Он тайком следил за выражением лица психиатра. В конце концов, просьба разрешить допросить Роса являлась лишь предлогом, а настоящей целью этой встречи было выиграть время, чтобы Морантес раздобыл ключи. Врач, казалось, рассердился.
– Я настаиваю, что это невозможно. Рос лечится, и его нельзя тревожить.
– Он разве не выписан из больницы?
Психиатр прожег собеседника взглядом.
– Если ты настаиваешь на допросе Роса, вам придется его арестовать. Я вам не помощник.
– Вы меня удивляете. Я полагал, что для вас важнее всего поймать убийцу Хуана Аласены.
Дель Кампо поставил пустую бульонную чашку на тарелку. Его лицо исказила судорога, губы задрожали. Ему не сразу удалось взять себя в руки. Себаштиану приблизился к нему, перегнувшись через стол, и заглянул в глаза.
– Самое главное для меня – взять Каина. Рос второстепенная фигура.
Вторую перемену они дожидались в молчании.
– Позволь задать тебе вопрос, – начал психиатр. Он схватил рыбную лопаточку и разделил на куски порцию мерлана, когда блюдо наконец принесли.
Себаштиану сделал глоток вина и жестом пригласил продолжать.
– Ты веришь в Бога? – спросил дель Кампо. – Веришь, что на том свете существует нечто сверхъестественное?
Себаштиану почувствовал горечь, сочившуюся в каждом слове.
– Мне запомнился один фильм, – говорил между тем доктор. – Хороший человек, священник, стал жертвой несчастного случая и впал в необратимую кому, но наука шагнула далеко, и врачам удалось вырвать его из лап смерти. Собственно, фильм о том, как человек умер и, побывав на том свете, вернулся не только не отмеченный Божественным благословением, но превратился в безнравственного злодея. Ему противостоит другой священник, олицетворение святости. В захватывающей финальной сцене, исполненной драматизма, он спрашивает воскресшего из мертвых о причинах столь трагического преображения. И первый ему отвечает, что за чертой жизни он не нашел ничего и, стало быть, какой смысл следовать заповедям, предположительно исходящим от Бога? Как во сне, там человек не осознает себя. По ту сторону предела – пустота, смерть. Представь, насколько это ужасно, если сможешь.
Психиатр внезапно замолчал.
– Мне неясно, к чему вы рассказали эту историю, – откровенно признался Себаштиану.
– Этика ограничивает нашу способность рассуждать, Себаштиану. Вот что я имею в виду.
Эмилиано дель Кампо вскинул голову, схватил папку, которую принес с собой, и передал Себаштиану:
– Прочитайте, профессор Сильвейра. Здесь правда, которую вы ищете.
Затем он сослался на встречу, назначенную в консультации, и распрощался, заверив предварительно, что счет оплачен.
В целом история Освальдо Косио была не то чтобы совсем невероятной, но все же поражала воображение затейливыми поворотами судьбы. Он родился в жаркий день 1950 года в Буэнос-Айресе, и ему вечно не везло.
Наихудший ученик, Освальдо с детства выбирал неправедные пути, пробавляясь плутовством, мошенничеством, а повзрослев немного, дошел и до воровства. Его семью нельзя назвать состоятельной, но усилиями деда (отца матери), доработавшегося до смерти, им досталось кое-что по наследству. Так что деньги в семье водились, во всяком случае, до тех пор, пока они вдруг бесследно не испарились. Каким образом их ухитрились растранжирить, наследники так и не поняли, сколько ни проверяли счета.
Освальдо без славы и сожаления покончил с адвокатской карьерой, и как раз в тот момент, когда необходимость искать работу превратилась в жестокую потребность, он познакомился с будущей женой. Она, в свою очередь, познакомилась с парнем красивым, но патологически не желавшим трудиться. Так что Освальдо обеими руками держался за семейное состояние жены, доход скромный, но стабильный – этот капитал, кстати, тоже скопил дед с материнской стороны, только расходовали его более рачительно. В первый год брака Освальдо с успехом водил родственников за нос, выдавая себя за политического деятеля. Но в конце концов и над его головой сгустились тучи, так как оправдать свое безделье стало труднее, чем найти работу в Аргентине тех лет.
И тогда на него опять свалилась неожиданная удача, которая в скором времени, подобно всем подаркам судьбы в его семье, обернулась к худшему. Освальдо познакомился с Гилберто Мартином, идеалистом, имевшим вполне определенные политические взгляды – самоубийственные, как впоследствии выяснилось. Он был синдикалистом (или считал себя таковым), полностью посвятил себя борьбе за справедливость, права самых незащищенных социальных групп и выдвигал лозунги, которые никто не понимал (как порой подозревал Освальдо), но звучали они громко по меньшей мере.
