Ознакомительная версия.
Венеция — музей под открытым небом, подумал Лэнгдон, его пристальный взгляд спустился к воде канала, которая плескалась у ступеней церкви. Музей, который медленно уходит под воду. Даже в этом случае, вероятность наводнения казалась несущественной по сравнению с угрозой, которая, как боялся Лэнгдон, теперь скрывалась под самим городом.
И никто не догадывался об этом…
Поэма с обратной стороны посмертной маски Данте все еще крутилась в голове Лэнгдона, и он задумался, куда же их заведут ее стихи. Копия поэмы лежала в его кармане, но саму гипсовую маску — по совету Сиенны — Лэнгдон завернул в газету и благоразумно поместил в индивидуальный запирающийся шкафчик на железнодорожной станции. Хотя это место было крайне неподходящим для такого ценного артефакта, все же закрыть ее в шкафчике было намного безопаснее, чем носить бесценную маску из гипса по городу, стоящему на воде.
— Роберт? — Сиенна шла впереди с Феррисом, указывая в сторону водного такси. — У нас мало времени.
Лэнгдон поспешил за ними, хотя как любитель архитектуры, он считал немыслимым, торопиться пересечь Гранд-канал. Нет ничего приятнее в Венеции, чем зайти на борт вапоретто № 1 — маршрутного теплохода, основного вида общественного транспорта в городе — предпочтительно ночью, и, сидя спереди на открытом воздухе, наблюдать, как мимо проносятся освещенные соборы и дворцы.
Никаких вапоретто сегодня, подумал Лэнгдон. Теплоходы чрезвычайно медлительны, водное такси будет более быстрым вариантом. К сожалению, очередь к катеру снаружи железнодорожной станции выглядела бесконечной.
Феррис, по-видимому, не собирался ждать, поэтому быстро взял инициативу в свои руки. Щедрой пачкой купюр он подозвал водный лимузин — полированный венецианский кабриолет из южно-африканского красного дерева. Несмотря на чрезмерную элегантность судна, поездка должна была оказаться и скрытной и быстрой — около пятнадцати минут по Гранд-каналу к площади Св. Марка.
Их лодочник был поразительно красивым мужчиной в сшитом на заказ пиджаке от Армани. Он походил больше на кинозвезду, чем на шкипера, но это была, в конце концов, Венеция, берег итальянской элегантности.
— Маурицио Пимпони, — сказал мужчина, подмигивая Сиенне, и поприветствовал всех на борту. — Просекко? Лимончелло? Шампанское?
— No, grazie[82], — ответила Сиенна, наказывая ему на искромётном итальянском отвезти их к площади Св. Марка как можно быстрее.
— Ma certo![83] — Маурицио снова подмигнул. — Моя лодка — самая быстрая во всей Венеции.
Пока Лэнгдон и компания устраивались на шикарных сиденьях у открытой кормы, Маурицио развернул лодочный мотор Вольво-Пента, умелыми манёврами отходя от берега. Затем повернул штурвал вправо и дал полный вперёд, выруливая своим судном в скоплении гондол и оставляя множество одетых в полосатые рубашки гондольеров потрясать кулаками, когда их лощеные чёрные посудинки подкидывало вверх-вниз его кильватерной струёй.
— Scusate![84] — выкрикнул Маурицио, извиняясь. — VIP-персоны!
Через несколько секунд Маурицио удалился от скопления лодок вблизи вокзала Санта-Лючия и уже нёсся в восточном направлении по Гранд-каналу. Когда они взяли разгон под изящными сводами Моста Босоногих, Лэнгдон почувствовал характерный и приятный аромат местного лакомства — «каракатицы по-чёрному» — это головоногий моллюск, приготовленный в собственных чернилах. Запах доносился из-под навеса ресторанчиков, расположенных вдоль ближнего берега. Когда они зашли по каналу за поворот, стала видна огромная, с куполом, церковь Св. Иеремии.
— Святая Луция, — прошептал Лэнгдон, читая имя святой, написанное на стене храма. — Кости слепых.
— Что, извини? — Сиенна присматривалась с видимой надеждой, что Лэнгдон осознал что-то новое относительно загадочной поэмы.
— Ничего, — ответил Лэнгдон. — Одна странная мысль. Может, и нестоящая. — Он указал на церковь. — Видишь надпись? Там захоронена Святая Луция. Я иногда читаю лекции по живописи на тему о житиях святых — эта живопись отображает христианских святых — и мне сейчас пришло в голову, что Святая Луция — заступница слепых.
