И Орландо представил своего коллегу как отца Петра Квятковски.
— Ясно, — проговорил Донован.
— Отыскать вас было непросто, — сказал он, немного приукрасив правду.
В результате процедуры отслеживания паспорта выяснилось, что Донован появился на территории Северной Ирландии седьмого июля. И хотя кредитными карточками Патрик не пользовался, они легко почерпнули необходимую информацию из документов публичного характера: недавнего некролога о смерти его отца и записей о передаче собственности умершего.
Донован пристально смотрел на Орландо.
— Вы как-то очень уж поспешно отбыли после… ммм… внезапной кончины кардинала Сантелли.
— Причины моего отъезда — мое дело, — строго ответил Донован, схватил тряпку и принялся полировать стойку. — Давайте-ка лучше сразу о вашем деле, отец.
— Что ж, тогда не будем терять время.
Сжав кружку сильными жилистыми пальцами, Орландо сделал большой глоток кофе.
— Нас проинформировали о вашем сотрудничестве с доктором Джованни Берсеи… в его исследовании оссуария в Ватиканском музее.
Священник выждал, наблюдая за реакцией ирландца. Однако по лицу Патрика ничего прочесть было нельзя.
— Уверен, вы с большим удовлетворением воспримете известие о том, что карабинеры закрыли дело о внезапной смерти доктора Берсеи.
«Отец Мартин уж точно закрыл дело», — отметил про себя Донован, с тревогой наблюдая, как священник достает из кармана фотографию.
— Уверен, вы узнаете этого человека, хотя он на этом снимке бледноват… — сказал Орландо, выкладывая на стойку фотографию Сальваторе Конте в морге.
Когда Донован осторожно шагнул ближе и посмотрел на снимок, Орландо уловил реакцию: едва заметное движение челюсти, чуть дрогнувшие веки. Он невозмутимо выложил перед Донованом факты его сопричастности: оссуарий, гибель Берсеи в катакомбах, «своевременная» кончина Сантелли, убийство Конте.
— И все это буквально в течение нескольких дней после нашумевшего похищения в Иерусалиме.
— Боюсь, единственный, у кого найдутся для вас ответы, — заговорил Донован, — это кардинал Сантелли. Но, как вы уже сказали, ответы эти он унес с собой в могилу.
Отойдя назад к кофеварке, он быстро прошелся тряпкой по ее хромированным частям.
— Его преосвященство ценит вашу преданность, Патрик. В наши намерения вовсе не входит предъявление вам обвинений.
— Что же тогда входит в ваши намерения? — с ноткой вызова поинтересовался Донован.
Лицо Орландо напряглось:
— Прежде всего нам необходимо выяснить, с какой целью оссуарий доставили на территорию Ватикана, а также местонахождение реликвий, которые предположительно находились в оссуарии.
— Эту информацию запросил кардинал Лунгеро?
Не отводя прямого взгляда, Орландо долю секунды помедлил.
— Совершенно верно.
Донован медленно положил тряпку. Имя он произнес наугад — кого-то в Ватикане звали Лунгеро, но уж точно не было там такого кардинала.
— Какие именно реликвии его интересовали? — спросил он; ирландский акцент был сейчас особенно заметен.
— Вам лучше других известно, что оссуарий представляет собой ларец с костями. Само собой разумеется, и в искомом находились кости. А также другие реликвии.
«С какой стати наемников вдруг заинтересовали кости?» — гадал Донован.
Если эти люди не представители Ватикана — кто тогда их прислал? А может, они были пособниками Конте в Иерусалиме и не успели получить свою долю до его гибели?
— Не уверен, что смогу быть вам полезен. Разве только…
— Что?
Он покачал головой:
— Перед отъездом из Ватикана от меня потребовали подписать договор о конфиденциальности. И я не обязан…
— Подобные соглашения — обычная процедура для сотрудников Святого престола, выезжающих за пределы Ватикана.
Второй прокол. Перед отъездом Донован не подписывал никаких соглашений. Факт оставался фактом: в папском престоле все еще пребывали в неведении о том, что на самом деле произошло, и расследований предпочли не проводить. Третьего прокола, по идее, не будет.
В это мгновение входная дверь отворилась, и вошедший человек в заляпанном грязью желтом комбинезоне приветливо воскликнул:
— Патрик, дружище!
Донован выпрямился и изобразил улыбку:
— Conas ta tu,[23] Кевин?
— Эх… — ответил вошедший, устало пожав плечами.
Тяжело шагая к стойке, он глянул на священников.
— С утречком, отцы.
