Кто-то его поджег.
— Надеюсь, вы имеете в виду не то, что мне кажется, Ладлоу. Потому что Пит провел всю ночь с Маккормаками и множеством других людей. Мой мальчик не имеет к этому никакого отношения. Не может иметь.
— Он часто у них ночует? Они такие хорошие друзья?
Дауст покачал головой.
— Нет. Первый раз. — Словно его оскорбили, словно он по-прежнему обижен на Маккормака за его деньги и власть. — Они позвали его в первый раз. Специально на праздник. И что с того?
Ладлоу надоел этот грубый толстяк с его «что». Он отлично понимал, что происходит. Пита позвали для того, чтобы у него было алиби, точно так же, как праздник удачно устроили, чтобы обеспечить алиби всем прочим. Разумеется, доказать это было невозможно. Никакими силами ада. Как заметила Карла, Маккормаку хватило бы пары телефонных звонков. Кому-то, кто не собирался на праздник.
— Я вижу, вы занялись домом, — сказал он, покосившись на газонокосилку.
Дауст непонимающе уставился на него. Ладлоу нажал кнопку звонка, и изнутри донеслось жужжание.
Мужчина за экраном неловко пошевелился.
— Ну да. Давно пора. Сами видите.
— Точно. Вижу. Только подобная газонокосилка стоит недешево. А я слышал, что вы сидите без работы.
— Неужели? Значит, вы ослышались!
Теперь Дауст разозлился и стал выглядеть надутым и виноватым. Чувство вины было очевидно. Но Дауст был не из тех людей, что дают волю угрызениям совести. Только не когда речь идет о наличных. Ладлоу захотелось пробить кулаком дверной экран и врезать ему по лицу.
— Дайте угадаю, — сказал он. — Маккормак нашел вам занятие, дал работу, верно? И, может, небольшой бонус сверху.
— Иди к черту, Ладлоу! — рявкнул Дауст и захлопнул дверь.
Ладлоу вернулся к своему пикапу. Он снова испытывал беспомощность и гнев. Он подумал, что сгоревший магазин не имел значения. Сгоревший магазин был всего лишь способом вывести его из себя, и этот способ не сработал.
Значение имело все остальное, то, что он увидел прошлой ночью в огне, и в конечном итоге значение имел пес и то, как он умер. Ладлоу знал, что нужно сделать; возможно, какая-то его часть нуждалась в этом с самого начала. Если другие не видели для этого никакого повода, для него самого повод был ясен как день.
Как и повод, в котором нуждался мальчик. Или его отец.
Он сел в пикап и поехал домой.
Он подошел к подножию дерева с лопатой в руке и одеялами под мышкой.
Положил одеяла и начал копать.
Земля была еще мягкой. Вскоре он добрался до тела пса. Положив лопату, опустился на корточки, чтобы счистить грязь руками в перчатках. От пса пахло кошмарной сладостью, забивавшей аромат свежей земли.
Пес словно съежился в своей шкуре. Личинки ползали по грудной клетке и лопнувшему животу, и Ладлоу как можно тщательнее стряхнул их с грязного рыжего меха. Искалеченная голова по-прежнему была обмотана рубашкой, но даже рубашка показалась Ладлоу тоньше и призрачней. Казалось, события у реки произошли много лет назад, и осталось только это почти незнакомое тело, давно покинутое когда-то обитавшим внутри псом.
Он расстелил одеяла, поднял пса из ямы и положил на них. Земля в яме, на которой лежал пес, была влажной, черной и кишела насекомыми, которые отчаянно питались. Он завернул пса в одеяла, взял лопату и забросал яму землей, чтобы скрыть то, о чем не мог думать и на что не мог смотреть. Затем отнес пса вниз по склону холма. От работы лопатой болела спина.
Подойдя к пикапу, он увидел лохматую черную дворняжку Эммы Сиддон, которая взирала на него через дорогу, словно скорбный вестник или свидетель. Дворняжка принюхалась. Ладлоу задумался, понимает ли она, что скрыто под одеялами в его руках. Очевидно, некие представления у нее имелись, поскольку в любой другой день она бы подошла к нему в поисках Рэда или чтобы ее почесали за ухом. Но сейчас от него пахло смертью. Запах смерти не давал ей приблизиться. Ладлоу подумал, знает ли дворняжка, чья это смерть, и предположил, что нет, но не мог утверждать, насколько сильным может оказаться зов крови.
Он положил пса в кузов пикапа.
Черная дворняжка заскулила. Ладлоу подумал, что Эмма ее перекармливает — или однажды Рэд ее догнал. Подумал, кто теперь будет за ней гоняться. Он сел в пикап, завел двигатель и смотрел, как дворняжка уходит в высокую сухую траву на обочине. На полпути она обернулась, посмотрела на него влажными глазами, наморщив лоб, затем двинулась дальше и исчезла в траве.
Он спустился на пикапе с холма.
На шоссе он проехал комплекс «Хоум депо», который, по его словам, построил Маккормак: три четверти круга из зданий за огромной щебеночной парковкой. Четверть круга занимал «Хоум депо»; в прочих зданиях располагались «Кей-март», «Ай-джи-эй», два ресторана, химчистка, туристическое агентство, салон красоты, «Пэк-мэйл» и фитнес-клуб. Все это, даже гигантская парковка, заставило его почувствовать себя странным образом устаревшим, словно он явился из более простой эпохи, впервые в жизни увидел нечто подобное и не знал, как это понимать.
Он свернул на тихие трехрядные улицы Кейп-Элизабет-Таун и ехал, разворачивался, ехал и снова поворачивал, пока на основании стиля и декора не понял, какой из немногочисленных местных ресторанов Маккормаки посещают чаще всего. Он припарковался перед этим рестораном и вошел внутрь.
Обеденное время еще не пришло. Он заказал пиво в баре, заплатил и спросил бармена, на месте ли управляющий. Бармен показал на дверь в задней части ресторана.
Ладлоу постучал в дверь и услышал в ответ: «Войдите». Управляющий сидел за заваленным бумагами столом в заваленной бумагами комнате, две стены которой занимали доски, увешанные клочками бумаги. Это был опрятный мужчина средних лет с узким загорелым лицом; узел его галстука был ослаблен. Управляющий с улыбкой посмотрел на Ладлоу и спросил:
— Чем я могу вам помочь?
Ладлоу ответил, что он друг семьи Маккормак и едет в их дом в Кейпе из Портленда. Он почти добрался до города, когда сообразил, что оставил маршрут и номер телефона Майка возле кухонной раковины. Но он вспомнил, как Майк рассказывал, что часто бывает в «Капитанской трапезе». И подумал, что, возможно, здесь ему помогут.
— Разумеется, — ответил управляющий. — Маккормаки — наши постоянные клиенты.
И он описал Ладлоу путь. Ладлоу пожал управляющему руку, поблагодарил его и вышел через бар к своему пикапу.
В миле от города он свернул на узкую дорогу, что сперва шла
