– Попробую эту проблему решить. Ну, поеду, не стану вам мешать. Мэтт, сделай вид, будто я тебя опять обняла. Ты сделал мою лучшую подругу такой счастливой, какой я ее в жизни не видела. Так что я намерена тебя нежно любить.
Шелби удалилась.
– Женюсь, – проговорил Мэтт.
– Да уж, дружище. Погоди-ка! – Грифф отложил пневматический молоток и побежал за Шелби. – Эй! Я-то не делал вид, что ты меня обняла!
– Не делал, но это потому, что я собираюсь тебя обнять по-настоящему, только чуть позже. И не только обнять.
– Правда?
– Таковы инструкции от моей мамы.
– Обожаю твою маму!
– Я тоже. Пока.
– Мы часа в четыре, в полпятого закончим! – покричал он вслед.
– Я буду ждать.
– Приятно слышать, – негромко проговорил Грифф, потом улыбнулся на щенка, который выбежал вслед за ним. И за его шнурками. – Очень приятно слышать.
Поскольку за разговором она уже решила, чем будет сегодня кормить Гриффа, Шелби по дороге заехала в супермаркет.
Она расположилась на его кухне. Таким образом, чтобы всякий раз, поднимая глаза, видеть дивный пейзаж за его стеклянными дверями.
Но стоило ей открыть мамину коробку с фотографиями, как сразу стало не до того, чтобы отрываться и поднимать глаза.
Потом она сделала перерыв, чтобы поставить в духовку ужин. И немного порассуждать.
Странно и увлекательно было смотреть на себя со стороны, осмысливать то, что с тобой было, через призму времени. Всего-то несколько лет, а вдуматься – целая жизнь.
Теперь она видела, какая была наивная. Просто чистый лист бумаги. И Ричард это увидел и очень ловко использовал.
Ее изменила Кэлли, это и по фотографиям было заметно. И по письмам тоже. Что она писала, как писала – все это после рождения Кэлли переменилось.
Интересно, покупалась ли ее мама на бодрый тон ее писем и электронной почты, на второпях написанные открытки, когда ее дочь сама стала матерью? Вряд ли. Даже сейчас за этой деланой бодростью слышится горечь.
Как же быстро она перестала быть счастливой! И как скоро и целенаправленно с нее была сбита вся ее самоуверенность! Счастливые нотки прорывались в ее посланиях только там, где речь шла о Кэлли.
Нет, маму не обмануть. Мама наверняка замечала, что она все меньше и меньше пишет о Ричарде.
Но в первый год подробностей их жизни, их путешествий, встреч с разными людьми и всего увиденного была масса, причем до мельчайших деталей.
Поэтому сейчас было несложно проследить эту их жизнь по ее собственным свидетельствам и начать что-то улавливать.
Надо будет еще потом как следует обо всем поразмыслить, решила Шелби. Может статься, ответов она и не отыщет, но нашла же она ключ от банковской ячейки в том кармане!
Так что надо будет подумать обо всем основательнее.
Когда донесся звук подъезжающего пикапа, ужин уже был накрыт в кухне на стойке вместе с бутылкой вина – Шелби позволила себе раскошелиться в расчете на пятничные чаевые.
Она достала из холодильника пиво и вышла встретить Гриффа.
Когда, опершись на машину и глядя поверх своих темных очков, он одарил ее улыбкой, то вид у него был разгоряченный, потный и одновременно неимоверно аппетитный. Вслед за хозяином из машины выскочил щенок и принялся кругами носиться по газону.
– Теперь ясно, чего не хватало передней веранде. Рыжеволосой красотки с холодным пивом!
– Я знала, что ты захочешь холодненького. – Шелби сошла по ступенькам. – У меня же есть братья, не забыл?
– Холодненького! Не то слово! Пока ко мне не прикасайся, я весь потный. Не май, а какой-то август.
– Так часто бывает.
– Тебе придется потерпеть, пока я приму душ. Как поживает Кэлли?
– Собирается ужинать сосисками на гриле в компании двоюродного брата и закадычной подружки. А перед этим они голышом носились по газону под струями разбрызгивателя.
– Разбрызгиватель – это хорошо. Да и сосиски на гриле – тоже неплохо.
– Потерпи до другого раза.
– Когда меня с ужином и холодным пивом ждет рыжеволосая красотка, я не привередлив.
Он прошел в дом вместе с Шелби. Щенок не отставал. Грифф потянул носом воздух.
– Что у нас на плите? Пахнет – обалдеть!
– Мясной рулет с молодой картошкой и морковью.
– Мясной рулет? – Грифф снова принюхался. – Серьезно?
