Ознакомительная версия.
— Какая?
— Большая белая. Есть и другие, которые нападают на людей, например, тигровые, молот-рыба и, возможно, даже мако и голубые, но этот парень Хупер — Мэт Хупер — сказал мне: чтобы перекусить женщину пополам, пасть у акулы должна быть вот такая, — Медоуз развел руки примерно на ширину трех футов, — а единственная акула, у которой такая пасть и которая нападает на людей, — это большая белая. Их называют еще по-другому.
— По-другому? — Броди начал уже терять интерес. — Как?
— Людоеды. Другие акулы тоже иногда нападают на людей по разным причинам — когда они голодны или чего-то испугаются. Или когда почуют кровь в воде. Кстати, у этой девицы Уоткинс не было месячных прошлой ночью?
— Откуда я знаю, черт возьми?
— Просто любопытно.
Хупер утверждает, что в этом случае опасность подвергнуться нападению акулы резко возрастает.
— А ты ему сказал, что вода была холодная?
— Конечно. Он говорит, что белая акула спокойно плавает в такой воде. Несколько лет назад акула накинулась на мальчика у берегов Сан-Франциско. Температура воды была пятьдесят семь.
Броди глубоко затянулся сигаретой.
— Ты действительно узнал о них немало, Гарри, — сказал он.
— Я руководствовался… назовем это здравым смыслом, и я хотел точно знать, что же, собственно, произошло и может ли это повториться.
— Так есть опасность, что это повторится?
— Нет. Ее почти не существует. Из чего я делаю вывод, что это единственный несчастный случай. Большие белые акулы редко встречаются, и это единственное, что можно сказать о них хорошего. Так считает Хупер. Есть все основания полагать, что акула, напавшая на эту девицу Уоткинс, давно ушла. Здесь нет рифов. Нет рыбоконсервного завода или скотобойни, которые спускают кровь и сбрасывают внутренности в воду. Словом, нет ничего такого, что могло бы привлечь акулу. — Медоуз замолчал и пристально посмотрел на Броди, тот выдержал его взгляд. — Поэтому, мне кажется, Мартин, нет причины будоражить людей из-за события, которое почти наверняка больше не повторится.
— Это с какой стороны посмотреть, Гарри. Если такое происшествие вряд ли повторится, то почему не сказать людям, что однажды оно имело место.
Медоуз вздохнул.
— Возможно, ты прав. Но я полагаю, Мартин, это один из тех случаев, когда мы должны руководствоваться не правилами, а заботой о людях. Я не думаю, что сообщение об этом инциденте отвечало бы интересам общественности. Я не имею в виду местных жителей. Они узнают об этом довольно скоро, если уже не узнали. Ну, а те, которые читают «Лидер» в Нью-Йорке, Филадельфии, Кливленде?
— Ты льстишь себе.
— Не говори глупости, ты понимаешь, что я хочу сказать. И ты знаешь, как у нас обстоят дела с арендой домов на это лето. Мы просто на грани катастрофы, так же, как и жители Нантакета, Винъярда и Истгемптона. Ведь многие еще не решили, где будут проводить лето. Они знают, в этом году у них богатейший выбор. Домов, сдаваемых в аренду, сколько угодно. Если я помещу статью о том, что молодую женщину перекусила пополам гигантская акула у берегов Эмити, домовладельцы уже не смогут сдать в аренду ни одной виллы. Акулы, Мартин, — это все равно что бандиты, убийцы, в них есть что-то дикое, злобное, неотвратимое, и люди реагируют на тех и других одинаково. Если мы сообщим в нашей газете об акуле-убийце, то тем самым распрощаемся с надеждами на прибыльный летний сезон.
Броди кивнул.
— Мне трудно возражать тебе, Гарри, и мне тоже не очень-то приятно оповещать всех о том, что у наших берегов гуляет акула-убийца. Но постарайся войти в мое положение. Твои доводы я опровергать не собираюсь. Скорее всего, ты прав. Эта акула, по всей вероятности, уплыла на сотню миль отсюда и никогда больше не появится. Но, Гарри, представь на минуту, что ты ошибаешься. Допустим — только допустим, — что мы умолчим об этом происшествии и акула нападет еще на кого-нибудь. Что тогда? За все спросят с меня. Я обязан думать о безопасности людей, которые здесь живут, и если я не могу их защитить, то, во всяком случае, должен предупредить о том, что им грозит. Тебе тоже не поздоровится. Ты обязан сообщать о событиях в городе, а это, конечно, событие, если у наших берегов на человека нападает акула. Я настаиваю, чтобы ты это напечатал. Я намерен закрыть пляжи всего на два-три дня в целях предосторожности. Это никому не причинит большого неудобства. Еще не так много народу к нам понаехало, да и вода холодная. Если мы прямо скажем людям о том, что случилось и объясним наши действия, мы от этого только выиграем.
