– Что нам здесь понадобилось? – осведомился Гари.
– Мне нужно кое-что почитать.
Торвальдсену было известно об имеющемся в библиотеке возвышении, на котором покоится изумительная Библия. Херманн хвастался, что это один из первых печатных экземпляров Священного Писания. Датчанин подошел к старинному тому и с восхищением воззрился на переплет – настоящее произведение искусства.
– Библия была первой книгой, увидевшей свет, когда в пятнадцатом веке было усовершенствовано искусство книгопечатания. Гутенберг напечатал много экземпляров Библии, и это один из них. Как я уже сказал тебе сегодня, ты обязательно должен прочитать ее.
Гари смотрел на книгу, но Торвальдсен понимал, что парень просто не в состоянии оценить ее значение. Поэтому он сказал:
– Написанные здесь слова изменили ход истории человечества. Они дали иное направление развитию общества, низвергли многие политические режимы и возвели на пьедестал другие. Библия и Коран являются, возможно, самыми важными книгами на планете.
– Каким образом простые слова могут иметь такую власть?
– Главное – не просто слова, Гари, а то, как мы их используем. После того как Гутенберг начал печатать книги в массовом порядке, они стали быстро распространяться. Поначалу книги были весьма недешевы, но к тысяча пятисотому году они стали общедоступными. Более или менее свободный доступ к информации способствовал разнообразию мнений, возникновению дискуссий и критического взгляда на власть. Информация изменила мир, он стал другим. – Торвальдсен указал на Библию. – И все благодаря этой книге.
Он осторожно открыл обложку.
– Что это за язык? – спросил Гари.
– Латынь.
Торвальдсен провел пальцем по оглавлению.
– Вы умеете на нем читать?
Он улыбнулся изумлению, прозвучавшему в голосе мальчика.
– Меня учили латыни в детстве. – Датчанин постучал пальцем в грудь Гари. – И тебе тоже стоит ее выучить.
– Для чего?
– Хотя бы для того, чтобы прочитать эту Библию. – Он указал на оглавление. – Всего тридцать девять Книг. Евреи почитают первые пять: Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие. В них рассказывается история древнего израильского народа – от сотворения мира, Великого потопа, исхода из земли египетской и скитания по пустыне до того момента, когда на горе Синай Создатель сообщил свой Закон, содержащий условия союза-завета Бога с Израилем. Это настоящая эпопея.
Торвальдсен знал, как много значат для евреев эти священные тексты, равно как и следующие за ними разделы ранних пророков: книги Иисуса Навина, Судей Израилевых, Самуила и Царств. В них также рассказывалась история народа израилева – с того времени, когда он пересек реку Иордан, покорил земли Ханаанские, – история расцвета и падения многих его царств и поражений, которые они потерпели от рук ассирийцев и вавилонян.
– Эти книги, – сказал он Гари, – повествуют о том, как разворачивалась история еврейского народа за тысячи лет до появления Христа. Судьба этого народа была самым тесным образом связана с Богом и теми обещаниями, которые Он дал евреям.
– Но ведь это было так давно!
Торвальдсен кивнул.
– Четыре тысячи лет назад. И с тех самых пор арабы и евреи сражаются друг с другом из-за того, что каждый из них стремится доказать свою правоту.
Он медленно пролистал Книгу Бытия, нашел то место, ради которого пришел сюда, и прочитал его вслух:
– «И сказал Господь Авраму: …возведи очи твои и с места, на котором ты теперь, посмотри к северу и к югу, и к востоку и к западу; ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки». – Торвальдсен помолчал, а затем добавил от себя: – Эти слова стоили еврейскому народу миллионов жизней.
Он молча перечитал шесть самых главных слов.
– К чему это вы?
Торвальдсен посмотрел на мальчика. Сколько раз Кай задавал ему тот же самый вопрос! Его сын не только исповедовал их веру, но вдобавок ко всему выучил латынь и прочитал Библию. Он был хорошим человеком и стал еще одной жертвой бессмысленного насилия.
– Важнее всего – истина.
«С места, на котором ты теперь…»
– Вы получали какие-нибудь известия от папы? – спросил Гари.
