– Ни в коем случае.
– Нет, я так хочу. Ты сделал меня богатой, хотя никто тебя не понуждал. Не моя вина, что ты по собственной глупости оказался с голой задницей, но я тебя люблю и хочу помочь.
– Полетт, ты веришь, что все это действительно случилось?
– Нет. Это выше моего понимания, но это правда. Все уже произошло. И прежде чем что-то изменится к лучшему, будет еще хуже. Не читай газет, Клей. Прошу тебя. Обещай мне.
– Не волнуйся.
– Я буду тебе помогать. Раз ты все потерял, я останусь рядом, чтобы знать, что с тобой все в порядке.
– У меня нет слов.
– И не надо.
Он держал ее руки в своих и пытался скрыть слезы. Они немного посидели молча. Потом Полетт продолжила:
– Во-вторых, я говорила с Ребеккой, Она боится встречи с тобой, поскольку не ручается за себя. У нее новый сотовый, о котором ее муж не знает. Она дала мне номер и ждет твоего звонка.
– Дай мне женский совет.
– Только не я. Ты знаешь, как я отношусь к твоей русской шлюхе. А Ребекка – славная девочка, но у нее багаж, от которого сразу не избавишься. Решай сам.
– Спасибо.
– Не за что. Она хочет, чтобы ты позвонил сегодня днем. Ее муж, кажется, куда-то уехал по делам. А мне через несколько минут надо уходить.
* * *Ребекка оставила машину за углом и быстро направилась по Дамбартон-стрит к дому Клея. Она не умела ничего делать тайком, он – тоже. Поэтому они с самого начала договорились, что это будет их единственная тайная встреча.
Ребекка с Джейсоном Майерсом решили разойтись по-хорошему. Сначала он хотел отложить развод и поискать пути к примирению, но сам осознал, что это едва ли удастся, поскольку предпочитал работать по восемнадцать часов в сутки – не важно где: можно здесь, в округе Колумбия, еще лучше – в Нью-Йорке, Пало-Альто или в Гонконге. Его огромная фирма имела отделения в тридцати двух городах и клиентов по всему миру. Работа для него была важнее всего остального. Он просто ушел от Ребекки, без извинений и без обещаний изменить свою жизнь. Официально подать на развод они собирались через два дня. Ребекка тоже паковала вещи. Квартира в кондоминиуме оставалась за Джейсоном, так что она смутно представляла себе, куда пойдет. За неполный год совместной жизни добра они не нажили. Как партнер в фирме Джейсон зарабатывал восемьсот тысяч в год, но его денег она не хотела.
Если верить Ребекке, ее родители не вмешивались в их дела. Да у них и возможности не было: Майерс их не любил, что неудивительно. Клей подозревал, что отчасти по этой причине он чаще всего и работал в гонконгском филиале – подальше от Ван Хорнов.
И у Клея, и у Ребекки были причины бежать. Клей ни под каким предлогом не хотел оставаться в ближайшие годы в округе Колумбия, где так чудовищно опозорился. На свете множество мест, где его никто не знает. Там он будет спокойно жить под чужим именем. Ребекка тоже, впервые в жизни, мечтала скрыться – от неудавшегося замужества, от родителей, от загородного клуба с его невыносимо чванливыми завсегдатаями, от необходимости зарабатывать деньги, накапливать имущество и от тех немногих друзей, которые у нее имелись.
Час ушел у Клея на то, чтобы заманить ее в постель, но с этим гипсом на ногах и вообще… о близости сейчас не могло быть и речи. Ему просто хотелось держать ее в объятиях и целовать, наверстывая упущенное.
Она осталась на ночь и утром тоже решила не уходить. На следующий день за завтраком он начал с Текилы Уотсона, тарвана и постепенно рассказал ей все.
* * *Полетт и Оскар явились из конторы с новыми неприятными известиями. Какой-то подстрекатель в округе Хауард уговаривал домовладельцев подавать жалобы на Картера в комитет по профессиональной этике за срыв сделки с компанией «Хэнна». Несколько десятков таких жалоб уже поступило в коллегию адвокатов округа Колумбия. Шесть исков было предъявлено Клею адвокатом, который продолжал активно собирать клиентов. Контора Клея заканчивала работу над проектом урегулирования дел в связи с банкротством компании «Хэнна». Проект вскоре намечалось передать в суд. Как ни странно, за это контора могла получить гонорар, правда, несопоставимый с тем, который Клей потерял.
Фирма Хелен Уоршо торопилась начать видеозапись показаний истцов. Поспешность была связана с тем, что эти истцы умирали, а их показания должны были стать козырной картой на суде, который ожидался не позже чем через год. Обычная со стороны ответчика тактика проволочек, предупредила мисс Уоршо, была бы в высшей степени бесчестна по отношению к таким истцам. Клей принял предложенный ею порядок опроса свидетелей, хотя присутствовать на них не собирался.