Его ухмылка обнажила пожелтевшие от табака кривые зубы.
— С добрым утром, — сухо обронил коротышка и проследил взглядом за тем, как человек добрел до последнего стула в дальнем конце стойки.
— Минутку, пожалуйста, — извинился Донован и направился к клиенту.
Орландо весь обратился в слух. Человек в комбинезоне выразительно жестикулировал руками, рассказывая, скорее всего, о делах мирских — утреннем копании канавы. Наконец он сделал заказ Доновану. Довольно невнятно, зато очень громко. Сам разговор, однако, происходил на гэльском.
— О чем он говорит? — украдкой спросил Квятковски.
— Без понятия. — Орландо чуть слышно выругался.
Если бы Донован искал убежище в любой другой стране ЕС или где-нибудь на Ближнем Востоке, он, возможно, легко бы расшифровал местный диалект, а то и научился бы читать по губам.
И тут Донован скользнул за дверь, будто выполняя заказ клиента.
Реакция Квятковски была мгновенной — он едва было не соскочил со стула, но Орландо ухватил его за руку.
— Погоди секунду.
Секунды таяли. Донован не появлялся.
— О небеса! Что ж такого вы ему заказали, сын мой? — с наигранным сарказмом спросил у работяги Орландо.
— Кофе, как и вы, отец, — ответил грязнуля, вновь улыбнувшись. — Если он хорош для вашей души, то уж мою точно согреет.
От этих слов оба резко оттолкнули свои стулья.
Глаза работяги расширились, когда он увидел, что священники направляются к нему. Особенно впечатлял тот, что был выше ростом, — просто гигант. Кевин съежился и проговорил:
— Да ладно, я могу обойтись и чайком, если это вас утешит!
Но двое, не обращая на него никакого внимания, пронеслись мимо, обогнули угол стойки и скрылись за дверью.
Орландо не составило больших трудов понять, что помещение задней комнаты использовали как кладовую: она была наполнена сухими продуктами, консервами и стеклотарой. У стены высился огромный камерный холодильник[24] — дверь его была распахнута.
— Проверь, — велел Орландо.
Квятковски, сделав три шага, сунул в холодильник голову. Пол и полки были заставлены упаковками молока и яиц, ящиками содовой и пива, стеллажи — сырами, маслом и фасованными мясными продуктами. Донована не было.
— Здесь нет.
В этот момент оба услышали приглушенный массивной железной дверью звук заведенного мотора.
Выскочив из кладовки, Донован хотел было подпереть чем-нибудь дверь, но передумал: узенький проулок, на который она выходила, перегораживал здоровенный несдвигаемый «дампстер».[25]
Оседлав мотоцикл, он сунул ключ в замок зажигания. Шлем остался в заднем бардачке. В момент, когда он выкрутил рукоятку газа, дверь за его спиной распахнулась.
Непрогретый двухцилиндровый двигатель кашлянул, мотоцикл взвизгнул резиной и рванул вперед. Мельком глянув через плечо, Донован успел заметить одетых священниками мужчин, выбежавших в проулок, — у обоих в руках были пистолеты.
Донован устремил взгляд на просвет впереди: пятьдесят метров голых кирпичных стен слева и справа.
Отличная мишень — можно стрелять не целясь.
Пригнувшись к бензобаку, он максимально выкрутил газ и пустил машину зигзагами, петляя на ходу и стараясь изо всех сил избежать заносов на сыром после дождя асфальте. Первая пуля прошла впереди низом, отрикошетив от стены. Вторая пробила выхлопную трубу, отчего мотоцикл оглушительно взревел. Эти люди умели стрелять. Но похоже, в него самого не целились. Значит, по колесам?
В панике Донован за долю секунды успел выправить машину, задним колесом попавшую в выбоину. «Кавасаки» дернулся и резко ушел к стене именно в то мгновение, когда третья пуля, едва не зацепив голень Патрика, звонко отскочила от хромированного блока двигателя. Еще пять метров. Он сжал ручки тормозов и юзом вылетел на проезжую часть, накренив тело вправо, чтобы заложить крутой вираж. «Кавасаки» зацепил бампер проходящего мимо грузовика, водитель которого бешено надавил на кнопку клаксона.
Мотоцикл стремительно заскользил к противоположному поребрику, вынудив Донована резко выпрямить левую ногу, чтобы не сбить старушку, выгуливавшую пуделя. Хриплый рев пробитого глушителя перекрыл ее брань, когда Патрик, выровняв наконец машину, дал полный газ и рванулся вперед.