– Жарковато, конечно, для такой еды, но зато это сытный мужской ужин. Когда я сегодня к вам заехала, мне показалось, тебе это было бы кстати.
– В последний раз я ел домашний мясной рулет еще в Балтиморе, да и то пришлось маму уговаривать, чтобы сделала. Почему большинство женщин не любят мясной рулет?
– Ты только что сам ответил на свой вопрос. Пойду проверю, готов ли.
– А я пойду под душ. Так что готовься, Рыжик.
В веселом возбуждении Шелби прошла к плите и решила, что время рассчитала правильно. Потом изменила мнение.
Самоуверенность, подумала она. Она помнила те времена, когда была и самоуверенной, и дерзкой.
Она выключила духовку и поднялась по задней лестнице.
Грифф стоял под прохладным душем и тянул пиво из банки. Было ощущение, что с водой с него сходят пуды грязи и пота. Красивая получится веранда, думал он, но вот к такому резкому приходу жары он оказался не готов.
Весна начиналась так ласково и кротко, что он забыл, каким жарким и влажным бывает лето в этих горах.
И сегодняшний день был как раз его предвестником.
Как только наступит настоящее лето, они с Мэттом станут начинать работу раньше. Соответственно, раньше будут и заканчивать. А это значит, что у него появится дополнительное время для завершения начатых проектов в своем доме. Еще их ждет работа в гриль-баре, как только там получат разрешение на пристройку.
И еще, конечно, Шелби. Ему хотелось оставить как можно больше времени на общение с ней.
Стоило ему подумать о Шелби, как стеклянная дверь отворилась.
Она стояла перед ним, с гривой непокорных кудрей, разметавшихся по плечам, и единственное, что на ней было, это многообещающая улыбка. Не отрывая от него глаз, она взяла из его руки банку и поставила на полку за своей спиной.
– Тебе понадобятся обе руки, – сказала она.
– День чудес! – ответил он и потянулся к ней.
– Ух ты, свежо! – Она запрокинула голову и провела пальцами по его спине. – Вода-то какая холодная!
– Холодная?
– Нет, приятная. Прохладная. А это – еще приятнее, – прибавила она, приподнявшись на цыпочки и приникнув к его рту губами. И этот поцелуй был уже далеко не прохладным.
От ее близости кровь у него вскипела, и он лишь успел подивиться, что вода не превратилась в пар. Она воспламенила его мгновенно и неистово. И все труды сегодняшнего дня, все беспокойные ночные часы, когда он лежал и томился по ней, разом канули в небытие.
Нежная кожа, ищущий рот, жадные руки – вот все, что ему сейчас было нужно.
– Как я по тебе скучал! С самого первого дня. – Он спешил, словно боялся, что не успеет насытиться. – От одного твоего прикосновения я с ума схожу.
– А я схожу с ума от твоих прикосновений. Не убирай руки! Я хочу еще.
В бешеном стуке ее сердца, в переливчатом мерцании ее кожи таились желание, страсть, наслаждение. Чем больше он давал, тем больше ей хотелось, и она дала волю своему аппетиту.
Она хотела его, только его, эти натруженные руки, это крепкое рабочее тело. У нее вызывал головокружение этот рот, одновременно терпеливый и жадный.
Он подхватил ее под бедра и оторвал от пола. От его неожиданной мощи, от могучего захвата его грубых ладоней она почувствовала себя одновременно беззащитной, желанной и всемогущей.
Неотрывно глядя ему в глаза, она обхватила его ногами за торс и больно впилась ногтями в плечи.
В следующее мгновение он вошел – и она не смогла сдержать стон. От изумления, восторга и трепета она продолжала вскрикивать в такт его безудержным, резким толчкам.
Струи воды бились о кафель, разбрызгиваясь и переливаясь всеми цветами радуги. Его мокрая плоть выскальзывала, будто намазанная маслом. Она дышала шумно и прерывисто.
Она вцепилась в него крепче, ощущая, как под его напором взлетает ввысь. Взмывает с ним вместе. И продолжала за него держаться, когда они провалились в блаженную темноту.
– Погоди, – выдохнул он и потянулся выключить душ. – Сейчас.
– Мм-мм. У меня такое чувство, что я сейчас стеку в слив.
Не открывая глаз, она уловила движение. И продолжала висеть на нем, обвивая руками и ногами, когда он упал вместе с ней на кровать.
– Минуту, – попросил он.
– Не спеши.
– И не собирался. Но ты вся мокрая, голая. Сейчас принесу полотенца.
– Я купила себе новое платье.
– Правда?
– Да, и собиралась нарядиться в него к ужину, а потом дать тебе его с меня снять. Но, как видишь, я тоже заторопилась.
