Прораб Бородавка с негодованием рассказывал, что со стройплощадки регулярно растаскивают материалы, нанятый сторож боится выходить на объект, потому что его травят собаками, а строительную бытовку-вагончик неизвестные злоумышленники дважды пытались поджечь.
Жильцы тоже несли потери — один из главных инициаторов жесткого отпора захватчикам-строителям выбыл из борьбы на неопределенный срок — лежал дома с переломом ноги и множественными ушибами. Протестующие прямо обвиняли в этом застройщика, который, по их словам, нанял бандитов для устрашения и расправы над непокорными жителями Удельного проспекта.
Отправив Славку монтировать сюжет, Николай составил предварительную верстку завтрашних выпусков и собрал в кучу сообщения информационных агентств, чтобы их обработала новенькая ведущая.
Худенькая и маленькая юная брюнетка имела примечательное сочетание имени и фамилии — Мэрилин Стаднюк. Сейчас она прилежно устроилась за компьютером, пытаясь превратить сухой казенный слог информационных сообщений в некое подобие живой разговорной речи.
Зная, что у него есть как минимум час свободного от служебных забот времени Николай, прихватив свои выписки и письма Маннергейма, отправился думать и курить во двор. Там его и обнаружила Анна.
— Привет. — Он глянул на нее, стоящую против солнца и прищурился: — Ну, как дела?
— Привет, все нормально. Побывала сегодня в Эрмитаже и Димку Воскобойникова проведала.
— Я имел в виду твою встречу со Стасисом.
Анна заметно смутилась, отвела глаза и не ответила.
«Вот, едрена корень, она, похоже, действительно умудрилась влюбиться в этого ублюдка. Как же это все не к месту…»
Николай, прерывая неловкую паузу, спросил:
— Ну а в Эрмитаже что?
Она подробно, стараясь ничего не упустить, пересказала ему свой разговор с Мардерфильдом.
— Шифровальщик-пенсионер пока не звонил, — закончила Анна.
Тренькнул мобильник — отзвонилась Елена, сообщив, что они с В. Н. отправляются на залив. Николай закурил, в очередной раз предпринимая попытку успокоиться. Счет выкуренных сегодня сигарет уже перевалил на третий десяток. Однако это не помогало. Лишь начали болеть легкие, да и изо рта разило пепельницей.
— Похоже, мы с Мардерфильдом говорим об одном, — нужно пытаться читать шифр, исходя из сакрального смысла рун. Вот смотри. — Он развернул на коленях свои записи и показал Анне отмеченное зеленым маркером одинаковое завершение всех трех писем.
— Эта руна называется «ман» или «маназ» — фонетически она передавала букву «эм». В сакральном же плане обозначает человеческое существо. Обычно письмо завершается подписью. Может быть, это она и есть: «ман» созвучно фамилии Маннергейм. С этой же руны начинаются зашифрованные части всех писем. И если «ман» — это Маннергейм, то, судя по всему, далее должно следовать какое-то сообщение о его действиях. Приблизительно так: «Маннергейм сделал то-то» или «Маннергейм спрятал нечто там-то».
Правда, рун-то в старшем футарке всего двадцать четыре. Выходит, что Маннергейму при составлении шифра пришлось обходиться двумя десятками слов. Это чуть больше, чем лексический запас Эллочки-людоедки. Здесь неизбежно возникает приблизительность — то есть точной расшифровки просто не существует, возможны лишь толкования. Как он при этом умудрился указать конкретное место тайника — ума не приложу… Что ты по этому поводу думаешь? Эй, ты где вообще?
Анна, судя по всему, уже некоторое время его не слышала. Она бездумно смотрела на купола Иоанновского собора — величественного и необычного для Петербурга храмового здания. Там, сквозь романские арки колокольни, казавшаяся в контражуре заходящего солнца большой черной птицей, монахиня малым звоном призывала инокинь на вечернюю службу.
— Извини, — Анна улыбнулась. — Знаешь, я иногда такой дурой бываю… — И, помедлив немного, добавила: — Я думаю… нет, я уверена, что это — не Стасис.
Николай вздохнул. Он понимал, что Анькины нежные чувства могут дорого обойтись, но не стал в очередной раз переубеждать — просто погладил ее по голове.
— Ладно, девочка, скоро все прояснится. Еще Иисус говорил: нет ничего тайного, что не стало бы явным. Пойдем, меня там, похоже, новенькая ведущая уже заждалась…
Как выяснилось, Мэрилин Стаднюк совершенно не умела писать телевизионные «информашки», составляющие основу выпуска новостей. Николай усадил ее рядом и заново, подробно объясняя «что», «почему» и «зачем», переписал текст. Закончив правку, Николай отправил до ступора испуганную Мэрилин домой, пожелав ей все же попробовать успокоиться и отдохнуть перед утренним эфиром.