Под давлением Оскара Клей согласился наконец уволить десять адвокатов и большинство параюристов, секретарей и референтов. Каждому из них он написал короткое письмо, в котором принес искренние извинения. Всю ответственность за крах фирмы он брал на себя.
Честно говоря, больше винить было и некого.
Через силу Клей сочинил письмо и своим клиентам по делу о максатиле. В нем он резюмировал ход процесса, проигранного Мунихэмом. Его мнение: препарат действительно опасен, но доказать прямую связь между ним и известными заболеваниями «очень сложно, если вообще возможно». Он сообщил также, что компания «Гофман» не желает идти на досудебное соглашение, а в своем нынешнем состоянии сам он не может подготовить полноценный процесс.
Ему было противно использовать в качестве предлога состояние своего здоровья, но Малруни настоял. В письме это звучало убедительно. К тому же, находясь в нижней точке своей карьеры, Клей не мог позволить себе отвергнуть какую бы то ни было возможность оправдаться.
Таким образом, он освобождал своих клиентов от контракта, и делал это заблаговременно, давая возможность каждому нанять другого адвоката, чтобы судиться с гигантской корпорацией. Он даже пожелал им удачи.
Письма должны были неизбежно повлечь за собой бурю конфликтов, но Малруни пообещал все взять на себя.
– По крайней мере так мы отделаемся от этих людей, – повторял он.
Клей то и дело думал о Максе Пейсе, приятеле, втянувшем его в это дело. Человеку по фамилии Пейс – одной из минимум пяти его фамилий – было заочно предъявлено обвинение в мошенничестве в особо крупных размерах, но его так и не удалось разыскать. В обвинении говорилось, что, используя секретную информацию, он продал почти миллион акций компании «Гофман» перед тем, как Клей подал на компанию в суд, а потом выкупил их по бросовым ценам и улизнул из страны, заработав на этом не менее пятнадцати миллионов. «Беги, Макс, беги! Если тебя поймают и приволокут в суд, ты ведь можешь вытащить на свет все наши грязные делишки».
У Оскара в списке было еще пунктов сто, но Клей уже устал.
– Мне исполнять сегодня роль сиделки? – шепотом спросила его на кухне Полетт.
– Нет, здесь будет Ребекка.
– Любишь ты создавать себе проблемы.
– Завтра они подают на развод. По обоюдному согласию.
– А как же куколка?
– Если она когда-нибудь и вернется с Сент-Барта, это все равно уже в прошлом.
Всю следующую неделю Клей не покидал дома. Ребекка упаковала вещи Ридли в огромные мешки для мусора и утащила их в подвал. Кое-какие свои вещи она, наоборот, перевезла к нему, хотя Клей и предупредил, что дом наверняка отберут. Ребекка готовила вкусные кушанья и всячески заботилась о Клее. Они до полуночи смотрели старые фильмы, а по утрам долго спали. Она возила его к врачу.
Ридли позванивала со своего острова. Клей не стал сообщать ей, что она уволена, он собирался сказать это с глазу на глаз, если она все-таки вернется. Процесс переоборудования виллы шел полным ходом, несмотря на то что Клей значительно урезал бюджет. Однако его финансовые проблемы Ридли, судя по всему, представляла себе весьма смутно.
* * *Последним адвокатом, оказавшимся причастным к судьбе Клея, был эксперт по делам о банкротстве Марк Мунсон – специалист по громким, запутанным индивидуальным катастрофам. Его нашел Гриттл. После того как Клей встретился с адвокатом лично, Рекс показал ему бухгалтерские книги, договоры аренды, контракты, иски, сведения об авуарах, размерах предполагаемой финансовой ответственности – словом, все. Когда они вместе явились домой к Клею, он попросил Ребекку оставить их, желая оградить ее от неприятных подробностей.
За семнадцать месяцев, минувших с того дня, как Клей покинул БГЗ, он заработал гонораров на сумму сто двадцать один миллион долларов. Тридцать миллионов было выплачено Родни, Полетт и Ионе в качестве вознаграждения. Двадцать ушло на организацию офиса, оплату коммунальных услуг и «Гольфстрим». Шестнадцать были спущены в унитаз – стоимость рекламы и медицинских тестов по дилофту, максатилу и «Тощему Бену». Налоги, уже уплаченные и начисленные, но еще не погашенные, составили тридцать четыре миллиона. Четыре стоила вилла, три – отцовская яхта. Миллион туда, миллион сюда – дом, «предоплата» услуг Макса Пейса, обычные экстравагантности, от которых не может удержаться ни один нувориш.