Освальдо весьма преуспел в горячем желании доказать значимость своей персоны новому другу. За короткий срок его ораторские дарования (в сочетании с привлекательной внешностью) снискали ему славу – небольшую, но вполне достаточную, чтобы испортить жизнь. 24 апреля 1977 года посреди площади Конституции на него набросились, захватив врасплох, вооруженные люди в штатском. Они представились сотрудниками отдела по борьбе с наркотиками федеральной полиции. Освальдо, связанного, с мешком на голове, затолкали в большую машину и препроводили в казематы печально известной Школы механиков военно-морских сил.
В тесной камере Освальдо ночи напролет с ужасом слушал крики других узников и до такой степени пал духом, что даже не задавался вопросом, за какие заслуги угодил в преисподнюю. Военные были очень убедительны, им даже не пришлось долго пытать его электрической дубинкой. Освальдо почти сразу выложил все, что знал: имена, адреса, запланированные акции (часть фактов он преподнес в откорректированной форме, чтобы обелить себя перед властями) и, как следует из дальнейших событий, сумел спасти шкуру, подписав приговор многим своим товарищам.
И Освальдо, который всегда был слабоват на голову (как говаривал его свекор), сошел с ума. А точнее, следуя терминологии медиков, лечивших его много лет спустя, уже в тюрьме строгого режима в Кордове, он заболел маниакально-депрессивным психозом с выраженной тягой к насилию и манией преследования в острой форме. Его криминальные наклонности ярко проявились после поспешного бегства из Аргентины и прибытия в Испанию. Без работы, со скудными средствами (деньги он изловчился украсть у жены, брошенной им без малейших колебаний), Освальдо попал в мир, живо напоминавший ему бурные годы юности. В конце концов полиция арестовала его вместе с бандой колумбийцев, с которой он совершал разбойные налеты на роскошные виллы в пригороде Мадрида.
В тот день голова у него разболелась немилосердно. Он откупорил пузырек и принял две таблетки, как прописал врач. И еще две на всякий случай – в задницу предостережение не злоупотреблять этим средством, так как оно, видите ли, ослабляет действие другого лекарства. Тьфу, пропасть! От того, другого, ему вечно хотелось отлить. И путались мысли. «И вдобавок из-за него теперь у тебя диабет».
Освальдо Косио превратился в опасного человека. Он снова обозрел потолок камеры и подумал, что всего несколько часов – и он окажется на свободе. Правда, освобождали его условно, но едва он перейдет на вольный режим, ищи-свищи его. Подумать только, каких-то несколько месяцев назад он пытался свести счеты с жизнью! Он выпростал руки из-за головы и посмотрел на шрам, обезобразивший левое запястье. Лиловая борозда являлась реальным символом безысходности и отчаяния, владевших им в последние годы.
Покушение на самоубийство стало тем новым поворотом в судьбе, который, как и все прочие в его жизни, не сулил ничего хорошего: Освальдо познакомился с человеком, выразившим желание помочь ему.
Парочка спешила к парадному подъезду дома. Молодые люди шли, взявшись за руки и прижавшись друг к другу, спасаясь от холода, вымораживавшего город в три утра. Пронизывающий ветер свистел между домами квартала, раздувая фалды пальто. В это время суток машин было мало. Только уборочная машина медленно проехала у них за спиной и остановилась поодаль, у следующего блока зданий. Два мусорщика в желтых толстых куртках, шерстяных шапках и грубых перчатках выпрыгнули из грузовика и бегом припустились к мокрым контейнерам, теснившимся в сторонке. Грузовик развернулся в обратном направлении, подняв колесами облако водяной пыли, повисшей в воздухе. Фары высветили пелену косого мелкого дождя.
Парочка приблизилась к парадному подъезду и, недолго повозившись с замком, открыла дверь. Они скрылись в доме, и тротуар снова опустел.
Однако на самом деле улица только казалась безлюдной. Сразу два человека, из разных укрытий, наблюдали за маневрами припозднившейся парочки. Молодые люди, проникнув в подъезд, не стали зажигать свет и, вместо того чтобы сесть в лифт, спустились пешком по черной лестнице на цокольный этаж, освещая себе дорогу электрическими фонариками. Они очутились в длинном коридоре, пахнувшем сыростью и лишенном элегантного декора главного вестибюля здания. Вторая служебная лестница вела вниз, в подвал, где располагались кладовые и вход в гараж. В конце коридора небольшая дверь, не запертая на ключ, выходила во внутренний двор, прямоугольный и достаточно просторный, площадью около ста квадратных метров. Мужчина обвел взглядом верхние этажи и порадовался, что все окна, смотревшие во внутренний двор, были темными.
