— Кто-то идет.
— Чепуха, — сказал Гарри, — тебе кажется. Я ничего не слышу.
— Нет, подожди, она права. — Симоне удалось устроиться полусидя. — Слушай.
Теперь и Гарри услышал. Кто-то быстро проходил через комнаты наверху.
В глазах Симоны появился страх, и она сжала руку Гарри:
— Она возвращается. Женщина с темными волосами. Она возвращается, чтобы убить меня.
Если последние шесть или семь часов Гарри руководствовался интуицией, то сейчас он был движим еще более глубоким чувством. Он сказал быстро:
— Послушай, Симона, ты не могла бы забраться в клетку еще на десять минут? Поскольку если мы хотим поймать ее…
В свете фонаря лицо его было белым и напряженным. Его глаза не отрывались от Симоны. Она сказала:
— Да-да, хорошо.
— Вот умница, — сказал Гарри. — Мы оба будем здесь, ты в полной безопасности. Выключи фонарь, Анжелика, ради бога.
— Я гашу, — сказала Анжелика шепотом. — Симона, дорогая, ты настоящая героиня. Я думаю, мы откроем самую большую бутылку шампанского, когда выберемся отсюда.
Даже зная, что она спасена, и что очень скоро выйдет наружу, и что все позади, вновь наступившая темнота охватила Симону отступившим было кошмаром последних часов.
Было невыносимо трудно вернуться в омерзительную клетку, но она сделала это, закрыв железные прутья двери и скрючившись внутри. Ее сердце билось в страшном ожидании, и она не знала, что сейчас произойдет. Но она помнила глаза Гарри и ощущение его рук, крепко схвативших ее, когда она падала на каменный пол. Она подумала, что должна узнать, как он и Анжелика нашли ее, но теперь это было неважно.
Шаги становились слышнее. Сердце Симоны бешено колотилось, так что ей казалось, что оно выпрыгнет из груди. А что, если это не та женщина? А что, если это случайный бродяга, ищущий ночлега, или… Она на лестнице, вдруг поняла Симона, напрягаясь, и треугольник света упал на лестницу. Она надеялась, что у Гарри есть план, сама она не знала что делать.
Свет приближался. Думает ли женщина, что она уже мертва? Симона была почти уверена, что провела здесь около двадцати четырех часов; она мучительно хотела пить и есть, ей казалось, что у нее высокая температура, но она не была при смерти, и если женщина действительно медсестра, то она должна была знать это. Значит, она пришла, чтобы прикончить меня, думала Симона, вновь охваченная паникой.
Когда женщина ступила на каменный пол подземелья, Симона, которая представляла се монстром, с удивлением обнаружила, что она сильно преувеличивала. Теперь она увидела, насколько женщина невзрачна. Можно было пройти в толпе мимо нее пятьдесят раз и даже не заметить. Обыкновенная, невысокая, одетая в неброскую одежду… Но ее глаза, жестокие холодные глаза были теми же, и руки были такими же, как запомнила их Симона, — неспокойными, нервными.
Она подошла к клетке и опустилась на колени, так что се лицо было напротив Симоны.
— Все еще жива, Симона? — спросила она. — Я так и думала. Но не думаю, что ты хорошо провела время? Это все по плану, конечно. Я хотела запугать тебя так, чтобы ты знала, что скоро умрешь.
— Я умру?
— О да.
Что-то блеснуло в руке женщины, когда она вытащила ее из кармана пальто. Шприц?
— Ты умрешь быстро, Симона, я специально пришла посмотреть. А затем я возьму твое тело и похороню его рядом с Соней на холме. Я думаю, это прекрасная идея. Вы снова будете лежать вместе, в объятиях.
— Я думаю, это мерзкая идея, Рози, — раздался голос Гарри, и он выступил из темноты вместе с Анжеликой и зажег свой фонарь.
Она мгновенно попятилась, и ее глаза в свете фонаря казались неправдоподобно выпученными. Симона со страхом и неожиданной жалостью вдруг подумала, что видит перед собой маленькое жалкое животное, выхваченное фарами в темной ночи.
Прежде чем Гарри и Анжелика смогли схватить ее — и уж точно прежде, чем Симона выбралась из клетки, — Роз повернулась и помчалась по ступенькам вверх. Гарри последовал за ней, рванувшись через комнату, но Симона услышала, что женщина уже взобралась по лестнице и побежала через зал наверху.
Симона не помнила, как выбралась из клетки.
— Дорогая, ты точно в порядке?
— Как нельзя лучше, — сказала Симона, хотя на самом деле была очень слаба, и голова у нее кружилась, так что она не была уверена, что сможет подняться до верха ступенек.
