— Кстати, у Маккриди был пистолет «Байкал», как мы и предполагали. С глушителем. Видимо, это спасло тебе жизнь: у него на треть уменьшается ударная сила и прицельная точность куда хуже.
— Надо же, а я и не знала, — заметила Энни. — Расскажи, что там у нас творится в связи с убийством Маккриди?
— Как и следовало ожидать, пытаются спустить дело на тормозах. И в конце концов, как всегда, перевернут все с ног на голову. В прессу мало что просочилось, фактов у них нет, одни домыслы, в частности, почему там оказались я и Трейси, не говоря уж о «неуправляемом» сотруднике спецназа. Начальство всячески старается слухи замять или хотя бы подкорректировать наиболее неприятные. У нас было несколько совещаний, уже без Нерис Пауэлл. На одном даже главный констебль поприсутствовал. Они так из кожи вон лезут, что многие журналисты поверили, будто все было строго по закону. Несчастное стечение обстоятельств, вынужденные меры, угроза жизни полицейского, испытанный снайпер, опасный преступник в бегах, непредсказуемое поведение, заложники, служебная операция… бла-бла-бла.
— Ты не согласен?
— Отчего же? С такими формулировками спорить невозможно. У нас даже есть свидетели из числа гражданских, подтверждающие, что наши с Трейси жизни подвергались смертельной опасности и что действия полицейского снайпера были полностью оправданы, учитывая сложившуюся ситуацию. Все это правда. А тот факт, что она была там неофициально, по собственному почину и с личным, а не служебным оружием… ну, это мы засунем куда подальше, не перетряхивать же грязное белье на людях. Кое-какие хвосты все равно, конечно, торчат наружу, но… Рон Маклафлин сообщил прессе, что провести масштабную операцию с участием службы вооруженной поддержки было невозможно: слишком сжатые сроки, щекотливая ситуация, угроза жизни заложников, а также мирных граждан. И он не лгал. Нас непременно будут всячески критиковать, да и Чамберс по-прежнему на тропе войны, и это ведь не впервой? Видимо, на сей раз восторжествует рассудительность.
— А что Нерис?
Бэнкс сделал глоток кофе:
— Я бы сказал, что ее карьера стремительно завершается. И вовсе не из-за того, что ее напарник Уорбертон неудачно применил тазер. Об этом все уже забыли. Даже Чамберсу это понятно. По иронии судьбы публика потеряла к этому всякий интерес именно благодаря тому, что случилось с тобой. Когда стреляют в копа, симпатии общества на стороне полиции.
— Всегда рада помочь.
Бэнкс улыбнулся:
— Наверное, кое-кого мягко пожурят за то, что случилось в доме Дойлов. Чамберс и его присные из Большого Манчестера доведут расследование до конца и потребуют, чтобы им в виде компенсации бросили кость, хотя бы небольшую, но в общем и целом результаты предрешены.
— То есть все замнут?
— Как-то так. Что касается дела с тазером, это ведь и правда был несчастный случай, и слава богу, что пресса теперь смотрит на дело именно так — до следующего инцидента. А вот с Нерис и ликвидацией Маккриди все несколько по-другому. Понятно, что никому не нужны безумные заголовки в газетах о копах, которые кладут преступников наповал средь бела дня при изрядном скоплении народа, поэтому все будет обрисовано в героических красках. Но ей все равно придется нелегко. Начать с того, что она не имела никакого права таскать с собой в машине винтовку. И ей еще крупно повезло, что речь не идет о тюремном заключении. Ей придется пройти психиатрическое обследование. Ты мастерски умеешь притягивать к себе сумасшедших, Энни.
— Не надо так говорить. И потом, я ее не притягивала. Она сама притянулась. Как у тебя вообще язык поворачивается ее осуждать? Что за странное, противоречивое отношение? Она тебе жизнь спасла.
— Знаю, что спасла. И я ей за это благодарен. Но все равно, она счастливо отделалась, что ей не предъявили серьезных обвинений. Большая удача, что никому в данный момент не нужен жертвенный агнец. А отношение… да, противоречивое: я сомневаюсь, что ею двигали исключительно благородные чувства.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне кажется, она сделала это ровно настолько же для себя, насколько и для нас с Трейси.
— С чего ты взял?
— Не могу доказать, но готов спорить на что угодно: нажимая на курок, она думала о тебе и о том, что Джафф с тобой сделал.
Энни покраснела:
— Ну, этого мы, видимо, никогда не узнаем. — Она высвободила у Бэнкса руку, потянулась к стакану с водой и тут же скривилась от боли.
