— Я приму решение завтра, — снова сказал Рон. Дорин уже начала нервничать из-за звонка.
— Это всегда правильно. Если бы мы могли закрыть два этих дела, Рон, то короткий отпуск был бы тебе обеспечен.
По поводу короткого отпуска или длинного, если уж на то пошло, каждый судья волен был решать сам. Здесь Рону не требовалось одобрение Каллигана. И все же он поблагодарил его и повесил трубку.
Кухня Фисков была забита едой, принесенной друзьями, в основном тортами, пирогами и запеканками. На одном из длинных столов был устроен настоящий буфет, и они поели вместе с Зиком, Клариссой, двумя соседями и родителями Дорин. Потом поспали шесть часов и поехали обратно в больницу.
Прибыли они в разгар одного из приступов Джоша, уже второго за последний час. Потом все прошло, и показатели вновь улучшились, но при и так медленном выздоровлении подобные приступы сильно отбрасывали его назад. В четверг утром он вновь проснулся, но был раздражен, беспокоен, сильно возбужден, не мог сосредоточиться и ничего не помнил о случившемся. Один из докторов объяснил, что такое поведение типично для больных, перенесших сильный удар головы.
В четверг вечером тренер «Рокиз», бывший коллега Рона по фирме, еще раз заехал в Джексон с визитом. Они с Роном отправились ужинать в больничную столовую, и за супом и салатом тренер протянул Рону записи.
— Я провел кое-какое расследование, — сказал он. — «Уин Райт» прекратила производство более легких бит шесть лет назад, вероятно, из-за многочисленных жалоб на травмы. На самом деле все производители уже тогда перешли на производство бит с показателем минус четыре. За годы алюминиевые сплавы стали легче, но и прочнее. При соприкосновении с мячом алюминиевая поверхность биты прогибается, а затем отбрасывает мяч, возвращаясь в исходную позицию. В итоге биты стали легче и намного опаснее. Сторонники безопасных бит уже лет десять борются с этой проблемой, было проведено множество исследований. На одном испытании питч-машина бросила мяч со скоростью 90 миль в час, а от биты он отлетел уже со скоростью 120 миль. Всего в связи с использованием бит зафиксировано два смертельных исхода, один в средней школе, другой в колледже, и масса травм среди игроков всех возрастов. Поэтому «Малая бейсбольная лига»[20] и некоторые другие молодежные организации собрались и запретили все биты с показателем свыше минус четырех. Но проблема остается. «Уин Райт» и другие производители успели продать миллион старых бит, которые до сих пор используются, и мы видели, что случилось из-за этого в прошлую пятницу.
— И они никогда не отзывали этот товар? — спросил Рон.
— Никогда. Хотя прекрасно знают, что эти чертовы штуковины опасны. Их собственные исследования это подтверждают.
Рон продолжал грызть соленый крекер, прекрасно зная, куда приведет такой разговор, и желая это предотвратить.
— В принципе ответственность можно возложить на команду города Роллинг-Форк, но игра не стоит свеч. Можно обвинить и город Рассбург, потому что рефери, сотрудник, нанятый городом, не проверил оборудование. Но большая рыба в данном случае — это «Уин Райт». У них активов на два миллиарда долларов. Прекрасная страховка. А это дело имеет хорошие шансы на выигрыш. Размер компенсации пока сложно определить, но она в любом случае будет значительной. Все бы хорошо, за исключением одной маленькой проблемы — нашего Верховного суда.
— Ты говоришь, как судебный юрист.
— А они далеко не всегда не правы. Если хочешь знать мое мнение, тебе стоит рассмотреть возможность подачи иска против производителя.
— Не помню, чтобы я интересовался твоим мнением, да и не могу я подавать иск. Надо мной будет смеяться весь штат.
— А как насчет других детей, Рон? Как насчет других семей, которым придется переживать такой же кошмар? Благодаря судам удалось избавиться от массы плохих продуктов и защитить множество людей.
— Это невозможно.
— Да и с какой стати ты и штат Миссисипи должны оплачивать счета за медицинские услуги на миллионы долларов? «Уин Райт» ворочает миллиардами. Они выпустили паршивый продукт. Так пусть заплатят.
— Ты настоящий судебный юрист.
— Нет, я твой бывший партнер. Мы вместе работали четырнадцать лет, и Рон Фиск, которого я помню, испытывал огромное уважение перед законом. А судья Фиск намерен все это изменить.
— Ладно, ладно. Я уже достаточно выслушал.
— Прости, Рон. Мне не следовало…
— Все в порядке. Пойдем проверим, как там Джош.
Тони Закари вернулся в Джексон в пятницу и услышал новости о Джоше Фиске. Он отправился прямиком в больницу и обнаружил там Рона, который спал на диване в приемной. Около часа они проговорили о несчастном случае, об операции и о рыбацкой экспедиции Тони в Белизе.
