Ознакомительная версия.
— Я знаю.
На самом деле ничего такого он не знает. Четыре года назад женщина, которую он любил, была убита взрывом, предназначенным для него. Дня не проходит, чтобы он не думал о Джейн, и ночи, чтобы он, лежа в постели, не думал: «Если бы я был хоть немного быстрее. Хотя немного сообразительнее».
На этот раз ему тоже не хватило скорости и смекалки, и сколько ни убеждай себя в том, что ситуация развивалась слишком стремительно, это не поможет двум детям выпутаться, возможно, из смертельной передряги. Единственное, в чем он уверен совершенно точно: ни Тина, ни ее брат не должны умереть сегодня, во время его смены. Он сделает все, что в его силах, чтобы не дать этому произойти.
Он похлопывает Джерома по щеке.
— Доверься мне, парень. Я свое дело знаю. Ты позаботься о шинах. Когда будешь этим заниматься, можешь вырвать несколько проводов. Ходжес идет в здание и вращается только раз, когда доходит до угла. Джером с несчастным видом провожает его взглядом, но на этот раз остается на месте. Вот и хорошо. Поскольку хуже смерти Питера и Тины от рук Беллами может быть только смерть Джерома от его рук.
Он заходит за угол и бежит вдоль фасада здания.
Эти двери, как и в 23 доме на Сикоморовой улице, открыты.
54Красные Губы смотрит на кучу записных книжек в молескиновых переплетах, как загипнотизированный. Наконец он поднимает глаза на Пита. Еще он поднимает пистолет.
— Ну-ка, — говорит Пит. — Сделайте это и увидите, что будет с записными книжками, когда я уроню зажигалку. Полить я успел только верхние, но сейчас горючее уже стекло и на нижние. И еще они старые, скорее загорятся. А за ними, может, и все остальное барахло вокруг.
— Что же, выходит, наскочил черт на беса, — говорит Красные Губы. — Единственная загвоздка, Питер, а я сейчас говорю с твоей точки зрения, это то, что мой пистолет продержится дольше, чем твоя зажигалка. Что будешь делать, когда она погаснет? — Он пытается говорить спокойно и рассудительно, но глаза его продолжают, как мячик для пинг-понга, скакать между «Зиппо» и записными книжками. Переплет верхней влажно блестит, как тюленья кожа.
— Я увижу, когда это случится, — говорит Пит. — Как только пламя начнет ослабевать и станет не желтым, а голубым, я брошу зажигалку. И тогда: вжих!
— Ты этого не сделаешь. — Верхняя губа волка поднимается, обнажая желтые зубы. Зубы — или клыки.
— Почему? Это же обычные слова. Моя сестра для меня намного важнее.
— Ах, вот как! — Красные Губы направляет пистолет на Тину. — Тогда погаси зажигалку, или я убью ее просто у тебя на глазах.
Холодные руки больно сжимают сердце Пита, когда он видит пистолет, нацеленный на живот его сестры, но он не закрывает крышку «Зиппо». Он наклоняется, очень медленно опуская ее в кучу книг.
— Здесь два новых романа о Джимми Голде. Вы знали об этом?
— Ты лжешь. — Красные Губы не опускает пистолет, но его взгляд снова — и, кажется, уже окончательно — возвращается к молескиновым переплетам. — Только один. О том, как он едет на запад.
— Два, — повторяет Пит. — «Беглец направляется на запад» неплохой, но «Беглец поднимает флаг» — это лучшее, что он написал. И он длинный. Эпический роман. Как обидно, если вы его не прочитаете.
Бледные щеки мужчины начинают заливаться краской.
— Как ты смеешь? Как ты смеешь меня соблазнять? Я жизнью своей пожертвовал ради этих записных книжек! Я убивал ради этих записных книжек!
— Я знаю, — отвечает Пит. — И, поскольку вы такой поклонник, вот вам на десерт: в последней книге Джимми снова встречается с Андреа Стоун. Как вам такое?
Глаза волка раскрываются во всю ширь.
— Андреа? Встречаются? Как? Что произошло?
