– Великолепно! Значит, мы должны говорить заключенным: «Не волнуйтесь, ничего серьезного, мы все равно вам ничего плохого не сделаем». Да, это, пожалуй, заставит их признаться. Я так и вижу, как они переворачиваются на спину и вываливают кишки, чтобы выручить меня, лишь потому, что я – милый человек.
– По-моему, ты принимаешь все слишком близко к сердцу.
– Да? А ты, выходит, из тех, кто не принимает близко к сердцу? Жрешь дерьмо и доволен, да? Ой, какой хороший мальчик. Начальство, наверное, любит тебя. Возможно, ты и задержишься здесь, дослуживая тридцать лет до пенсии, когда остальные уйдут и начнут просто зарабатывать себе на жизнь. Может, ты еще будешь складывать бумажки и разбирать по ящикам все те же старые презики, когда все мы будем работать в охране в Вулворте или в частных сыскных агентствах, занимаясь мелкими бракоразводными процессами. Это в том случае, если продержишься долго. Но я могу поспорить, что под конец они доберутся и до тебя. Даже до тебя, Бен.
Купер поймал себя на том, что смотрит на волосы Мэй. Она улыбнулась и покраснела еще больше. Фрэнк высунул голову из-за кухонной двери и подозрительно на нее посмотрел. Он был курчавый и черноволосый, с усиками и темной щетиной, и выглядел как типичный итальянец, хотя был разорившимся лавочником из Макклесфилда.
– Я знаю, что это было за дело, – произнес Купер.
– Ладно, – сказал Уининк. – Значит, вычислил все-таки. Просто лучший ученик в классе. Да, это было ограбление в том маленьком пенсионерском коттедже в Эшфорде. Дом Уэстонов.
– Уэйн Сагден.
– Подставить Сагдена было проще простого, – рассказал Уининк. – Решающим аргументом оказались несколько ниток из обивки кресла. Я сам сидел в этом кресле, когда обходил коттедж, и заметил, как легко волокна обивки остаются на одежде. У меня был информатор, который согласился, что мог видеть Сагдена, – и опаньки! И к тому же у Сагдена был отличный мотивчик – эта история старшего Уэстона и его племянника.
Купер слышал, как закипает электрический чайник и как Фрэнк с влажным хрипом чистит горло на кухне. Мэй, стоя за прилавком, мурлыкала сквозь зубы одну и ту же тему из оперы Пуччини «Турандот». Бен посмотрел на Тодда Уининка, но тот уставился в окно, словно проезжавший мимо грузовик интересовал его больше всего на свете. Купер знал, что его коллеги не ангелы. Люди, склонные к безрассудным эмоциям и действиям. Он знал случаи, когда полицейские доходили до самых жутких глупостей от злости или страха или от отчаяния, лишавшего их самообладания. Но этот поступок был уж слишком холодным и расчетливым.
– Бен, если человек – преступник, – сказал Уининк, – то какое это имеет значение?
Бен знал, что это имело значение. Хотя бы потому, что люди вроде Уэйна Сагдена склонны держать обиду не на полицию, а на тех, кто свидетельствовал против них. И в этом случае Сагден затаил обиду на соседа, у которого хранились ключи от того коттеджа в Эшфорде. Этот сосед составил список нанесенного ущерба, а Уэйн говорил, что ничего такого не делал. Если бы Сагден нуждался в мотиве после смерти племянника, его негодование нашло бы очевидную мишень.
– А Дженни Уэстон? – спросил он. – При чем тут она?
– Понимаешь, запал я на Дженни, ну, прямо сразу, как только увидел ее в этом коттедже. Думал, выгорит дело. Но ее, знаешь, надо было немного поддержать. Она довольно-таки сильно злилась из-за ограбления – ну, что скажут ее родители, когда вернутся. Она все повторяла, что ограбление испортит ей отпуск, вот я и решил, что ее нужно утешить – быстренько найти преступника и арестовать. – Уининк подмигнул. – И я, представляешь, – герой на белом коне. Работает безотказно.
– И как долго это у вас продолжалось?
– Продолжалось? Да не продолжалось. Было всего-то несколько ночей, вот и все. Мы встречались в том коттедже, так что ее соседи в Тотли меня не видели. В общем-то, довольно весело провели время. Ее больше ничего не интересовало.
– В наше время и в нашем возрасте, ты что, ничего лучше придумать не мог? – поинтересовался Купер.
Уининк сердито нахмурился.
– Собираешься читать мне лекцию о СПИДе и прочем? Мы живем лишь однажды, дружище, и, когда можно взять, надо брать. А если я умру молодым? Ничье сердце от этого не разобьется, а я хоть удовольствие получу.
– И после этого ты Дженни Уэстон не видел?