Медоуз откинулся на спинку стула, задумался.
— Я не знаю, как ты поступишь, Мартин, но что касается меня, то решение уже принято.
— Что это значит?
— Никакой заметки об этом нападении в «Лидере» не будет.
— Ты это серьезно?
— Довольно серьезно. Не могу сказать, что лично я принял такое решение, но в общем-то я с этим согласен. Я редактор и совладелец этой газеты, но контрольный пакет акций не у меня, и я не могу противостоять определенному нажиму.
— Какому?
— Сегодня утром мне уже звонили шесть раз. Пять рекламодателей — ресторан, гостиница, две компании по продаже недвижимости и кафе-мороженое. Они интересовались, собираюсь ли я напечатать заметку об этой девице Уоткинс, и всячески старались дать мне понять, что, по их мнению, для Эмити будет лучше, если эта история не получит огласки. Шестой звонок был от мистера Коулмана из Нью-Йорка. От мистера Коулмана, в руках которого пятьдесят процентов акций «Лидера». Похоже, что ему что-то позвонил. Он заявил мне, что никакого сообщения в «Лидере» быть не должно.
— А не повлиял ли на его решение тот факт, что его жена является маклером фирмы по продаже и покупке недвижимости? Об этом он тебе не сказал?
— Нет, — ответил Медоуз. — Об этом речи не было.
— Надо полагать. Итак, Гарри, какова ситуация? Ты не собираешься помещать заметку, поскольку, по мнению влиятельных читателей «Лидера», ничего особенного не произошло. Я же закрою пляжи и поставлю несколько знаков, предупреждающих об опасности.
— Хорошо, Мартин, дело твое. Но позволь мне тебе напомнить кое о чем. Ты ведь выборное должностное лицо?
— Да, так же, как и президент. На четыре волнующих года.
— Выборное должностное лицо могут и не переизбрать.
— Это угроза, Гарри?
Медоуз улыбнулся.
— Ты лучше знаешь, как это квалифицировать. К тому же, кто я такой, чтобы угрожать? Я просто хочу, чтобы ты подумал о последствиях своих поступков, прежде чем решиться выступить против интересов жителей Эмити, избравших тебя.
Броди встал:
— Спасибо, Гарри. Я много раз слышал: тот, в чьих руках власть, всегда одинок. Сколько я должен тебе за обед?
— Нисколько. Я не могу брать деньги с человека, чья семья скоро будет клянчить бесплатные талоны на питание.
— На это не рассчитывай. Разве ты не знаешь, что работа в полиции — это гарантия обеспеченности? — рассмеялся Броди.
Не успел Броди вернуться к себе в кабинет, как по селектору ему сообщили: «Здесь мэр, он хочет видеть вас, шеф».
Броди усмехнулся. Мэр. Не Ларри Вогэн, заглянувший проведать его. Не Лоренс Вогэн, один из владельцев компании по продаже недвижимости «Вогэн и Пенроуз», который зашел жаловаться на то, что арендаторы стали слишком шумными.
А мэр Лоренс П. Вогэн — избранник народа, получивший семьдесят один голос на последних выборах.
— Попроси его милость войти, — сказал Броди.
Ларри Вогэн был красивый стройный мужчина чуть старше пятидесяти. Седина только слегка тронула густые волосы. Он был коренным жителем Эмити, с годами в его манере появилась изысканная сдержанность. Вогэн сколотил себе состояние на послевоенных спекуляциях недвижимостью в Эмити и являлся главным совладельцем наиболее преуспевающей компании в городе (некоторые считали — единственным владельцем, так как в конторе Вогэна никто никогда не встречал никакого Пенроуза). Одевался он элегантно и просто, отдавая предпочтение пиджакам английского покроя, строгим рубашкам и мягким кожаным туфлям. И если Эллен Броди, попав из среды курортников в среду коренных жителей так и не стала среди них своей, то Вогэн, будучи уроженцем Эмити, легко, не теряя при этом достоинства, поднялся до уровня богатых курортников. Они не видели в нем равного, ведь он всего лишь был местным коммерсантом, и никогда не приглашали его к себе в Нью-Йорк или Палм-Бич. Но в Эмити он свободно общался со всеми, за исключением самых богатых и чопорных представителей летнего общества, и это общение в огромной степени способствовало успеху его дела. Вогэна часто приглашали на приемы, и он всегда являлся один. Мало кто из его друзей знал, что дома у него есть жена, простая, горячо любящая его женщина, которая большую часть времени проводит за вышиванием, сидя у телевизора.
Ознакомительная версия.
