Чезарио сел и взял салфетку.
— Гио, поздравляю. Вы просто добрый гений!
— Благодарю, ваше сиятельство, — ответил тот с достоинством, откупоривая бутылку «Орвието». — В старые добрые времена у этого стола собиралось за обедом множество гостей…
Чезарио пригубил вино и кивнул. Старые добрые времена… Но жизнь идет, и времена меняются. Даже для таких, как Гио.
Он окинул взглядом длинный пустой стол…
Да, теперь было вовсе не то, что после войны. Тогда не обращали внимания на убранство стола и были рады, если на нем появлялась хоть какая-то еда. Однажды поздним вечером его навестил Маттео. Это было в тот самый день, когда они познакомились в кабинете дяди. Чезарио сидел за этим же столом и ел хлеб с сыром. Перед ним, просто на деревянной столешнице, лежали яблоки. Донесся шум подъехавшей машины, и Гио отправился узнать, кто приехал.
— Синьор Маттео просит принять его, — доложил он через минуту.
Чезарио кивнул. Вскоре Маттео вошел в комнату. Быстрым цепким глазом охватил все сразу: голый стол, железная посуда, скудная еда. Но в лице — ничего не изменилось, оно было непроницаемо. Чезарио пригласил его к столу. Тот сел напротив, но ужинать отказался — он уже перекусил. Чезарио был спокоен. Он принадлежал к элите, для которой богатство не имело особого значения. Бедность могла раздражать, вызывать досаду, но не могла его унизить — ни в глазах других людей, ни в его собственных. Его высокое положение было незыблемо.
Гио убрал со стола и вышел. Чезарио откинулся в кресле, вонзив в яблоко зубы.
Маттео внимательно всматривался в его утонченное лицо: оно было бы совсем мальчишеским, если бы не холод в темно-синих, почти черных глазах. И еще твердые скулы и кисти рук — сильные и сухие, красивой формы.
— Вы говорите по-английски, майор? — спросил он.
— Перед войной я учился в Англии.
— Прекрасно! Тогда, если вы не против, будем изъясняться на английском. Мой итальянский, видите ли… Я ведь уехал из Италии еще трехлетним ребенком…
— Не возражаю.
— Если не ошибаюсь, мой визит вас несколько озадачил?
Чезарио молча кивнул.
Маттео проделал в воздухе жест, как бы указывая на окружающий их замок.
— Отец частенько рассказывал о чудесах замка Кординелли… Бывало, в деревне любовались огнями фейерверков, которые здесь устраивались по праздникам.
Чезарио доел яблоко и бросил огрызок на стол.
— Все стало добычей войны, — пожал он плечами.
— Или добычей вашего дяди? — Маттео стремительно подался вперед.
Гримаса отвращения на миг исказила лицо Чезарио.
— Этот ростовщик!.. — процедил он. — Да, теперь все это в его руках.
— Пока он жив… — гость неотрывно глядел ему в глаза.
— Люди, подобные ему, слишком жадны, чтобы умереть.
— Таких субъектов американцы называют «шейлоками», по имени одного скряги из известной пьесы, — Маттео поддержал шутку Чезарио.
Тот усмехнулся:
— Шейлок! Как к нему подходит! Назвали, что припечатали.
С таким видом, будто речь идет об обыденных вещах, Маттео продолжал:
— Ваш дядя одинок… Кроме вас, у него нет никаких родственников. А между тем на его счету в банке — ни много, ни мало — двести миллионов лир.
Чезарио бросил на него быстрый взгляд и внезапно увидел в незнакомом старом человеке… себя.
— Я думал об этом, — проговорил он, мгновение помешкав. — Такая свинья дышит — только небо коптит… Но если я его убью?
Маттео понимающе кивнул.
— Верно… — он помолчал. — Но представьте, вдруг дядя умирает в тот момент, когда вы находитесь где-нибудь среди людей, скажем в двухстах метрах отсюда, в фехтовальном зале… Тогда все, чем он владеет, досталось бы вам, не так ли?
— Гио! — крикнул Чезарио, поднимаясь из-за стола. — Мы перейдем в библиотеку. Принеси нам бутылку «Наполеона».
Когда дверь за слугой затворилась и они остались одни перед наскоро растопленным камином, Чезарио без обиняков обратился к гостю:
— Синьор Маттео, зачем вы пришли? Маттео тонко улыбнулся и попробовал вино.
— Я многое знаю о вас, майор…
— Вот как?
— Думаю, вы помните период перед вторжением союзных войск в Италию? Я и один из моих соотечественников представили американскому правительству список людей, которые могли помочь подготовить операцию по высадке союзных войск. Это были представители подполья, начавшего действовать еще до первой мировой…
Чезарио молчал.