— Sì, santa Lucia![85] — вмешался Маурицио, готовый услужить. — Святая всех слепых! А знаете ли вы эту историю? — лодочник оглянулся на них и воскликнул, заглушая шум моторов, — Луция была столь красива, что ей хотели обладать все мужчины. Поэтому Луция, чтобы остаться чистой перед Господом и сохранить свою девственность, взяла и вырезала себе глаза.
Сиенна издала стон.
— Ничего себе поступок.
— В награду за эту её жертву, — добавил Маурицио, — Господь одарил Луцию ещё более красивыми глазами!
Сиенна взглянула на Лэнгдона.
— Ибо он знает, что это без толку, верно?
— Пути Господни неисповедимы, — заметил Лэнгдон, представив мысленно с два десятка работ старых мастеров живописи, изображающих Святую Луцию, подносящую на блюде собственные глаза.
Хотя и существовало множество версий истории о Святой Луции, все они повествовали о том, как Луция вырезала свои будившие вожделение глаза и положила их на блюдо для страстного поклонника, дерзко заявив: «Вот то, чего ты так желал… что до остального, умоляю тебя, оставь меня в покое!» Жутковато то, что именно Святое писание подвигло Луцию на нанесение себе увечий, навсегда связав её со знаменитым наставлением Христа: «Если тебя соблазняет глаз твой, вырви его и брось прочь от себя».
«Вырывал», подумал Лэнгдон, в поэме было такое же слово.
Ищи в Венеции предательского дожа… что кости вырывал слепым.
Поразившись совпадению, он подумал: а что если в этом зашифровано указание на слепую Святую Луцию, и в поэме упоминание о ней?
— Маурицио, — закричал Лэнгдон, указывая на церковь Св. Иеремии. — Кости Святой Люсии находятся в этой церкви, так?
— Да, есть немного, — сказал Маурицио, умело выруливая одной рукой и оглядываясь на пассажиров без всякого интереса к водному движению впереди. — Но большей их части здесь нет. Святую Луцию так любили, что мощи её разошлись по храмам всего мира. Больше всех Святую Луцию любят, конечно же, венецианцы, и потому мы отмечаем…
— Маурицио! — крикнул Феррис. — Это Святая Луция слепая, а не ты. Смотри вперёд!
Маурицио простодушно рассмеялся и повернулся вперёд, едва успев благополучно увернуться от столкновения со встречной лодкой.
Сиенну интересовали мысли Лэнгдона.
— Что ты пытаешься уяснить? Кто этот предательский дож, вырывавший слепым кости?
Лэнгдон скривил губы.
— Точно не знаю.
Он быстро рассказал Сиенне и Феррису историю мощей Святой Луции, точнее, её костей, которая была одной из самых странных в житиях святых. Полагают, что когда Луция отвергла ухаживания одного высокопоставленного поклонника, этот человек оговорил её и добился сожжения её на костре, и согласно легенде, тело отказывалось гореть. Поскольку её плоть была несгораемой, считалось, что мощи её имеют особую силу, и тот, кто ими владеет, будет жить необычайно долго и счастливо.
— Чудодейственные кости? — спросила Сиенна.
— Да, в это верили, потому-то её мощи и разошлись по всему миру. Уже два тысячелетия всесильные правители пытаются преодолеть старение и смерть, завладев костями Святой Луции. Её скелет похищался раз за разом, перевозился, делился на части — большее число раз, чем это было за всю историю с каким-либо другим святым. Её кости прошли через руки, по крайней мере, дюжины влиятельнейших людей мира.
— Включая, — осведомилась Сиенна, — «предательского дожа»?.
Искать в Венеции предательского дожа, который отрубал коням головы… и вырывал у слепых кости.
— Вполне возможно, — сказал Лэнгдон, теперь осознав, что Данте упоминал Святую Луцию вполне конкретно. Луция была одной из трех благословенных женщин — «тре донне бенедетте» — которые помогли призвать Вергилия на помощь Данте и этим вызволить его из потустороннего мира. Двумя другими женщинами были Дева Мария и возлюбленная Данте Беатриче; Святую Люцию Данте поместил во главу всей их компании.
— Если в этом ты не ошибаешься, — сказала Сиенна взволнованным голосом, — то тот самый предательский дож, что отрубал головы коням…
— … и украл кости Святой Луции, — довершил фразу Лэнгдон.
Сиенна кивнула.
— И это должно значительно сократить наш список вариантов. — Она взглянула на Ферриса. — А телефон точно не работает? Мы бы могли в сети поискать на предмет…
— Совсем сдох, — сказал Феррис. — Только что проверял. Сожалею.
— Скоро будем на месте, — сказал Лэнгдон. — Я не сомневаюсь, что в базилике собора Св. Марка мы найдём ответы на некоторые вопросы.
Ознакомительная версия.