«Завтра обязательно нужно трактовать выпуски,[17] — подумал он, — это поможет девочке хотя бы избежать откровенной паники».
Но эти профессиональные заботы выглядели игрушечными на фоне произошедших за последнюю неделю событий и угрожающего ближайшего будущего…
Он отодвинул компьютерную клавиатуру и разложил на столе листы бумаги с рунами.
Итак, «ман» — это Маннергейм.
Следующая руна «ае» или «ансур» — она определяет божественную принадлежность чего-то. Чего?
Далее следует руна «феох» — буквально означающая «скот», а в переносном значении — вообще любое движимое имущество. Значит, вместе получается некое «божественное имущество». Ну что же, учитывая тибетских лам — очень похоже на правду.
Что дальше? Далее следовали две руны — «гебо» и «элхаз».
Первая имела довольно сложное толкование — это и дар, полученный и отданный, и упоминалась вновь божественная сущность.
Вторая же, без вариантов, обозначала «защиту».
Попытавшись соединить все это, Николай получил фразу — «Маннергейм полученное и передаваемое в дар божественное имущество защитил (укрыл, спрятал?)».
Шесть рун составляли первую «снежинку» письма.
Вторая вновь начиналась руной «ман», и Николай почти уже не сомневался, что так в шифре Маннергейм обозначил себя самого.
Три следующие: «рэйд», «лагу» и «иса» —
легко выстроились в предложение — «Маннергейм двигался по замерзшей воде (то есть по льду)». Пока все правильно.
Следующее предложение заставило его усомниться в этом.
Выглядело оно так:
Если первая руна «тюр» даже своими очертаниями свидетельствовала о направлении поисков спрятанного, то следующие за нею две подряд руны «ур» выдавать скрытый смысл никак не хотели…
Эта руна обозначала дикого быка тура, необузданную силу Вселенной или же, почему-то, мощь коллективной воли. На письме так передавали букву «U».
Следующие знаки ситуацию также не проясняли.
Николай догадывался, что непонятное пока предложение должно дать направление ищущим клад — об этом свидетельствовала первая руна.
Он решил, что «необузданная сила Вселенной», так же как и «мощь коллективной воли», здесь ни при чем.
Оставалось единственное значение — два быка или, точнее, тура.
Какой же реальный географический объект подразумевал Маннергейм?..
Бык — это одиночная скала, крупный камень, возвышающийся над водой. Николай неплохо знал ту часть Выборгского залива — быков там не было. Встречались группы камней, называемые «банками». Там собирались стаи мелкой рыбешки, и за ней регулярно охотилась щука, а иногда туда поднимались из прохладной глубины проголодавшиеся судаки.
Конечно, война и природоубийственные старания человека могли за прошедшие почти шесть десятилетий изменить рельеф заливного дна и уничтожить существовавшие некогда скалы. Но верить в это не хотелось, и Николай решил посмотреть попадавшиеся ему в Интернете финские карты Карельского перешейка тех лет. Может быть, там обнаружится что-нибудь связанное с двумя быками? Кстати, нужно выяснить, как будет бык или тур по-фински…
Карта медленно загрузилась, и он, щелкнув кнопкой «мыши», выбрал нужный участок — район острова Высоцкий. На мониторе появилось изображение черно-белой сильно потертой страницы финского атласа.
Полустершиеся надписи читались с трудом, но ему почти сразу удалось найти разгадку. Ну, конечно же, как он мог об этом забыть — остров Высоцкий до советской оккупации носил название Uuras — вот они, две подряд руны «ур».
Эти и следующие за ними руны легко сложились в предложение: «Направление движения — Уураз — восход (то есть на восток) — два участка замерзшей воды».
Это понятно: Маннергейм имеет в виду проливы между островами. На восток от Высоцка первым расположен остров Долгунец, вытянувшийся почти на половину залива, а следом за ним, отделенный километровым проливом, — остров Стеклянный. Похоже, речь в письмах именно о нем.
Николай вспомнил выложенную из крупных тесаных гранитных глыб пристань, и стенку волнолома, и уцелевшие участки фундаментов — когда-то на острове была большая усадьба. На Стеклянном сохранилась даже старая дубовая аллея, кем-то заботливо выращенная — просто так дубы в том районе не встречались.
