– Пусть войдет! – рявкнул Харри. «Меня просто колотит от этого интеркома, а от всей комнаты еще больше». Она была похожа, как Харри часто говорил, на сказочный бордель.
Пятьдесят пять лет он работал в скромном, лишенном ковров кабинете, стены которого украшали только пожелтевшие фотографии людей и механизмов. Потом его перевезли сюда. Харри вновь оглядел кабинет с нескрываемым отвращением, которое не ослабили прошедшие пять лет. Кем они его считают, черт возьми? Дамским парикмахером?
Фанерованная дверь скользнула в сторону, и в кабинет осторожно вошел доктор Манфред Стайнер.
– Доброе утро, дедушка. – Десять лет, начиная с того дня, когда Тереза со своими куриными мозгами умудрилась выйти за этого мозгляка, он называл его только так, и Харри Хершфилд ненавидел каждый день из этих десяти лет. Он вдруг вспомнил, что Манфред Стайнер отвечал за оформление помещений «Риф-Хауса» и, стало быть, был причиной его раздражительности.
– Что бы ты ни попросил – ответ «нет»! – Харри быстро прошел к панели управления кондиционера. Регулятор температуры уже стоял на отметке «высокая», Харри повернул его в положение «самая высокая». Через несколько минут в комнате можно будет выращивать орхидеи.
– Как вы себя чувствуете сегодня, дедушка? – Манфред, казалось, не услышал выпада в свой адрес. Выражение лица его оставалось нейтральным, тон – вежливым. Он подошел к столу и принялся выкладывать на него документы.
– Исключительно плохо.
«Этого ублюдка невозможно вывести из себя, – подумал Харри. – С таким же успехом можно выкрикивать оскорбления в адрес хорошо отлаженного механизма».
– Мне очень жаль это слышать. – Манфред вынул из кармана носовой платок и прикоснулся им к подбородку и лбу. – Я принес отчеты за прошлую неделю.
Харри сдался и прошел за стол. Бизнес есть бизнес. Быстро пробежал глазами бумаги. Задаваемые им вопросы были резкими, прямыми, требующими немедленного ответа. К этому времени платок Манфреда находился в постоянном движении. Дважды Манфред снимал очки и протирал стекла от пара.
– Дедушка, можно мне немного снизить температуру на кондиционере?
– Только посмей дотронуться, сразу получишь под зад, – ответил Харри, не поднимая головы от бумаг.
Прошло еще пять минут, и Манфред вскочил с кресла.
– Прошу прощения, дедушка. – Он бросился через кабинет в ванную комнату. Харри склонил голову и прислушался.
Услышав, как зашипела вода в кранах, он счастливо улыбнулся. Кондиционер был его единственным орудием против Манфреда Стайнера, а за последние десять лет он испробовал различную тактику.
– Только не используй все мыло, – крикнул он весело. – Сам всегда бурчишь о необходимости снижения расходов на хозяйственные нужды.
Харри совсем не считал нелепой ситуацию, при которой один из самых богатых и влиятельных людей Африки тратил столько времени и энергии на травлю своего личного помощника.
В одиннадцать часов Манфред Стайнер собрал бумаги и принялся их аккуратно складывать в украшенный монограммой портфель из свиной кожи.
– К вопросу о назначении нового генерального директора шахты «Сондер дитч» взамен покойного Фрэнка Леммера. Вы читали мою записку, касающуюся необходимости назначения на ключевые посты более молодых людей…
– Никогда не читал эту ерунду, – солгал Харри. Оба знали, что он читал и помнил все.
– Ну… – Манфред пояснял свои соображения в течение минуты, затем подвел итог: – В свете вышеизложенного мой отдел и я лично настаиваем на назначении на этот пост Родни Барри Айронсайдса, в настоящее время занимающего должность начальника подземных работ. Надеюсь, вы подпишете наши рекомендации, и они будут утверждены на совете директоров в пятницу.
Манфред ловко подсунул Харри желтый документ, отвернул колпачок ручки и протянул ее старику. Харри взял записку за угол большим и указательным пальцами, словно это был чей-то грязный носовой платок, и выбросил в корзину для мусора.
– Хочешь, чтобы я в деталях объяснил, чем стоит заняться тебе лично и твоему отделу?
– Дедушка, – мягко возразил Манфред, – вы не можете управлять компанией как барон-разбойник. Вы не можете игнорировать мнение команды высококвалифицированных людей, являющихся вашими советниками.
– Так я управлял этой компанией в течение пятидесяти лет. Может, покажешь, кто собирается менять порядки? – Харри с довольным видом откинулся в кресле и достал из внутреннего кармана огромную сигару.
