Старлинг вскрыла конверт кухонным ножом и извлекла из него единственный, шелковистый на ощупь листок бумаги. Даже не взглянув на подпись, она поняла, кто писал это письмо.
Дорогая Клэрис!
С огромным интересом, если не сказать восторгом, я наблюдал за вашим позором и публичным унижением. Подобное отношение ко мне меня никогда не трогало, если не обращать внимания на неудобства, связанные с лишением свободы. Однако вам такая широта взглядов, возможно, несвойственна.
В ходе наших дискуссий, что мы вели в узилище, мне стало ясно, что ваш отец — погибший ночной сторож — играет в вашей системе ценностей огромную роль. У меня создается впечатление, что, положив конец карьере «модельера» Джейма Гама, вы больше всего радовались тому, что подобное мог бы свершить (и вы были способны себе это живо представить) ваш отец.
В данный момент ваши отношения с ФБР приобрели неприятный душок. Не представлялось ли вам, что за вашими успехами с гордостью наблюдает отец? Не рисовали ли вы его в своем воображении начальником департамента (более сильным, чем Джек Крофорд) или даже — ЗАМЕСТИТЕЛЕМ ДИРЕКТОРА ФБР? Не предстает ли он теперь перед вашим мысленным взором стыдящимся своей дочери и надломленным обрушившимся на вас позором? Какой жалкий конец столь многообещающей карьеры! Не ставите ли вы себя на место матери, вынужденной заниматься поденной работой после того, как наркоманы раздробили череп вашего ПАПОЧКИ? Хм-м. Как отражается ваш провал на близких вам людях? Не считаете ли вы, специальный агент Старлинг, что отныне все люди с полным правом станут называть ваших родителей белой голытьбой? Откройте мне всю правду, агент Старлинг.
Прежде чем мы пойдем дальше, подумайте немного над этим опросом.
Теперь я намерен открыть вам глаза на некоторые качества, которыми вы обладаете и которые способны вам помочь.
Пусть вас не слепят слезы, у вас должно хватить духу читать дальше.
Вот упражнение, которое может оказаться полезным. Я хочу, чтобы вы проделали его вместе со мной.
У вас найдется черная чугунная сковорода? Ведь вы родом с южных Аппалачей, и я не могу представить, чтобы в вашем доме не оказалось чугунной сковороды. Поставьте ее на кухонный стол. Включите верхний свет.
Мэпп получила в наследство от бабушки прекрасную чугунную сковороду и часто ею пользовалась. Дно сковороды являло собой черную, никогда не соприкасавшуюся с мылом глянцевитую поверхность. Старлинг поставила сковороду перед собой на стол.
Посмотрите в сковороду, Старлинг. Склонитесь и посмотрите. Если эта сковорода принадлежала вашей маме, что вполне вероятно, то она сохранила в своих молекулах отголоски всех разговоров, состоявшихся в ее присутствии. Обмен мнениями, мелкую раздражительность, смертельно опасные откровения, сообщения о катастрофах, стоны и поэзию любви.
Сядьте за стол, Клэрис. Всмотритесь в сковороду. Если она хорошо обожжена, то похожа на черный омут. Разве это не так? Создается впечатление, что смотришь в глубокий колодец. Вы не можете увидеть там свое лицо в деталях. Но оно ведь там отражается? Верно? Свет горит над вами, лицо затенено, а волосы окружены пылающим нимбом.
Мы все, Клэрис, не более чем производные углерода. И вы, и эта сковорода, и покоящийся в земле, холодный, как эта сковорода, папочка. Все они здесь. Теперь прислушайтесь. Услышьте, как по-настоящему звучат голоса ваших сражающихся родителей, приглядитесь к тому, как они живут. Попробуйте увидеть близких во плоти, а не в тех образах, которые разрывают ваше сердце.
Почему ваш отец перестал быть помощником шерифа, вечно ссорившимся с судебными крысами? Почему ваша мама убирала в мотелях, чтобы поддержать вас? Пусть ей это и не удалось до конца.
Какие наиболее живые воспоминания связаны у вас с кухней? Не с больничными койками, а именно с кухней.
Мама, смывающая кровь с папиной шляпы.
А какие самые приятные воспоминания рождает у вас кухня?
Отец чистит апельсин перочинным ножом со сломанным лезвием и раздает дольки мне и маме.
Ваш отец, Клэрис, был ночным сторожем. А мать — горничной.
Кто надеялся на то, что вы сделаете успешную карьеру в каком-нибудь федеральном учреждении? Они или вы? Стал ли ваш отец гнуть спину перед вонючими бюрократами? Сколько задниц он был готов поцеловать ради карьеры? Разве вам доводилось когда-нибудь видеть его в образе лизоблюда или виляющего хвостом пса?