Тони сильно беспокоился за маленького Джоша. Он, конечно, надеялся, что ребенок излечится быстро и полностью. Однако в действительности его больше всего интересовал вопрос, который он не мог заставить себя задать: «Когда ты закончишь думать над апелляцией „Крейн“?»
Едва сев в машину, он набрал номер Барри Райнхарта, чтобы сообщить ему неприятные новости.
Через неделю после прибытия в больницу Джоша перевели из отделения реанимации в обычную палату, которую тут же завалили цветами, мягкими игрушками, открытками от товарищей-пятиклассников, воздушными шарами и конфетами, которых хватило бы на угощение целого детского сада. В палате поставили койку, чтобы родители могли спать рядом с сыном.
Хотя вид самого помещения и повышал настроение, дела после переезда почти сразу пошли плохо. Команда неврологов приступила к всесторонней оценке состояния Джоша. Паралича не было, зато явно наблюдались проблемы с моторными навыками и координацией движения наряду с серьезной потерей памяти и неспособностью концентрироваться. Джош легко отвлекался с одного на другое и очень медленно узнавал предметы. Трубки убрали, но его речь стала намного заторможеннее. Улучшения могли наступить через несколько месяцев, но при этом оставался шанс, что его состояние никогда не улучшится.
Толстые повязки на голове сменили на более тонкие. Джошу разрешили ходить в туалет, и было жалко смотреть, когда он, шаркая, неуклюже переставлял одну ногу за другой. Рон помогал ему, сдерживая слезы.
Его маленькая бейсбольная звезда отыграла последнюю игру.
Доктор Кальвин Трит приехал в Рассбург и организовал встречу с врачом, расшифровавшим неверный снимок. Изучив два снимка, Джоша и другого пациента, они немного поспорили, прежде чем доктор признал, что тем вечером в отделении экстренной помощи царил настоящий бардак и не хватало рук, и что они действительно допустили ошибку. Тот факт, что он небрежно отнесся к лечению сына судьи Верховного суда, просто потряс его.
— Семья будет подавать иск? — спросил он ошеломленно.
— Не знаю, но вы должны уведомить о случившемся свою страховую компанию.
Трит отвез документы в Джексон и обсудил все с Роном и Дорин. Он объяснил им, как проходит исследование на компьютерном томографе, затем рассказал о разговоре с доктором из отделения экстренной помощи.
— И как они могли поступить, если бы все было сделано правильно? — спросила Дорин.
Трит предвидел этот вопрос. Он знал, что друзья попросят его оценить действия другого доктора. И еще несколько дней назад принял решение быть с ними честным.
— Они должны были немедленно привезти его сюда для удаления сгустка крови. Это операция на мозге, но она не сложная. Джоша могли бы выписать через два дня после операции, абсолютно здоровым, без всяких последствий.
— Первое исследование сделали в восемь часов вечера в пятницу, — сказал Рон. — Ты осмотрел Джоша в Брукхейвене уже девять часов спустя, да?
— Вроде того.
— Значит, в течение девяти часов внутричерепное давление продолжало нарастать?
— Да.
— А давление кровяного сгустка на мозг повреждает его?
— Да.
Они еще долго молчали, прежде чем высказать вслух окончательный вывод. Наконец Рон спросил:
— Кальвин, что бы ты сделал, если бы это был твой ребенок?
— Засудил бы мерзавца. Это вопиющая халатность при исполнении обязанностей.
— Я не могу судиться с ним, Кальвин. Я стану посмешищем.
После игры в сквош, душа и массажа в спортзале сената Майерс Радд сел в лимузин, чтобы перенести мучительную поездку по дневным пробкам, как и все простые смертные. Час спустя он добрался до терминала для гражданских самолетов в аэропорту Дачлеса и сел на «Гольфстрим-5» — самый новый в парке мистера Карла Трюдо. Сенатор не знал, кому принадлежит самолет, и никогда не встречался с мистером Трюдо, что могло бы показаться весьма странным для представителей большинства культур, учитывая, сколько денег Радд поимел с этого человека. Но в Вашингтоне деньги обычно прибывают мириадами странных и извилистых путей. Часто те, кто их получает, имеют лишь смутное представление о том, откуда они вообще взялись, а порой вообще ничего не знают. В большинстве демократических стран перевод столь больших сумм ассоциируется с открытой коррупцией, но в Вашингтоне коррупцию легализовали. Сенатор Радд не знал и не беспокоился о том, что с потрохами куплен другими людьми. В банке у него лежало более 11 миллионов долларов, эти деньги он мог оставить себе, если его не вынудят потратить их на какую-нибудь сумасбродную кампанию. В благодарность за такие пожертвования Радд всегда правильно голосовал по всем вопросам, связанным с фармацевтическими препаратами, химикалиями, нефтью, энергетикой, страховками, банками и так далее.
