— Не думаю, что он планирует вас прикончить из-за ваших штанов, приобретённых в магазине «Гэп». Но с другой стороны, кто знает? — Пинки повернул ключ в замке зажигания и опустил окна. — Парень выглядит как мёртвая голова, — продолжил он, трогаясь с места. — Это не пугает вас, партнёр? Действительно, с какой стати его интересует размер вашей одежды? А его слова о том, что щенок — «всего лишь курица с хвостом»? Что он этим хотел сказать? Думаю, парень считает все живое лишь воплощением жизненной силы, которая может быть принесена в жертву. А что, если этот постулат относится и к вам?
— М-да… — произнёс я, хотя, честно говоря, доктор Даймент не показался мне таким уж страшным. Не беспокоился я и за свою дальнейшую судьбу. Видимо, за последнее время успел полностью исчерпать отпущенную на мою долю порцию страха.
— Надеюсь, вы не собираетесь идти туда ночью?
— Пока размышляю, стоит ли, — пожал я плечами.
Всю дальнейшую дорогу Пинки пытался отговорить меня от ночного визита к доктору Дайменту:
— Это чистое безумие! Вы же не знаете этого парня, и вам не известно, в какой степени у него съехала крыша. А его губа! Я не мог поверить своим глазам, увидев, что вы пьёте тот ром! Вы видели, какой он тощий? Кто знает, какие болячки в нём угнездились? Белки глаз этого парня показались мне жёлтыми. Что это? СПИД? Гепатит «С»? Кроме того, вуду — совсем не та штука, с которой следует иметь дело. Вся эта кровь, яды и прочее дерьмо… Давайте подождём, что скажет Мальдонадо. Во всяком случае, что вам мешает явиться к этому парню в другое время?
— Давайте подождём, — ответил я.
Автомобиль Пинки был связан с автоматизированной службой, которую детектив именовал «Путевым консьержем». Он ввёл номер телефона Мальдонадо и нажал нужные кнопки.
— Привет! — прогудел из приборной доски голос Мальдонадо. — Есть хорошие новости, Пинк. Я позвонил доктору, принимавшему Клода, когда его доставила «скорая». Доктора зовут Сэм Харами. Если бы не Сэм, Пинк, убийство сошло бы Байрону с рук. Смерть скорее всего объяснили бы «естественными причинами».
— Как это понимать, Макс?
— А так, что только этот парень сумел сообразить насчёт яда. Сэм — мой друг и готов присоединиться к нам за ужином, если ты берёшь на себя все расходы.
— С удовольствием, — ответил Пинки.
Пока они договаривались, где лучше встретиться, я думал, как добраться к Дайменту этой ночью. Может, Пинки даст мне взаймы свою машину или даже сам доставит меня в Морган-Сити, хотя идея ночного визита к доктору ему не по нутру. Если нет, придётся взять такси.
Но я твёрдо решил ехать. Я вспомнил о монетах и сосудах с водой, оставленных Байроном в моём доме. Мне почему-то казалось, что я обязательно найду его, и человек с лицом смерти будет одним из тех, кто укажет мне путь.
Мы должны были встретиться с Максом Мальдонадо в заведении, именуемом «Поешь у Прюдо». Этот, как оказалось, первоклассный ресторан находился в очень милом городке Новая Иберия всего в нескольких милях от Морган-Сити. Мэтр проводил нас к столику у окна, и сидевший там седовласый человек при нашем приближении поднялся со стула. Это и был Мальдонадо — «юнец семидесяти пяти годов», как он назвал себя позже. Связанная с возрастом худоба — ярким примером которой являлся мой отец — в этом случае, как мне казалось, лишь способствовала нацеленной энергии.
— Пинки, детка! — воскликнул Макс, с энтузиазмом тряся руку детектива. — Даже подумать страшно, как долго мы с тобой не виделись!
Пинки представил меня журналисту.
— Счастлив познакомиться, страшно счастлив, — сказал тот и добавил: — А этот скромный паренёк, — он показал на сидевшего слева от него черноволосого человека азиатского вида, — и есть Сэм Харами.
Харами в знак приветствия приподнял свой стакан.
— Хотите что-нибудь выпить? — спросила официантка.
— Очень хотим, — ответил Пинки и попросил принести бурбон со льдом, а я заказал себе бочкового пива.
— Итак… Байрон Бодро, — произнёс Мальдонадо. — Помнишь, Сэм, как этот сукин сын вышел из психушки?
Харами в ответ молча кивнул.
— Должен признаться, — продолжил журналист, — когда его выпустили, мы все затаили дыхание. Всё время оглядывались, проверяя, что у нас за спиной.
— Этот парень нагонял на меня страх, — сказал Харами на смеси южного диалекта и дальневосточного говора. Типичный акцент обитающего на юге Соединённых Штатов японца. — А меня нелегко испугать.