Датчанин вновь посмотрел на своего юного спутника и отрицательно покачал головой.
– Ни единого словечка. Он ищет примерно то, что сейчас окружает нас с тобой, – библиотеку. Ту, в которой может содержаться ключ к пониманию этих слов.
Внизу послышался какой-то шум. Дверь отворилась, и до их слуха донеслись голоса, один из которых Торвальдсен сразу узнал. Это был Альфред Херманн. Он подал Гари знак, и они торопливо отошли туда, где верхние книжные полки обтекали глубокую нишу окна, в которую они и шагнули. Нижняя часть библиотеки была скудно освещена причудливо составленным набором ламп, верхняя – погружена в тень. Он знаком велел Гари сохранять молчание. Мальчик кивнул. И они стали слушать.
Второй мужчина, явно американец, говорил по-английски.
– Это очень важно, Альфред. Скажу больше, это жизненно важно.
– Ваши обстоятельства мне известны, – ответил Херманн, – но они не более важны, нежели наши.
– Малоун отправился на Синайский полуостров. Вы обещали, что с ним проблем не возникнет.
– Их и не возникнет. Хотите коньяку?
– Пытаетесь успокоить меня?
– Нет, просто пытаюсь угостить вас коньяком.
Еще раз жестом велев Гари не шуметь, Торвальдсен вышел из ниши, на цыпочках приблизился к узорчатым железным перилам и рискнул выглянуть, посмотрев вниз. Альфред Херманн разливал коньяк из хрустального графина, а рядом с ним стоял человек помоложе, лет пятидесяти с небольшим, одетый в темный костюм. Его чисто выбритое лицо было энергичным и напоминало личину херувима – идеальная внешность для натурщика или актера. Впрочем, две эти профессии в некотором смысле были не чужды моложавому мужчине, которого Торвальдсен хорошо знал. А как же иначе, ведь это был вице-президент Соединенных Штатов Америки.
61
Кэмп-Дэвид, штат Мэриленд
Стефани обратила особое внимание на последние слова президента.
– Предателя? Что вы имеете в виду?
– Кто-то из администрации решил поиграть со мной в грязные игры. Эти люди проводят свою собственную политику, преследуют свои собственные цели, полагая, что я либо слишком ленив, либо чересчур глуп, чтобы догадаться об этом. Однако для того, чтобы выявить главного коновода в этом заговоре, не нужно быть семи пядей во лбу. Это мой «преданный» вице-президент. Амбициозная скотина!
– Господин президент… – заговорила Стефани, но Дэниелс ее перебил.
– Опять что-то новенькое. Сначала – «сэр», теперь – «господин президент». Наши взаимоотношения прогрессируют прямо на глазах.
– У меня имелись серьезные сомнения относительно вас и вашей администрации.
– Вот она, главная проблема с профессиональными чиновниками. Мы, политики, приходим и уходим, а вы, люди, остаетесь, а это значит, вам есть с чем сравнивать. К несчастью для меня, вы, Стефани, оказались в этом правы. Я окружен изменниками. Вице-президент так страстно жаждет заполучить Овальный кабинет, что готов буквально на все, хоть на сделку с дьяволом. – Дэниелс помолчал, и Стефани вновь не осмелилась перебивать ход его мыслей. – С орденом Золотого Руна.
И вновь в ее мозгу метнулась мысль: не ослышалась ли она?
– Он там, у них, прямо сейчас. Встречается с их главарем, с человеком по имени Альфред Херманн.
Стефани подумала о том, что она здорово недооценивала Дэнни Дэниелса. Так же, как и Брента Грина. Они оба прекрасно информированы обо всем происходящем. Кассиопея с беззаботным видом раскачивалась в кресле, но Стефани видела, что та внимательно слушает. Она успела рассказать Кассиопее об ордене.
– Мой отец был членом ордена Золотого Руна, – сказала Кассиопея.
Стефани удивленно вздернула брови. Раньше ее подруга об этом не упоминала.
– На протяжении многих лет они на пару с Хенриком посещали собрания ордена. Я же после его смерти предпочла не продолжать членство.
