Сергей закусил губу, отвернувшись к окну. Скрипнула дверь. Наташа обернулась, потом, кашлянув, позвала брата, — Серёж, Димка пришёл. Я тогда, действительно, прогуляюсь. В универ зайду. Мне обещали задания дать.
Позгалёв нашарил руку Наташи. Она была мягкой и тёплой.
— Привет, — Наташа обняла Диму на входе, — смотри, чтобы вёл себя нормально.
Дима козырнул и, подойдя к кровати, двумя руками сжал руку друга, — как ты?
— Скучно, — Позгалёв улыбался, — эта ваша одиночная палата — страшное дело.
— Ты здесь всего неделю. Со дня на день выпишут.
— А что дальше? Ко мне следователь приходил.
Позгалёв внимательно смотрел на Диму. Комаров выдержал его взгляд и, усевшись поудобнее, произнёс, — я в курсе. Ты должен знать только одно. Мы со всем справимся. Нет ничего важнее твоего здоровья. Есть человек, которому я верю. Он обещал помочь во всём разобраться. Ты просто должен быть с ним честен и откровенен. Никаких обвинений тебе, как я понимаю, не предъявлено, поэтому, пока лежишь здесь, постарайся привести свои мысли в порядок с самого первого дня своей работы у Сёмы. Лев передаёт привет. Его это тоже касается, так что будем держаться вместе.
— А Сёма с Пашей?
— Странно, что ты спрашиваешь. По-моему, твоя судьба их мало интересует. Они заняты только спасением собственной задницы. Да, вот ещё что, — Дима заговорщицки подмигнул, — тут тебя видеть хотят, но стесняются. — он открыл дверь палаты. Через минуту вошла Соня, держа в руках пакет с апельсинами. Щёки её были пунцовыми от смущения. Она, не поднимая глаз на Сергея, остановилась на входе, не решаясь сделать дальше ни шагу.
— Твою ж дивизию, — сквозь зубы пробурчал Позгалёв, хватаясь за голову. — Вот ведь подарочек. Садись, — вздохнул Сергей, кивая на стул, — весели меня. Рассказывай, как дошла до жизни такой.
Дима прикрыл за собой дверь, пошёл по коридору, ловя на себе заинтересованные взгляды медсестёр, и улыбаясь им в ответ.
Такси застряло в пробке в направлении Химок. Дело обычное, в запасе ещё было достаточно времени и для регистрации, и для спокойного, перед вылетом, времяпрепровождения в лобби-баре аэропорта. Водитель попался опытный и немногословный, автомобиль, на удивление, чистым, что стало ощутимым плюсом, и хоть как-то скрашивало отвратительное состояние пассажира. «Вам удобно?», да, эти слова теперь придётся слышать гораздо чаще, чем ему этого хотелось. Жалости к себе он не чувствовал, а вот раздражение, да.
Пассажир помассировал ногу, с трудом помещавшуюся в вытянутом положении, за максимально сдвинутым креслом, и ещё раз автоматически заглянул в кожаный портфель, от ручки которого к его запястью вела стальная цепочка с аккуратным браслетом. Паспорт, карты, обезболивающее, папка с медицинскими документами, разрешённое к вывозу количество еврорублей. Лёгкий американский чемодан спокойно лежал в багажнике, храня в своих недрах костюм, пару невскрытых упаковок с рубашками и нижнее бельё. При наличии хорошего счёта необходимость в багаже отпадала сама с собой, поэтому имело смысл позаботиться о себе только в первые сутки после прилёта. Всё остальное он сможет заказать и купить, не выходя из своей новой квартиры с видом на залив.
После получасового черепашьего шага на трассе, движение стало заметно активнее. Ещё быстрее пошло дело, когда появился знак «Шереметьево».
— Вы уже видели новый терминал «Д»? — вдруг заинтересованно спросил водитель, глядя в салонное зеркало.
Пассажир, не снимая тёмных очков, молча покачал головой. Губы его были плотно сжаты, и весь вид выдавал крайнюю отстранённость и нежелание вести беседу. Оставшийся путь продолжили ехать молча. У входа в терминал, такси остановилось. Водитель вышел, достал чемодан и придерживал боковую дверь, пока его пассажир, скрипя зубами, вытаскивал сначала больную ногу, затем здоровую, тяжело вставал на них, опираясь на элегантную с серебряным набалдашником трость.
— Мистер Кармона, — девушка на стойке регистрации протянула ему паспорт и билет, дежурно улыбнулась.
Полтора часа до посадки мужчина провёл в комфортном лаунже в попытке, хоть ненадолго, но подремать. Это ему никак не удавалось. Стреляющая боль в колене не проходила и после двух таблеток, запитых виски. Сказывалась долгая поездка в неудобной позе и, прерванное раньше времени по его же желанию, лечение. Но оставаться в Москве на более долгий срок, могло бы стать фатальной ошибкой. Его искали.
Удобное кресло, приветливый мальчик-стюард, серо-розовый московский закат за окном. Откинувшись на изголовье, мужчина вздохнул. Место рядом с ним было свободно, и он, отстегнув браслет, бросил рядом портфель, а сверху очки. Предложили напитки, мужчина взял только минеральную воду и в несколько глотков осушил стакан. Порывшись во внутреннем кармане светлого пиджака, достал, сложенный вчетверо, листок, края которого были словно испачканы клюквенным морсом.
«Я, Валерия Лисневская, прошу прекратить мои поиски, потому что нахожусь рядом с Русланом Бероевым по своей воле, а не по принуждению. Это мой выбор, и я прошу его уважать.»
— Я тебе верю, милая, — вполголоса произнёс Руслан и, сложив листок, положил его обратно, поближе к ноющему сердцу.