– Нет. Я же тебе уже сказал, она принимала нашу связь просто как перепих на скорую руку. Ну, чтоб в одном месте не зудело. И она ничего так… без комплексов… И еще… знаешь, она не придерживалась одной линии.
– Это как?
– Ну, она была не на все сто традиционной, что ли. В общем, давала и вашим, и нашим.
– Тодд, ты пытаешься сказать, что Дженни Уэстон была бисексуалкой?
– Ну, в колледже это, наверное, называлось так.
– А ты точно уверен?
Уининк не сводил взгляда с кофейной гущи на дне своей чашки.
– По правде говоря, она к тому времени, по-моему, уже устала от парней. Я у нее был чем-то вроде последней попытки разобраться. «Никогда раньше не спала с копом – может, будет что новенькое». Вначале я немного удивился; думал, ласковой будет хотя бы еще несколько ночей. А потом понял, почему она так быстро меня послала: уже нашла себе подружку. Кстати, это слегка ударило по моей гордости.
– А откуда ты это узнал? – вытаращился на Уининка Купер.
– Бен, это моя профессия.
– Получается, что Роз Дэниелс все же была любовницей Дженни?
– Дженни никогда не упоминала о ней. Но, по-моему, так оно и было.
– Тодд, ты должен все рассказать.
– Ты что, шутишь? Мой рот на замке.
Теперь Уининк смотрел на Купера. Но в его взгляде чего-то недоставало – тень сомнения разогнала угрозу и выставила на свет неприкрытую мольбу, которая никак не вязалась с его тоном.
– Ну так как, Бен? – спросил он. – Бросишь меня на съедение львам, или как?
Глаза Купера опять остановились на Мэй. Та огладила на себе платье и поправила свои странные светлые волосы, цвет которых он никак не мог определить. Фрэнк вышел из кухни и, изучающе разглядывая двух полицейских, вытирал нож о фартук. Купер знал, что ему придется сообщить об услышанном сегодня. Тодд Уининк тоже понимал это. А как же насчет лояльности в отношении товарища по службе? Да и совсем не хочется, чтобы еще у одного человека разбилась жизнь.
Внезапно его осенило. Волосы Мэй были цвета макарон.
Вернувшись в отделение, Бен Купер умудрился столкнуться с Дианой Фрай.
– Наконец-то арестовали кого надо, – сказала Фрай, потирая руки. – Уже давно пора.
– Диана, ты читала дело об ограблении коттеджа Уэстонов?
– Конечно. Обычная рутина.
Купер знал, что она права. Стандартные рапорты, ничего необычного – обычная бумажная трясина. Неудивительно, что старшие полицейские чины не стали себя утруждать. Но важно было то, что расследование считалось доведенным до конца и его результатом стал приговор. За Уэйном Сагденом уже числились подобные прегрешения, и эдендейлский судья, потеряв терпение, приговорил его к двенадцати месяцам. Разница заключалась в том, что Сагден отрицал свою вину по данному делу.
– Улики вполне убедительные, – говорила Фрай. – Даже Общество защиты преступников было вполне счастливо. Видеомагнитофон нашли у него на квартире. Что было весьма легкомысленно с его стороны.
– Он утверждал, что купил его на парковке рядом с пабом, – напомнил Купер, в очередной раз обнаружив отличную память. – Ему вроде хотели дать срок за хранение краденого. Но он до сих пор настаивает на том, что не крал.
– Судя по его предыдущим подвигам, к видеомагнитофонам он явно неравнодушен. А волокна, прилипшие к его куртке, соответствуют обивке кресла в коттедже.
Купер отметил, что Фрай тоже неплохо помнит подробности дела, хотя с того момента, как она читала его, прошло намного больше времени.
– Видик стоял в доме Уэстонов рядом с одним из кресел, – добавила она. – Улики показывают, что Сагден сел или встал на колени на кресло, по-видимому когда отсоединял видеомагнитофон от телевизора.
– Ну а остальные вещи? – спросил Купер. – Деньги, драгоценности. Ведь ничего из этого не нашли. И Сагден ничего не смог объяснить. А затем весь этот ущерб. Разбитая мебель, изодранные картины, кетчуп на коврах. Должен же был у него по крайней мере на ботинках остаться кетчуп!
– Полного счастья не бывает, – пожала плечами Фрай. – Тут ему повезло. Но волокон с обивки кресла оказалось достаточно, чтобы доказать его присутствие в доме.
– Разумеется. Но к нынешнему моменту Сагден три недели как вышел из тюрьмы.
– Я понимаю ход твоих мыслей: он мог питать недобрые чувства к Дженни Уэстон. Но разве не она должна была питать недобрые чувства к нему, а не наоборот?
– У некоторых людей логика отключена. Если в тюрьме ему пришлось плохо, он вполне мог обвинить в этом Дженни. Бывали и более странные случаи.