– Дедушка, эта сигара!.. Врач сказал…
– А я говорю, что директором «Сондер дитч» будет Фред Пламмер.
– Но он уходит на пенсию в будущем году, – попытался возразить Манфред.
– Да, – согласился Харри, – но что это меняет?
– Но он – такая старая развалина. – В голосе Манфреда послышались нотки отчаяния. Он не ожидал, что одна из причуд старика расстроит все его планы.
– Он на двенадцать лет моложе меня, – угрожающе прорычал Харри. – Как он может быть старой развалиной?
Уик-энд закончился, и квартира стала производить на Рода гнетущее впечатление. Ему не терпелось уехать из нее.
Он побрился, стоя голышом перед зеркалом, постоянно чувствуя вонь из пепельниц и полупустых бокалов. Уборщица увидит обычную для понедельников картину. Все громче и громче становился шум уличного движения с авеню Луис-Бота. Род взглянул на часы: шесть часов утра. «Хорошее время для того, чтобы разобраться в собственной душе», – решил Род и, наклонившись вперед, вгляделся в собственное отражение.
«Ты слишком стар для такой жизни, – сказал он себе. – Четыре года ты так живешь, уже четыре года со дня развода. Вполне достаточно. Было бы совсем неплохо лечь в постель две ночи подряд с одной и той же женщиной».
Он промыл бритвы и включил душ.
«Возможно, я смогу позволить себе такую жизнь, если наш мальчик Манфред сдержит свое слово». Род не позволял себе безоговорочно верить обещаниям Манфреда Стайнера, но весь уик-энд, несмотря на это, чувствовал странное волнение.
Он встал под душ, намылился, затем открыл только холодную воду. Чуть позже, тяжело дыша, закрыл кран и потянулся за полотенцем. Вытираясь, прошел через гостиную в спальню и остановился в ногах кровати, чтобы разглядеть девушку, лежащую на скомканных простынях.
Благодаря загару – цвета карамели – она казалась одетой в прозрачные лифчик и трусики. Волосы, разметавшиеся по подушке, были светлыми и золотистыми и совершенно не гармонировали с треугольником черных волос внизу живота. Розовые губы по-детски надуты во сне. Она показалась Роду слишком молодой. Он даже встревожился. Только сделав заметное усилие, он вспомнил ее имя – начинал уик-энд он совсем с другой девушкой.
– Люсиль, – позвал он, присаживаясь на кровать, – просыпайся. Пора уезжать.
Она открыла глаза.
– Доброе утро. – Род нежно ее поцеловал.
– Ммм… – Она часто заморгала. – Который час? Я не хочу потерять работу.
– Шесть.
– Замечательно. У меня еще масса времени. – Она отвернулась и попыталась зарыться в простыни.
– Ничего подобного. – Род легонько шлепнул ее по заду. – Шевелись, девочка. Готовить умеешь?
– Нет… – Она подняла голову. – Напомни, как тебя зовут.
– Род.
– Ах да, Поршень Род. – Она хихикнула. – Чуть не умерла! Ты уверен, что не работаешь на паровой тяге?
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать. А тебе?
– Тридцать восемь.
– Папочка, ты просто прелесть! – горячо воскликнула она.
– Да, иногда на меня находит. – Он встал. – Собирайся.
– Ты уезжай, а я закрою дверь, когда буду уходить.
– Не выйдет. – Когда последний раз он оставил девушку в квартире, она вынесла все: еду, спиртное, бокалы, полотенца, даже пепельницы. – Пять минут на сборы.
К счастью, она жила по пути и показала дорогу к запущенному кварталу многоквартирных домов в районе Боойсенс, рядом с отвалами породы.
– Я пытаюсь дать образование трем слепым сестренкам. Не хочешь помочь? – спросила она, когда Род остановил «мазерати».
– Конечно. – Он протянул ей пятирандовую банкноту.
– Спасибо. – Она соскользнула с красного кожаного сиденья, закрыла за собой дверь и зашагала прочь. Она даже не обернулась и вскоре скрылась за домом, а на Рода накатила странная волна одиночества. Чувство было настолько сильным, что прошла целая минута, прежде чем он смог стряхнуть с себя оцепенение и отъехать от поребрика.
– Моя пятирандовая подруга. Она действительно любит меня!
Он ехал очень быстро, и, когда поднялся на хребет Краалкоп, тени были еще длинными, а на траве серебрилась роса. Остановив «мазерати» на придорожной стоянке, он вышел из машины. Присев на капот, закурил, поморщился и посмотрел на раскинувшуюся внизу долину.