Какой системой ценностей обладают ваши начальники, Клэрис? И какой — родители? Сравните. Разве это одна и та же система?
Взгляните еще раз в неспособный лгать металл и ответьте. Разве вы опозорили чем-нибудь своих покойных родителей? Разве захотели бы они видеть вас цепляющейся за эту службу? Разве такой представляли они себе стойкость духа? Человек может быть сильным ровно настолько, насколько хочет этого.
Вы, Клэрис, воительница. Враг убит, но ребенок жив. Вы — настоящая воительница, Клэрис.
Наиболее устойчивые элементы расположены в середине Периодической таблицы. Примерно между железом и серебром.
Между железом и серебром. Мне кажется, что это относится и к вам.
Ганнибал Лектер
P.S. Если помните, вы передо мной все еще в долгу. Задолжали мне кое-какие сведения. Скажите, просыпаясь, вы все еще слышите ягнят? Можете поместить ответ в секции персональных объявлений в любом воскресном выпуске «Таймс», «Интернэшнл геральд трибюн» и «Чайна мейл». Обращайтесь к А.А. Аарону, так, чтобы объявление оказалось на первом месте. Подпись — Ханна.
Читая, Старлинг слышала голос, который издевался над ней, проникал в сердце, словно скальпелем препарировал ее жизнь и в то же время просвещал. Этот голос звучал в камере особого режима больницы для невменяемых преступников, когда она была вынуждена обменять сведения о своей жизни на информацию о Буффало Билле. В ее снах иногда все еще продолжали звучать слова, произнесенные этим скрипучим голосом. Его обладателю в то время редко доводилось пользоваться своим даром речи.
Под потолком в углу кухни паук соткал новую паутину. Старлинг долго смотрела на прозрачную сеть, а ее мысли витали где-то очень далеко от дома. Радость и сожаление, сожаление и радость. Ее радовала помощь, которую она получила, радовало то, что для нее открылась возможность исцеления. Она радовалась и огорчалась тому, что служба пересылки доктора Лектера в Лос-Анджелесе была вынуждена прибегать к дешевым трюкам — на сей раз они использовали фальшивую почтовую печать. Джек Крофорд придет от письма в восторг. У почтового начальства оно вызовет живой интерес. В лаборатории им тоже заинтересуются.
В палате, где проводит свою жизнь Мейсон, царит покой. Однако и там негромко пульсирует жизнь. Шипит и вздыхает аппарат искусственного дыхания. В помещении темно, светился лишь большой аквариум, в котором экзотический угорь выписывает бесконечные восьмерки, отбрасывая на потолок и стены палаты похожую на ленту тень.
Заплетенные в толстую косу волосы Мейсона кольцом ле-жат на крышке респиратора, прикрывающей его грудь. Подголовник кровати приподнят, а перед лицом больного висит прибор из набора трубок, внешне очень похожих на свирели.
Длинный язык Мейсона скользит между его зубами и при-касается к кончику одной из трубок. Когда аппарат искусственного дыхания совершает очередное движение, Мейсон дует в трубку.
В то же мгновение из установленного на стене динамика раздается:
— Слушаю, сэр.
— «Тэтлер». — Первое «Т» не слышно, но в целом голос звучит глубоко и четко. Радиоголос.
— На первой полосе…
— Читать не надо. Выведите текст на «Помо». — Звуки «д», «п» и «м» в произнесенных Мейсоном словах исчезают.
Установленный над кроватью монитор оживает: сине-зеленый экран становится розовым и на нем появляются красные буквы заглавия ведущей статьи.
«АНГЕЛ СМЕРТИ: КЛЭРИС СТАРЛИНГ — МАШИНА ФБР, НЕСУЩАЯ ГИБЕЛЬ».
Пока Мейсон читает, дыхательный аппарат успевает сделать три медленных вдоха. Теперь надо увеличить фотографии.
Кисть одной его руки высовывается из-под одеяла. Кисть, похожая на бледного паука или краба, начинает двигаться. Движется она не силой парализованной руки, а лишь усилием цепляющихся за одеяло пальцев. Поскольку Мейсон не может повернуть голову и увидеть, куда ползет рука, его указательный и средний пальцы действуют как антенны, ощупывая путь, а большой, безымянный и мизинец тянут руку вперед. Наконец он нащупывает пульт дистанционного управления, с помощью которого можно переворачивать страницы и увеличивать фотографии.
Читает Мейсон медленно. Защитный окуляр над его единственным глазом дважды в минуту едва слышно шипит, брызгая жидкость на оголенное, лишенное век глазное яблоко. От мелких брызг сам окуляр затуманивается. На то, чтобы прочитать основную статью и боковую колонку, у него уходит двадцать минут.
