Мишель Ловрик - Венецианский эликсир

Валентин, теряя терпение, посещает один бордель за другим, строго по списку, тщательно составленному Смергетто.

Лишь в четырнадцатом борделе он находит что-то интересное.

Это роскошное заведение, скромный вход в которое находится на улице Баллони, как раз за площадью Сан-Марко. Войдя внутрь, человек сразу понимает, в какое место попал. В первой приемной комнате находится огромная картина с нарисованным банановым деревом, плоды которого, как известно, так любят женщины. В его тени можно увидеть огромное количество практически полностью раздетых дам, активно собирающих упавшие на землю бананы и ссорящихся из-за самых длинных плодов.

Комическая картина, ярко-желтые бархатные портьеры и обилие зажженных свечей придает месту ощущение беззаботности.

Гостеприимству хозяйки нет пределов. Она говорит ему, что все ее девочки владеют английским языком, поскольку ее заведение пользуется неслыханным спросом среди английской знати, приезжающей в Венецию. В отличие от других, она не вызывает ему одну девушку за другой для задушевного разговора, а приглашает в «банановую» комнату всех вместе, чтобы он мог им всем одновременно показать изображение убийцы и задать обычный вопрос.

Увидев портрет, одна из девушек в ту же секунду замирает.

Мадам кивает и делает практически незаметное движение рукой. Прочие девушки выходят, чтобы вернуться к привычным занятиям. Мадам бросает на Валентина внимательный взгляд, и он беззаботно кладет на один из богато инкрустированных столов золотую монету. Увидев ее, мадам улыбается и выходит из комнаты, плотно притворив за собой дверь.

Девушка хнычет. Она говорит ему по-английски с сильным местным акцентом:

— Это очень плохой человек, мой лорд! Будьте с ним осторожны!

— Ты знаешь, кто это?

— Его зовут Маззиолини. Он что-то вроде государственного шпиона. Два года назад он пришел как клиент. Я думала, что он выбрал меня по обычным причинам, — она рассеянно проводит ладонью по груди, — но в этом смысле он был какой-то несобранный. После этого он оживился и принялся задавать массу вопросов. Я ничего не подозревала, похвалилась успехами брата, который успешно торговал с английскими купцами. На следующий день он обвинил брата в сотрудничестве с иностранцами, и его изгнали из города. Это же была обычная торговля, никакой политики. Маззиолини знал это, но ему нужна была жертва. И когда брат вернулся раньше позволенного времени, чтобы присутствовать на похоронах матери, его убили. Маззиолини поклялся, что так будет. Так и случилось. Без сомнения, он сделал это сам.

Девушка замолкает и опускается на пол. Она кладет голову Валентину на колени. Он удивленно гладит ее по волосам и вытирает слезы платком, на котором остаются пятна от туши.

Наконец Валентин получил имя этого человека и доказательство его гнусной натуры. Он ощущает небольшое облегчение. Дело сдвинулось с мертвой точки. У него есть еще вопросы.

Она не отвечает на них. Вместо этого ей хочется рассказать о своих горестях.

По всей видимости, Маззиолини имел наглость не единожды возвращаться в этот бордель после того, что сделал. Естественно, в следующий раз он попросил другую девочку, поскольку эта была ему уже не нужна.

— Но она мой лучший друг. Она бы умерла за меня. Когда она увидела, кто перед ней, то напоследок подмешала ему немного чихательного порошка, пока он дремал. Это был большой риск, но он ничего не заподозрил. Он думал, что заболел, — улыбается она, вспоминая это, — даже когда так сильно чихал, что из носа шла кровь.

Она хихикает:

— Мадам заставила его заплатить за вымаранные простыни и камчатную салфетку, которую он все время прижимал к носу. Мне было печально глядеть на это, поскольку мы знаем, что большое количество порошка может убить. Если разорвется достаточное количество сосудов, кровотечение никогда не остановится и мозг взорвется. Мы хотели, чтобы он умер. Я хотела этого всем сердцем. Он этого заслуживает.

Ее лицо искажает ненависть. Девушка шепчет:

— Если вы хотите навредить ему, вам придется приложить к этому массу усилий. Иностранец вроде вас едва ли сможет его отыскать. Если вы к этому стремитесь, я желаю вам удачи. Но будьте осторожны. Известно, что он ненавидит англичан больше всего на свете.

Валентин думает об отчете Смергетто о гибели Тома, о тех словах, что не выходят из его головы вот уже много недель.