— Может быть, тебе прилечь и подождать, а я принесу одеяла, бренди и все, что нужно?
— Мы сможем сделать это после. Не суетись, Анжелика. — С невероятным усилием она добралась до конца лестницы, и они пересекли комнату, которую Соня когда-то назвала Цехом бедняков, и призраки со страшной силой возвращались, поскольку они никуда и не уходили, эти призраки…
Еще до того как они достигли центрального холла, пронзенного холодным лунным светом, скользящим по земле, они увидели Гарри. Он стоял в дверях и вглядывался в ночь; его волосы были в паутине после погони, он казался бледным и был зол.
— Я упустил суку. Или она прячется в этих проклятых развалинах, или…
Все они услышали слабый, но ясный звук мотора машины, уезжающей в ночь.
— Мы упустили ее, — сказал Гарри и выматерился.
* * *
Из дневника Шарлотты Квинтон
23 ноября 1914 г.
Я не спала почти всю ночь и теперь пришла к выводу, что идея Флоя сначала поговорить с Данси — плоха. Данси — извращенный, порочный и злой, но у меня есть ощущение, что он крайне хитер.
И чтобы обхитрить хитреца, нужно быть еще хитрее.
Итак, как только я допью кофе с тостом, который принесла мне горничная, я попрошу их снарядить пони и тележку раньше, чем договорился Флой. Молодой человек, кучер, уступчив и не задает вопросов: подозреваю, что местные зовут его «дурачком», но у него прекрасный характер и ему можно доверять. Флой, конечно, уже заплатил за то, что нас возят по округе, но я дам ему еще пару соверенов, когда все закончится. И если удача будет со мной, я смогу все сделать прежде, чем Флой узнает, что я это сделала.
(Я не рада обманывать Флоя, хотя, не колеблясь, обманывала Эдварда.)
Однако против рожна не попрешь, и если когда и лезть на рожон, то сегодня…
24 ноября
«Фазан», похоже, — довольно сомнительное место; Эдварда хватил бы удар при мысли о том, что его жена пришла сюда, и думаю, что и Флою оно бы не понравилось. Я попросила кучера подождать меня и зашла внутрь.
Главная дверь вела в помещение, в котором была, как мне показалось, пивная (хотя я никогда не была в пивных), и неопрятная женщина, однако достаточно вежливая, спросила, чем она может помочь мне.
— Здравствуйте! Я хочу видеть мистера Данси. — Я прибегла к маминому командному голосу и рада была видеть, что это возымело эффект. Также на мне была очень официальная шляпка, что тоже оказало свое действие.
И шляпка, и голос, кажется, сработали, поскольку через несколько минут меня отвели в комнату на втором этаже, выходящую дальними окнами на двор, мощенный булыжниками. Под маленьким окном я увидела крытую телегу, и мое сердце забилось. Виола и Соррел там? Я даже думала, что перейду через комнату и выйду во двор, когда дверь открылась, и на пороге появился он. Человек, которого я так сильно ненавидела последние три недели, что это пугало меня.
Я представляла его себе полулюдоедом — огромным, буйным краснолицым человеком с маленькими злыми глазками и жадными руками, и в реальности он не сильно расходился с этим образом, пожалуй, только не считая голоса; я была поражена — голос был намного тише, чем я ожидала.
Он сказал этим мягким голосом, голосом почти культурного человека, который так странно звучал из его уст:
— Чем могу помочь, мисс… или миссис?
Я не снимала перчаток, так что он не мог видеть моего обручального кольца. Я сказала бодро:
— Мисс Крэйвен. — (Не отважилась назваться настоящим именем, он мог узнать его по близнецам.) — Я из «Блэквуд мэгазин», мистер Данси, и я бы хотела поговорить с вами о вашей работе. Это для статьи.
Ему понравилось слова «работа», я сразу же это поняла. Мужчины до смешного падки на лесть. Он подвел меня к грязной на вид софе и сел рядом со мной.
— Как необычно, — сказал он, похлопывая меня по руке, — видеть молодую леди, занимающуюся таким делом, хотя, конечно, война заставляет женщин браться за мужскую работу.
Мне скоро будет тридцать семь, так что с трудом меня можно назвать молодой, но начало было многообещающим, и я сказала:
— Как приятно, что вы все понимаете, мистер Данси. Я видела ваших исполнителей прошлым вечером и нашла эту труппу необыкновенной.
Он наклонился ближе, улыбаясь, и стал рассказывать мне о мюзик-холле и о бродячем шоу. Я ждала, что он упомянет близнецов, но он не сделал этого, хотя объяснял, голосом полным самодовольства, как он нашел бедные создания, которые показывает публике.
