Ознакомительная версия.
Это была самая щекотливая часть их разговора. Микаэль, казалось, сознательно не стал развивать эту тему, и она в конце концов не удержалась и начала сама:
— Ты сказал, что знаешь, как я действовала.
— Ты — хакер и побывала в моем компьютере.
— Откуда тебе это известно?
Лисбет даже не сомневалась в том, что не оставила никаких следов и что ее вторжение можно было обнаружить только в том случае, если бы серьезный эксперт службы безопасности сканировал жесткий диск в тот самый момент, когда она входила в компьютер.
— Ты совершила ошибку.
Он объяснил, что она процитировала вариант текста, имевшийся исключительно в его компьютере, и нигде больше.
Лисбет Саландер долго сидела молча. Наконец она подняла на него ничего не выражавшие глаза.
— Как ты действовала? — спросил он.
— Это тайна. Что ты намерен предпринять?
Микаэль пожал плечами:
— Что я могу сделать? Возможно, мне следовало бы побеседовать с тобой об этике и морали, а также опасности копания в чужой личной жизни.
— А разве все журналисты не этим занимаются?
Он кивнул:
— Да, конечно. Именно поэтому у журналистов имеется комиссия по этике, которая блюдет моральные аспекты их работы. Когда я пишу о мерзавце из банковской сферы, я не касаюсь, например, его сексуальной жизни. Даже если женщина, которая подделывает чеки, лесбиянка или ловит кайф от секса со своей собакой, я не пишу об этом. Даже негодяи имеют право на частную жизнь, и вообще, людям очень легко навредить нападками на их стиль жизни. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Да.
— Следовательно, ты посягаешь на неприкосновенность личности. Моему работодателю незачем знать, с кем я занимаюсь сексом. Это мое личное дело.
Лицо Лисбет Саландер рассекла кривая усмешка:
— Ты считаешь, мне не следовало об этом упоминать.
— В моем случае это не играло особой роли. Про наши с Эрикой отношения знает полгорода. Дело в принципе.
— В таком случае тебе, возможно, будет любопытно узнать, что у меня тоже имеются принципы, играющие роль моей собственной комиссии по этике. Я называю их «принципы Саландер». Для меня мерзавец всегда остается мерзавцем, и если я могу навредить ему, раскопав о нем всякое дерьмо, то он только того и заслуживает. Я просто осуществляю возмездие.
— Хорошо, — улыбнулся Микаэль Блумквист. — Я рассуждаю почти подобным же образом, но…
— Но когда я составляю отчет о личных обстоятельствах, я еще учитываю то, какое впечатление на меня производит человек. Я не беспристрастна. Если человек кажется хорошим, я могу кое на что прикрыть глаза.
— Правда?
— В твоем случае так и было. О твоей сексуальной жизни можно было написать целую книгу. Я, например, могла бы рассказать Фруде, что Эрика Бергер в прошлом входила в «Клаб экстрим» и в восьмидесятые годы баловалась БДСМ.[49]А учитывая вашу с ней сексуальную связь, это могло бы навести на кое-какие мысли.
Микаэль Блумквист встретился с Лисбет Саландер взглядом. Чуть погодя он посмотрел в окно и рассмеялся:
— Ты действительно работаешь обстоятельно. Почему же ты не включила это в отчет?
— Вы с Эрикой Бергер взрослые люди и явно хорошо друг к другу относитесь. То, что вы делаете в постели, никого не касается, а расскажи я такое о ней, это могло бы лишь навредить вам или снабдить кого-нибудь материалом для шантажа. Кто знает — с Дирком Фруде я не знакома, и материал вполне мог попасть в руки Веннерстрёма.
— А тебе не хотелось снабжать Веннерстрёма информацией?
— Если бы мне пришлось выбирать, за кого болеть в матче между ним и тобой, я бы, пожалуй, оказалась на твоей стороне.
— У нас с Эрикой… наши отношения…
— Мне наплевать на ваши отношения. Но ты не ответил мне, как собираешься поступить с информацией о том, что я взломала твой компьютер.
Он выдержал почти такую же долгую паузу, какую обычно выдерживала она, и лишь потом сказал:
— Лисбет, я здесь не для того, чтобы выяснять с тобой отношения. И не собираюсь тебя шантажировать. Я здесь для того, чтобы просить тебя помочь мне с расследованием. Ты можешь ответить «да» или «нет». Если ты откажешься, я найду кого-нибудь другого и ты больше никогда обо мне не услышишь.
Он немного подумал и улыбнулся ей:
— При условии, что я не поймаю тебя снова в моем компьютере.
— И это означает?
— Ты знаешь обо мне очень многое — кое-что из этого личное и частное. Но урон уже нанесен. Я только надеюсь, что ты не собираешься использовать свою осведомленность во вред мне или Эрике Бергер.
Она ответила ему ничего не выражающим взглядом.