— Как только его выпустили из заведения, он прямиком двинулся в Морган-Сити, что нас очень встревожило, — заявил Мальдонадо. — Но надолго там не задержался. Провёл неделю с этим колдуном, и все. С тех пор о нём ни слуху ни духу.
Мы заказали ужин, и этот процесс занял не менее пятнадцати минут, поскольку Мальдонадо живо интересовался ингредиентами и способами готовки.
— С ним можно свихнуться, — заметил Сэм Харами. — Он хуже девицы, выбирающей себе подвенечный наряд.
В конце концов я смог высказать то, что целиком занимало мои мысли:
— Прошу вас, расскажите о Бодро всё, что может помочь мне его найти. Всё, что вам известно.
— Не уверен, что смогу вам помочь в розыске, — произнёс Харами. — И что же вы хотите от меня услышать?
— Рассказывайте все подряд, — посоветовал Пинки, отпив немного виски. — Что вам о нём известно, кроме отравления папочки? Хотя последнее нас очень интересует. Одним словом, выкладывайте все. Заранее никогда не знаешь, какие сведения могут оказаться полезными.
— Он ничем не проявлял себя во время моего дежурства, — сказал Мальдонадо, — за исключением того дня, когда произошёл случай со щенком. Вы понимаете, о чём я говорю?
— Да, — ответил я, — нам об этом рассказали в кемпинге.
— Всё, о чём я слышал, произошло уже после смерти Клода, — продолжат Мальдонадо, — так что полностью доверять этим слухам нельзя. Ведь если вы покажете людям детскую фотографию Адольфа Гитлера или Джеффри Дамера, то большинство из них глубокомысленно кивнут и скажут: «Да, старина Джефф всегда был парнем со странностями…» Но случай со щенком превратил парнишку в настоящего парию.
— Охотно верю, — заметил Пинки.
— Вот после этого события я и взял его на заметку. Люди вспомнили обстоятельства, при которых утонул его брат, и у них снова возникли разного рода вопросы. Ты помнишь это, Сэм?
— В то время, Макс, меня здесь ещё не было, — ответил Харами, вскинув брови. — Я прибыл сюда в восемьдесят шестом сразу после университета. Поэтому знаю о Байроне лишь то, что произошло после смерти его отца.
— Ах да, верно, — согласился Мальдонадо. — Итак, следующим заметным событием после убийства щенка была смерть Мэри. Её убил рак яичников.
— Да, мы слышали, что она умерла.
— Верно. Байрону тогда было пятнадцать. Мэри была замечательной женщиной. Некоторые считали, что после её смерти у него окончательно съехала крыша. Ведь она молилась на своего сына. Так или иначе, но Мэри умерла, а примерно через год Клод получил травму. На нефтяной платформе случилась авария, парень так сильно повредил позвоночник, что ему пришлось несколько месяцев провести в инвалидном кресле. Байрон должен был «заботиться» о Клоде после выписки из больницы. — Журналист изобразил рукой в воздухе вопросительный знак.
— Гримаса судьбы, — заметил Харами.
— Можно сказать, что сынок позаботился об отце по полной программе, — добавил Мальдонадо.
Официантка подала соус и устрицы, и за столом на некоторое время воцарилась тишина. Спустя несколько минут Мальдонадо вернулся к рассказу.
— Так на чём я остановился? — спросил он.
— Клод оказался в инвалидном кресле, и Байрон должен был о нём заботиться.
— Точно! Тем временем старина Клод постепенно поправлялся после операции. Спондилёз, кажется? — вопросительно взглянул на Харами журналист.
— Верно, — ответил врач.
— А однажды, без всякой видимой причины, ему вдруг стало плохо. Он в этот момент сидел в кресле-каталке перед ящиком и в компании своего приятеля Бутса смотрел автомобильные гонки.
— В тот день я дежурил в приёмном покое «скорой помощи» в Новой Иберии, — вмешался Харами. — Я тогда был интерном в больнице. Мой английский и сейчас далёк от совершенства, а в то время он вообще никуда не годился. — Врач скорбно покачал головой. — Клод, когда его доставили в госпиталь, уже почти не мог говорить.
— Ну и положеньице, — улыбнулся Мальдонадо. — Он не мог говорить, и ты не мог говорить.
— Но с ним был его приятель по фамилии Бутс, — продолжал Харами. — Вот этот самый Бутс и поведал мне, как всё произошло. Они следили за гонками, подкрепляясь пивом. «Выпили море», — сказал Бутс. Всё шло тихо-мирно, и вдруг Клод говорит приятелю, что комната… как это… — Харами покрутил рукой над головой, — кружится?
— Вращается, Сэм, — подсказал Мальдонадо.
— Да, верно. Вращается. Клод почувствовал головокружение, а затем вдруг начал кричать, что у него немеет во рту и болит живот. Бутс тут же позвонил девятьсот одиннадцать.
