберт и шмыгнул носом.
«Маленький» склад оказался размером с ангар для «боинга». Грязная, ржавая сборная конструкция помещалась на пустыре у свалки, огороженной забором. Слабберт с трудом распахнул огромные деревянные раздвижные двери и исчез в полумраке. Они услышали щелчок выключателя. Потом замигали лампочки; высоко под потолком зажегся свет.
О'Грейди негромко выругался. Остальные молча воззрились на то, что открылось их взглядам. Груды и груды коричневых картонных коробок занимали все пространство склада — от пола до потолка, от стены до стены. Коробки были аккуратно сложены на металлических стеллажах; почти везде они стояли в несколько ярусов.
— Трудность в том, — заявил Слабберт, жестом приглашая детективов войти, — что в самом начале мы не думали, что документов окажется так много. Потом нашим слушателям понадобились копии дипломов, подтверждение оценок и прочее, и вдруг мы поняли, что все это надо где-то хранить. Но к тому времени скопилось столько бумаг… В общем, мы ведем архив по всем правилам только с девяносто второго года.
— А до того? — встревоженно спросил Фос.
— До того… я же говорю, в том-то и трудность.
— Что это значит? — Сердце у Яуберта упало.
— Документы не были подшиты. У нас элементарно не хватало рабочих рук. Рабочие руки стоят денег. И потом, нас редко просят добыть документ, датируемый раньше девяносто второго года.
— Где могут находиться документы восемьдесят девятого года? — спросил Яуберт.
— Вон в том ряду.
— Где именно в том ряду?
— Откровенно говоря, не имею ни малейшего понятия.
Барт де Вит запросил подкрепление, на сей раз только из отдела убийств и ограблений. Ему не хотелось снова объясняться с начальником уголовного розыска. Остальные закатали рукава и начали перекладывать картонные коробки. Скоро стало понятно, как организовать работу. Когда прибыли помощники, их тут же включили в цепочку.
Одни снимали коробки с полки, развязывали веревки, вскрывали. Другие вынимали из коробок содержимое и складывали стопками на полу. Яуберт, Петерсен, Фос, О'Грейди и присоединившийся позже Гриссел быстро просматривали документы, ища даты, имена, названия учебных дисциплин.
— Кто потом расставит все по местам? — встревоженно шмыгнув носом, спросил Слабберт.
— Ваши помощники, служащие, — веско ответил де Вит.
— Время — деньги, — захныкал Слабберт и тоже стал помогать. Он стаскивал коробки, которые уже были осмотрены, в угол.
Работа продвигалась медленно, потому что вначале все документы складывались в коробки бессистемно — сведения о курсах компьютерной грамотности лежали рядом с «Введением в журналистику», «Основы сварки» хранились рядом с «Живописью для начинающих».
Де Вит распорядился, чтобы им привезли обед — жареную курицу и кока-колу. Они ели не прекращая работы, ругались, смеялись, жарко спорили. Просматривали одну коробку за другой — ничего. День медленно двигался к концу, гора коробок постепенно уменьшалась. В начале четвертого они просмотрели около половины, но безрезультатно. Детективы сняли галстуки, закатали рукава. У двери аккуратным рядком лежали кобуры с табельными пистолетами. Одежда у всех покрылась пылью, как и руки и лица. Время шло; иногда они перекидывались скупыми замечаниями.
Яуберт и Гриссел вышли на перекур. Спины и плечи у них онемели. Усталость снова навалилась на Яуберта.
— Хочу попросить у полковника отпуск, — сказал Гриссел, затягиваясь «Ганстоном». — Хочу куда-нибудь свозить жену и детей недельки на две, посмотрим, может быть, нам удастся начать все сначала.
— Это хорошо, Бенни.
— А потом попрошу перевести меня куда-нибудь в провинцию. Стану начальником участка в какой-нибудь глухомани, где всего-то и работы — в пятницу вечером сажать за решетку пьяниц-буянов да раскрывать кражи со склада.
— Да-да, — кивал Яуберт. Ему-то как начать жизнь сначала?
Потом они вернулись на склад, к остальным, сели на холодный бетонный пол, послюнявили пальцы и снова начали листать документы. Яуберт очень спешил. Он предвкушал вечернее свидание, хотя и боялся опоздать. Может, перезвонить в кассу, попросить поменять билеты на другой день? Но сможет ли Ханна Нортир пойти с ним в оперу в другой день? «Я хочу куда-нибудь сходить. Я на распутье…» Интересно, на каком распутье она находится, думал он, листая, листая, листая, проглядывая, проглядывая. Гора документов все росла; Яуберт поморщился.
Начали спорить насчет ужина. Что лучше — пицца или рыба с жареной картошкой? Все, что угодно, лишь бы не курица. Детективы жаловались на жен, которые будут опять ругаться из-за того, что они задерживаются на работе. Может, Мэйвис обзвонит их и объяснит? Время приближалось к семи.
Вдруг Бенни Гриссел радостно воскликнул:
— Феррейра, Ферди! — и вскинул папку с документами над головой.
Все замерли; кто-то зааплодировал.
— Уилсон, Дрю Джозеф. Вот они!
Все обступили Гриссела. Гриссел вытаскивал одну папку с документами за другой — заявление с просьбой зачислить на курсы, платежные документы, результаты сдачи экзаменов, табель успеваемости, чеки, вопросы и ответы, список полученных оценок. Все подшиты вместе.
— Макдоналд, Кутзе, Уоллес, Нинабер. Все здесь!
— А общая фотография есть?
Гриссел пошелестел бумагами.
— Нет, — сказал он. — Где коробка, откуда это взяли?
К ним просеменил запыхавшийся Во Слабберт. Он в углу пытался расставить коробки с уже просмотренными документами по местам.
— Снимок должен быть в одной из папок.
Папки быстро разошлись по рукам; детективы быстро-быстро листали страницы, разрывали подшивки.
— Вот, — сказал Гриссел, у которого явно был удачный день. Он встал, потянулся, вытащил скрепку, осторожно взял фотографию, уронив остальные документы на пол. Посмотрел на слегка пожелтевший снимок.
Яуберт подошел к Грисселу, попытался разглядеть лица через плечо друга.
— Какой тут Нинабер молодой, — удивленно заметил Петерсен.
Яуберт протянул руку за снимком. На секунду ему показалось, будто он видит… Нет, не может быть!
Черно-белая фотография. Несколько мужчин в костюмах, при галстуках, стоят полукругом. У каждого в руке диплом. Уилсон не вовремя моргнул и потому вышел с закрытыми глазами. Макдоналд широко улыбается — он на голову выше остальных. Кутзе серьезен. Ферди Феррейра съежился, не смотрит в камеру. Уоллес скрестил руки на груди; между ним и Феррейрой заметное расстояние, он как будто не хочет стоять рядом с калекой. Но ничего этого Матт Яуберт не замечал.
Он недоуменно смотрел на маленькую стройную женскую фигурку на первом плане. Она была на голову ниже самого невысокого из слушателей. Яуберт ничего не понимал. Время как будто остановилось. Он медленно вынул фотографию из рук Гриссела, поднес к свету, принялся разглядывать.
Она не улыбалась. Слегка хмурила лоб — он прекрасно помнил это ее выражение. Знакомый овал лица, нос, рот, подбородок, узкие плечи. Семь лет назад волосы у нее были длиннее, они ниспадали на плечи, закрывая маленькую грудь. Платье чуть ниже колен. Какого цвета? На черно-белом снимке платье вышло серым. Туфли без каблука. Серьезная. Она выглядела такой серьезной…