Четверг, 19 июня — воскресенье, 29 июня
Микаэль провел два дня, изучая свой материал и ожидая сообщения о том, выживет ли Хенрик Вангер. Он поддерживал постоянный контакт с Дирком Фруде. В четверг вечером адвокат пришел к нему домой и сообщил, что на данный момент кризис, похоже, миновал.
— Он слаб, но мне сегодня позволили с ним немного поговорить. Он хочет как можно скорее повидать вас.
В результате накануне праздника летнего солнцестояния, около часа дня, Микаэль поехал в больницу Хедестада и отыскал отделение, где лежал Хенрик Вангер. Тут путь ему преградил рассерженный Биргер Вангер и начальственным тоном заявил, что посетителей к Хенрику Вангеру не пускают. Микаэль спокойно остался стоять, разглядывая муниципального советника.
— Странно. Хенрик Вангер послал за мной и четко сообщил, что хочет со мной сегодня встретиться.
— Вы не являетесь членом семьи, и вам тут нечего делать.
— Вы правы, я действительно не являюсь членом семьи. Однако я действую по прямому указанию Хенрика Вангера и подчиняюсь исключительно его приказам.
Дело вполне могло дойти до бурной перепалки, но в этот момент из палаты Хенрика как раз вышел Дирк Фруде.
— О, вот и вы. Хенрик только что про вас спрашивал.
Фруде открыл дверь, и Микаэль мимо Биргера Вангера прошел в палату.
За эту неделю Хенрик Вангер, казалось, постарел лет на десять. Он лежал с полуприкрытыми глазами, из носа торчала кислородная трубка, волосы были в большем беспорядке, чем когда-либо. Медсестра придержала Микаэля за руку и предупредила:
— Две минуты. Не больше. И не волнуйте его.
Микаэль кивнул и сел на стул для посетителей так, чтобы видеть лицо Хенрика. Чувствуя странную нежность, он протянул руку и осторожно прикоснулся к бессильной кисти старика. Хенрик Вангер проговорил прерывисто, слабым голосом:
— Новости?
Микаэль кивнул:
— Я отчитаюсь, как только вам станет немного лучше. Загадку я пока не разгадал, но обнаружил новый материал и проверяю некоторые ниточки. Через неделю или две я смогу сказать, куда они ведут.
Хенрик попытался кивнуть, но скорее моргнул в знак того, что все понял.
— Мне надо на несколько дней уехать.
Брови Хенрика сдвинулись.
— Нет, я не покидаю корабль. Мне надо поехать, чтобы провести расследование. Я договорился с Дирком Фруде о том, что буду отчитываться ему. Вы не против?
— Дирк… мой поверенный… во всех отношениях.
Микаэль вновь кивнул.
— Микаэль… если я не… выберусь… я хочу, чтобы ты закончил… работу в любом случае.
— Я обещаю довести дело до конца.
— Дирк имеет все… полномочия.
— Хенрик, я очень хочу, чтобы вы поправились. Я на вас ужасно разозлюсь, если вы вздумаете умереть, когда я так далеко продвинулся в работе.
— Две минуты, — сказала медсестра.
— Я должен идти. Когда я зайду в следующий раз, мне бы хотелось поговорить с вами подольше.
В коридоре его поджидал Биргер Вангер. Когда Микаэль вышел, тот остановил его, положив руку ему на плечо:
— Я хочу, чтобы вы больше не беспокоили Хенрика. Он тяжело болен, и его нельзя тревожить и волновать.
— Я понимаю ваше беспокойство и разделяю его. Я не буду волновать Хенрика.
— Все понимают, что Хенрик нанял вас, чтобы посодействовать ему в его маленьком хобби… насчет Харриет. Дирк Фруде сказал, что перед тем, как у Хенрика случился инфаркт, он очень разволновался во время одного из разговоров с вами. Дирк сказал, будто вы думаете, что спровоцировали инфаркт.
— Больше я так не думаю. У Хенрика Вангера было сильное обызвествление сосудов. Он мог получить инфаркт, всего лишь посетив туалет. Вам ведь это сейчас тоже известно.
— Я хочу иметь полную информацию обо всех этих глупостях. Вы копаетесь в делах моего семейства.
— Как я уже говорил… я работаю на Хенрика. А не на семейство.
Биргер Вангер явно не привык к тому, чтобы ему показывали фигу. Он некоторое время смотрел на Микаэля взглядом, который должен был, вероятно, внушать трепет, но в основном делал его похожим на надутого лося. Потом Биргер Вангер развернулся и прошел в палату Хенрика.
Микаэлю стало смешно, но он сдержался. Было бы неуместным смеяться в коридоре больницы рядом с палатой, где Хенрик борется со смертью. Но Микаэлю вдруг вспомнилась книжка Леннарта Хюланда со стихами о каждой букве алфавита: в 60-х годах ее читали для детей по радио, и он, по какой-то непонятной причине, заучил ее наизусть, когда учился читать и писать. В памяти всплыла строфа о букве «Л»: «Лось один в лесу остался, он стоял и улыбался».
Ознакомительная версия.