— Вы были одним из офицеров, направленных командованием итальянской армии для установления связи с девятью из упомянутых мной людей. Вами убиты пятеро из них.
— Они отказались сотрудничать, — перебил Чезарио. — Я все описал в отчете.
Маттео усмехнулся.
— Я и сам довольно хорошо знал этих людей, и то. что доверять им нельзя. Зачем официальные объяснения?.. Но мы с вами, не правда ли, знаем больше, чем было сказано в отчете. Представители официальных кругов не видели трупов. Мой друг — видел…
Поставив стакан, Маттео подался вперед и посмотрел на Чезарио в упор:
— Поэтому, мой друг, мне непонятны ваши колебания относительно дяди…
Лицо Чезарио было непроницаемо, он спокойно глядел гостю в глаза. Маттео продолжал:
— Если смерть так легко, почти радостно исходит из ваших рук, почему вы не покончите с ним?
— Есть же разница. Тогда была война.
— Разве война не была лишь оправданием? Вспомните солдата из деревни в долине. И юношу, которого вы сбили и переехали машиной во время учебы в английской школе. И немку — любовницу вашего командующего в Риме. Видите, моя информация куда полнее, чем официальные источники.
Чезарио откинулся в кресле, поднял стакан с вином и ослепительно улыбнулся.
— Прекрасно. Информация у вас есть. Пользы от нее, как я понимаю, нет. Что дальше?
Маттео пожал плечами.
— Я рассказываю все это только, чтобы вы поняли: я в вас заинтересован. Полагаю, мы можем быть друг другу полезны.
— Вот как? Маттео кивнул.
— Дело в том, что в силу определенных обстоятельств мне пришлось вернуться на родину, хотя и в душе, и по деловым интересам я более американец, чем итальянец. К сожалению, еще некоторое время у меня не будет возможности вернуться в Америку. Конечно, я могу там появляться, но ненадолго, поскольку это довольно опасно. Я полагаю также, придет время и мне будет необходим в Америке партнер, с которым я не был связан раньше, но который при необходимости мог бы оказать мне помощь…
Чезарио смотрел испытующе.
— Хорошо. А что же ваши друзья из Общества? Разве среди них у вас нет союзников?
— Есть, — согласился Маттео. — Однако все они знают друг друга, и их знает полиция. Рано или поздно они раскроются. Он подошел к камину, стал спиной к огню и продолжал:
— Я думаю, вряд ли вы довольны теперешним положением. Такое однообразие и скука — не для вас, не так ли? Изменись обстоятельства, что бы вы предприняли?
Чезарио задумался.
— Трудно сказать. Путешествия… автогонки… Неаполь, Ле Маж, Турин, Себринг… Все довольно заманчиво.
— Я имею в виду, на что вы собираетесь жить? Деньги не вечны, их нужно добывать.
— Вот уж о чем не думал. Бизнес — не для меня. Никогда не находил в нем ничего привлекательного.
Маттео зажег сигару, В его голосе зазвучали отеческие нотки:
— Ах, молодость… счастливая, беспечная молодость! — Он помолчал. — Недавно я приобрел здесь, на вполне законном основании, акции одной автомобильной компании. Насколько мне известно, у них далеко идущие планы: еще несколько лет — и выйдут на американский рынок… Будь у вас репутация выдающегося автогонщика, могли бы возглавить американское отделение этой фирмы. Как на это смотрите?
— Было бы недурно. Вопрос не в том. Мне нужно знать, чем я буду обязан?
Маттео поднял глаза.
— Возможно, позже вы окажете мне любезность.
— Любезность какого рода? Мне нисколько не интересен бизнес, и я не намерен принимать участие в ваших играх, торговле наркотиками…
— Даже если это сулит сказочное богатство?! — перебил Маттео.
— Богатство? — Чезарио расхохотался. — В этой жизни мне нужно только одно: делать то, что я хочу!
— Ну что ж, великолепно! Еще один плюс — вы не честолюбивы, а значит, у вас не должно быть врагов.
Чезарио снова поднял стакан.
— И все же, что вы от меня хотите?
Маттео неотрывно смотрел на него, и когда взгляды встретились, невозмутимо проговорил:
— Завтра, когда вы будете на соревнованиях в фехтовальной школе, ваш дядя умрет… А в будущем вы окажете мне такую же услугу.
Наступило напряженное молчание.
Наконец Чезарио кивнул.
— Договорились. Принимаю ваше предложение. Лицо Маттео было серьезно.
— Вы готовы принести обет?
— Готов.
— Есть у вас нож?
В руке Чезарио блеснуло лезвие. Улыбнувшись, он протянул Маттео стилет.
— Это мой братишка. Мы всегда вместе. Маттео взял кинжал.