Он протянул ей воду и кивнул:
— Нет, не узнаем, если она сама не расскажет, в чем я очень сомневаюсь. С чего бы? Я первый готов признать, что этот факт никому, кроме меня, не важен. Ну, разве еще Чамберсу с Третовоном. Эти двое, похоже, намерены муссировать лесбийскую тему.
— А ты?
— Мне все равно, ради мужчины или женщины она это сделала. Важно другое — Нерис скрывает истинную причину. Она хотела отомстить. У нее был личный интерес в этом деле. — Бэнкс устало потер глаза. — Но он был почти у всех нас, и я вовсе не говорю, что надо ее заклеймить.
— И она спасла тебе жизнь.
— Да.
— Другого способа не было?
— Нет. Слушай, я понимаю, что в моих словах мало логики. Постепенно я во всем этом разберусь.
— Так что же будет с Нерис?
— Если она не глупа, то уедет как можно быстрее из Северного Йоркшира, переждет какое-то время, а потом прекрасно сможет работать в секретном подразделении по борьбе с терроризмом. Они не так придирчивы к анкетным данным, им главное — результат, а она действительно классный стрелок. Не пропадет. Кто его знает, может, ее пригласят к себе американцы? Есть что-то такое американское в ее стилистике…
— Тебе не кажется, что это слишком сурово?
— Ты про кого: про Нерис или про американцев?
Энни рассмеялась:
— Сдаюсь. Ну, а что с Фермером?
— Трудно сказать. Мы завели дело. Служба уголовного преследования настроена решительно. Но у него отличные адвокаты. Тем не менее удалось уже нарыть несколько очень интересных фактов. Да, кстати, Виктора Мэллори тоже прижали крепко: нашли его подпольную лабораторию и тайник с оружием. Эти хитрые ублюдки использовали одну подставную компанию, которую основал еще папаша Маккриди. Поэтому было так трудно отследить все ходы.
— Насчет Эрин уже что-нибудь понятно?
— Я посоветовал им знакомого адвоката, очень толкового. Она признает себя виновной, и, учитывая смягчающие обстоятельства — ранее не судима, сотрудничала со следствием, ну, ты сама понимаешь, — я думаю, отделается условным сроком. И адвокат так считает.
— А Трейси? Как она? Ей ведь столько пришлось натерпеться.
Бэнкс отхлебнул кофе:
— Она молодая, в этом возрасте все проще. Потихоньку выправится.
— Ты как-то неуверенно это говоришь. Есть проблемы?
— Как не быть. — Он скрипнул зубами. — Этот гад ее изнасиловал. Подонок!
Поначалу Энни даже не нашлась, что сказать. Бэнкс понял, она вспомнила, как ее тоже изнасиловали несколько лет назад, еще до того как она переехала в Северный Йоркшир.
— Господи боже! — выдохнула она. — Бедная девочка. Алан, если я могу чем-то помочь… хотя бы поговорить с ней, ты скажи. Я бы очень хотела вспомнить, что происходило в коттедже до того, как он выстрелил. Но не могу, не получается. Помню только, что она была напугана и пыталась меня поскорей выпроводить.
— Оно и понятно, ведь Маккриди шутить не собирался. Она хотела, чтобы ты ушла, потому что боялась за тебя. К тому времени до нее уже дошло, какой он психопат.
— А раньше — нет?
— Энни, даже не знаю, как сказать. Мне кажется, что версия Трейси не совсем правдива. Ты ж понимаешь, я могу отличить, врет человек или нет. Слишком много противоречий, концы с концами не сходятся.
— Ты ей об этом сказал?
— Нет, конечно. Да ничего страшного, но уж очень она пытается представить дело так, будто она несчастная жертва, с какой стороны ни глянь.
— Так оно и есть.
— Во многом. Но я не думаю, например, что Маккриди силой заставил ее поехать с ним. Мне кажется, он ей нравился и она присоединилась к нему по собственной воле. И мой коттедж как место, где можно перекантоваться, предложила именно она. Возможно, она воспринимала это как игру, веселое приключение, а кроме того, хотела отплатить мне… Мы с ней мало общались в последнее время. Похоже, она винила в этом исключительно меня. Ей казалось, что я интересуюсь только Брайаном, а ее осуждаю за не слишком удачное окончание университета и не самую блестящую карьеру. Я не хочу подозревать родную дочь, Энни, но…
— Алан, даже если она подвирала, то лишь потому, что ей было стыдно и она чувствовала себя виноватой за глупости, которые натворила. Самое последнее дело — осуждать ее и думать о ней плохо. Этого-то она больше всего и боится — твоего осуждения. Неужели не понимаешь? Ты же не только ее отец, но и полицейский. Надеюсь, у тебя нет сомнений, что в итоге она оказалась именно жертвой и заложницей?