При подобных обстоятельствах вопрос этот звучит более чем странно, но оно поставлен искренне. Честно. Пит понимает, что вымышленная Андреа, первая любовь Джимми, для этого человека существо реальное, в отличие от сестры Пита. Для Красных Губ во всем мире нет никого более реального, чем Джимми Голд, Андреа Стоун, мистер Микерена, Пьер Ретоны (так же известный как Автоторговец Апокалипсиса) и все остальные. Это настоящий показатель глубокого безумия, но это также говорит и о том, что Пит тоже сумасшедший, потому что он хорошо понимает, что чувствует этот псих. Слишком хорошо. Он тоже загорелся таким же возбуждением, таким же удивлением, когда Джимми случайно увидел Андреа в Грант-парке во время чикагских беспорядков 1968 года. Тогда у него даже слезы навернулись на глаза. Такие слезы, понимает Пит — да, даже сейчас, особенно сейчас, когда от этого зависит их жизнь, — знаменуют глубинную силу воображения. Это она заставила тысячи людей рыдать, когда стало известно, что Чарльз Диккенс умер от инсульта. Это из-за нее тайный поклонник клал розы на могилу Эдгара Аллана По каждое 19 января, в день рождения По. Это из-за нее Пит ненавидит этого человека, даже если бы тот не целился пистолетом в дрожащий, незащищенный живот его сестры. Красные Губы отняли жизнь у великого писателя, и за что? За то, что Ротстайн решился последовать за своим персонажем в направлении, которое не понравилось Красным Губам? Да. Его толкнула на это сила собственной веры, веры в то, что произведение каким образом ценнее самого автора.
Медленно, взвешенно Пит качает головой.
— Все это в записных книжках. «Беглец поднимает флаг» занимает из них шестнадцать. Вы могли бы прочитать этот роман в них, но от меня вы ничего о нем не узнаете.
Пит улыбается.
— Никаких спойлеров.
— Записные книжки мои, ты, подонок! Мои
— Они превратятся в пепел, если вы не отпустите сестру.
— Пит, я даже идти не могу! — Воет Тина.
Пит заставляет себя не смотреть на нее, он смотрит только на Красные Губы. Только на волка.
— Как вас зовут? Мне кажется, я имею право знать ваше имя.
Красные Губы пожимает плечами, будто ему уже все равно.
— Моррис Беллами.
— Бросьте пистолет, мистер Беллами. Толкните ногой под печь. Как только вы это сделаете, я закрою зажигалку. Я заберу сестру, и мы пойдем. Вам хватит времени забрать записные книжки и скрыться. Все, что я хочу, это отвести Тину домой и вызвать помощь маме.
— И я должен тебе доверять? — Улыбается Красные Губы.
Питер опускает зажигалку ниже.
— Или вы поверите мне, или увидите, как горят блокноты. Решайте скорее. Я не знаю, когда папа в последний раз заправлял эту штуку.
Краем глаза Пит что-то замечает. Какое-то движение на лестнице. Посмотреть туда он не решается. Если он это сделает, туда посмотрит и Красные Губы. «Он уже почти у меня на крючке», — полагает Пит.
Похоже, так и есть. Рука с пистолетом медленно опускается. На мгновение на лице Красных губ четко проступает его возраст. Он даже кажется совсем немощным. Но затем он поднимает пистолет и снова направляет его на Тину.
— Я не убью ее. — Он говорит тоном генерала, который лишь принял судьбоносное стратегическое решение. — Для начала. Я только прострелю ей одну ногу. Чтобы ты услышал, как она кричит. Если ты зажжешь записные книжки после этого, я прострелю ей вторую ногу. Затем выстрелю в живот. Она умрет, но у нее будет полно времени, чтобы возненавидеть тебя, если она еще …
Слева от Морриса раздается двойной шлепок. Это туфли Пита упали рядом с лестницей. В следующую секунду Моррис, палец которого лежит на спусковом крючке, разворачивается и стреляет в том направлении. Пистолет у негонебольшой, но в замкнутом пространстве подвала выстрел звучит оглушительно. Пит невольно вздрагивает, и зажигалка выскальзывает у него из пальцев.
— Нет — Кричит Моррис, отворачиваясь от Ходжеса, хотя Ходжес сбегает по лестнице столь стремительно, что насилу сохраняет равновесие. Пит перед Моррисом как на ладони. Моррис поднимает на него пистолет, но, прежде чем он успевает выстрелить, Тина дергается вперед на своей привязи и бьет его в заднюю часть ноги здоровой ступней. Пуля пролетает между шеей и плечом Пита.
Между тем огонь стремительно расползается по записным книжкам.
Ходжес набрасывается на Морриса и хватает его за руку с пистолетом, не давая выстрелить. Ходжес тяжелее и в лучшей форме, но Моррис Беллами наделен силой сумасшедшего. Они танцуют, как пьяная пара, по подвалу. Ходжес держит правое запястье Морриса так, что маленький автоматический пистолет смотрит в потолок, а Моррис левой рукой хватается ногтями за лицо Ходжеса, пытаясь выцарапать глаза.
Питер обегает горящие записные книжки — топливо, затекшее вглубь кучи, уже загорелось — и хватает Морриса со спины. Моррис поворачивает голову, скалится и щелкает на него зубами. Глаза его безумно вращаются.
— Руку! Держи руку! — Кричит Ходжес. Они все вместе, спотыкаясь, переместились под лестницу. Лицо Ходжеса испещрено кровавыми царапинами, местами кожа свисает со щек лоскутами. — Держи руку, пока он не содрал с меня шкуру живьем!
Ознакомительная версия.