Он спрашивает у девушки:

— Он садист? Он убивает каким-то особенным способом? Он потревожил останки твоего брата?

Внезапно он замечает страх в ее глазах. Она замирает. По всей видимости, она решила, что совершила серьезную ошибку, что этот иностранец, вероятно, еще один Маззиолини, желающий уничтожить ее семью. Больше она ничего не скажет. Когда он настаивает, она внезапно нагибается и дергает за шелковый шнурок. Где-то внизу слышится звук колокольчика, и в комнату заходят двое крепких мужчин. Валентин обворожительно улыбается и предлагает всем деньги. Однако это не помогает. Его заставляют уйти. Валентин очень взволнован и не может дождаться встречи со Смергетто.

На складе он обнаруживает, что Смергетто ждет его с информацией, которая превращает все в пыль.

— Женщина, которая вам нужна. Мы знаем, где она, — шепчет Смергетто серьезным тоном. — Новости безрадостные.

Какая женщина мне нужна?

Не веря своим ушам, Валентин слушает рассказ помощника о том, что одна из женщин, за которыми он наблюдал возле аптеки, не пришла сегодня днем. Это заставило его заинтересоваться ее судьбой. Он считал, будто именно она и есть та женщина, что нужна Валентину, несмотря на то что… Смергетто колеблется. Кажется, он хочет описать ее состояние более подробно, но потом передумывает. Возможно, он считает это несущественным либо решил свести хозяина с ума.

Исчезновение этой особы дало ему возможность задать несколько вопросов в самой аптеке. Ее ежедневные визиты к аптеке не остались там незамеченными. В аптеке знали причину ее исчезновения, поскольку подобные истории очень нравятся посетителям, двое из которых стали невольными свидетелями происшествия и рассказали о нем аптекарю.

В толпе на площади Сан-Марко ее схватили и забрали в один из дворцов, который государственные агенты используют как тюрьму.

Остальное рассказали шпики Смергетто. Помощник наливает в бокал вино и ставит его перед пораженным хозяином, мягко предлагая ему сесть.

Валентин тупо глядит на помощника, который поясняет, что из этого дворца очень редко кого-то выпускают. Ее преступление неизвестно шпикам Смергетто, но оно наверняка серьезно. В ее камеру невозможно попасть с помощью подкупа.

По лицу Смергетто Валентин понимает, что он не ручался бы за ее жизнь, раз уж она попала туда.

Валентин хрипло спрашивает:

— Но которую из женщин ты имеешь в виду? Синьорину Джаллофи-шлюхе, Катарину Вениер… или… Мимосину Дольчеццу?

Он хватает Смергетто за сюртук, тяжело дыша. Глаза, кажется, вот-вот выскочат из орбит, а в ладонях ощущается неприятное покалывание.

В глазах помощника он видит страшный ответ.

Валентин тяжело опускается в кресло. Он был так близко, а теперь ее выкрали у него из-под носа. Он потратил столько времени, разыскивая Джаллофи-шлюхе, упиваясь собственной гордостью, желая встретить ее на собственных условиях, женщину, без которой не представляет своей жизни.

Смергетто говорит ему:

— Я думаю, вам следует успокоиться. Я должен многое вам рассказать.

Потом Смергетто поясняет, медленно и обстоятельно, что в этот волнующий вечер некие факты дополнили недостающие элементы картины. Он добавляет, что не было никаких следов юной англичанки, которая, как предполагалось, должна была сопровождать эту женщину.

Но Валентин причитает:

— Одна и та же женщина. Я приехал, оказывается, чтобы разыскать одну лишь ее.

Он бьет кулаком по столу.

— Одна, — грустно повторяет Валентин.

Смергетто медленно, простыми словами объясняет ему, что количество женщин можно довести до трех, но в результате все равно останется только одна.

Та, жизнь которой в опасности.

Бальзамическая микстура от кашля

Берем бальзам Толу (толченый, просеянный и смешанный с яичным желтком), пол-унции; перуанский бальзам, четыре капли; сироп из цветов мать-и-мачехи, сколько потребуется; смешать.

Обладает всеми положительными качествами бальзамического электуария, но на вкус приятнее; можно предлагать больным, которым не нравится маслянистая горечь полыни.

В это утро я зарыла злополучное кольцо в саду монастыря.

Подумав, я решила, что не хочу портить мнение доверчивого опекуна о несчастной старой Жонфлер. Я не злая, и сейчас умение прощать относится к тем добродетелям, которые я тщательно взращиваю в себе.