– Миссис Марш? – окликнул ее Джек.
Она сдвинула шляпу на затылок и взглянула на гостей. Потом перевела взгляд на «ролекс» и сказала:
– О, вы точны как часы, мальчики. Прошу, садитесь.
Джек уселся в шезлонг лицом к миссис Марш. Тео остался стоять и не сводил глаз с соблазнительной девицы в бикини, что загорала невдалеке. На левой ягодице у нее красовалась татуировка – роза. И пришлось Джеку начать без него:
– Миссис Марш, я Джек Свайтек. Я был адвокатом женщины по имени Джесси Мерил.
– Слышала о вас и о деле. Друзей много, они постоянно держали меня в курсе. Я всегда осведомлена о том, что собирается предпринять муж.
– В таком случае вы должны знать, что он выступал на суде свидетелем.
– Мне известно, что он лечил эту женщину.
– А эту женщину вы знаете? – спросил он.
– Боже, да о чем вы? Ваш друг сказал, что мы обсудим финансовые проблемы моего мужа.
– Об этом позже. И кстати, все в первую очередь зависит от того, в каких отношениях состоит он с мисс Мерил.
– Она шлюха. Связь со шлюхой можно назвать отношениями?
– Лично я назвал бы, – заметил Тео.
Джек метнул в его сторону предостерегающий взгляд.
– И как долго длилась их связь?
– Не имею понятия.
– Она началась до или после того, как мисс Мерил стала пациенткой доктора?
– Лично я узнала об этом уже после. И не могу судить о продолжительности отношений.
– Скажите, а Джесси не могла стать причиной того… ну, что вы расстались?
Она заметно напряглась.
– Вы задаете слишком личные вопросы.
– Извините.
– А что тут такого? – вмешался Тео. – Послушайте, леди, все это в ваших интересах. Мистер Свайтек деликатничает тут перед вами, вытанцовывает, как вошь на гребешке. А ведь речь, повторяю, идет о ваших же интересах. Так почему не поговорить честно и без обиняков, как нормальные люди?
– Все зависит от того, что именно вы хотите знать.
– Давайте скажем так. Ваш супруг внезапно заполучил целую кучу денег. Как минимум пятьдесят тысяч долларов. Неужто вас это не волнует?
– Естественно, волнует. Мы не разведены официально. Я попрошу своего адвоката немедленно заняться этим вопросом.
– Вы, разумеется, хотите получить долю.
– Долю? Ну нет, так дешево ему не отделаться! Двадцать четыре года совместной жизни, четверо детей! Да я разорю этого ублюдка! Будет пахать до девяноста пяти лет только для того, чтобы оплачивать мои счета в барах.
Джек и Тео обменялись взглядами, а миссис Марш, похоже, вдруг спохватилась, что сболтнула лишнего перед этими двумя незнакомцами.
– Думаю, джентльмены, вам лучше обратиться к моему адвокату, – сказала она.
– Еще пара вопросов.
– Нет. Мне, знаете, все это как-то не очень нравится. Я свяжусь с адвокатом – она будет ждать вашего звонка. Телефон найдете в справочнике. Ее имя – Фиби Мартин.
Джек хотел сказать что-то еще, но миссис Марш решительно протянула ему руку, положив тем самым конец беседе. Джек пожал ее, Тео шутливо отсалютовал даме.
– Спасибо, что уделили нам время, мэм.
– Не за что.
Она вернулась к шезлонгу. Джек с Тео зашагали вдоль кромки бассейна к выходу. Как только они отошли на достаточное расстояние от миссис Марш, Джек спросил:
– Ну, что скажешь?
– Бросаю к чертовой матери свой бар и открываю салон тату, – сказал Тео и бросил прощальный взгляд на девушку с розовой розой на загорелой упругой попке.
– Да ладно, я серьезно, – сказал Джек.
Они остановились у стойки служащего. Джек протянул талончик, и широкобедрый паренек в идеально отутюженной белой униформе бросился за их автомобилем.
Тео закурил.
– Думаю, у нас имеется пожилой доктор, которого держит за яйца горячая молоденькая подружка. А опостылевшая жена вцепилась обеими лапами в его кошелек.
– И не собирается отпускать.
– Будь уверен, эта бывшая отхватит ровно половину того, что у него есть. А может быть, и больше.
– Гораздо больше, – заметил Джек. – Если в адвокатах у нее сама Фиби Мартин, наш друг доктор, считай, разорен. Готов держать пари, миссис Марш получит восемьдесят процентов с каждого доллара.
– Ты хочешь сказать – с каждого, который найдет.
– Но не эти полтора миллиона, которые нужны Маршу, чтобы удержать новую подружку. Тем более что старой ведьме никак до них не добраться.
– Что правда, то правда, – кивнул Тео. – Так что пока не поздно, есть смысл переправить эти бабки, полтора лимона, прямиком в какой-нибудь шведский банк.
– Ты хотел сказать – в швейцарский банк.
– Я и сказал – швейцарский.
– Нет, ты сказал – шведский.
– Думаешь, для меня все едино, что банк, что какие-нибудь долбаные тефтели?
– Ладно, проехали. Ты сказал – швейцарский.
Тео выпустил длинную струю дыма.
– И все равно, ненавижу этих гребаных швейцарцев.
– Интересно, за что?
– Да хотя бы за сыр с дырками. Ишь чего удумали! Продавать нам воздух, насквозь провонявший сыром!
– Господи, да ты, похоже, ненавидишь всех подряд.
– Кроме тебя, Джеко, малыш. – Он усмехнулся и пребольно ущипнул Джека за щеку, даже красное пятно осталось. Тут к ним подкатил паренек в «мустанге», и Тео, опередив Джека, уселся на водительское место. – Всех, кроме тебя!
Джек, потирая щеку, уселся рядом. Улыбнулся и покачал головой.
– Господи, помоги!
Среди любимых домашних занятий на втором месте у них было приготовление еды. Сам Джек был поваром ужасным, его жена – гением. И он охотно и быстро учился у нее всем премудростям кулинарии. Сегодня он обещал приготовить какой-то совершенно необыкновенный десерт.
– Что это ты там затеял? – спросила Синди, глядя на разделочный столик. Он был заставлен мисками, пакетами – с молоком, мукой, сахаром.
– «Трес лечес», – ответил Джек.
– Ты не умеешь готовить «Трес лечес».
– А вот увидим.
Неделя выдалась тяжелая, и он радовался возможности побыть с женой на кухне, посмеяться, подурачиться и отвлечься от тревожных мыслей. О Джесси со дня окончания процесса они не говорили. Это было его решение, не ее. Полгода назад Синди видела в Джесси лишь несчастную жертву и даже настаивала на том, чтобы Джек взялся за ее дело. Что было очень благородно со стороны Синди с учетом того, какие отношения связывали некогда Джесси и Джека. Возможно, она не хотела показаться ревнивицей, а потому не стала удерживать мужа. Да и как не помочь старой подруге? А может быть, просто хотела, чтобы Джек понял: то, что он представляет интересы бывшей любовницы, никак не может повредить их браку.
– Что, хороший рецепт? – поинтересовалась она.
– Самый лучший.
– И где ты его узнал?
– От женщины, которая изобрела этот торт.
– Серьезно?
Он вспомнил о бабушке и улыбнулся.
– Быть может.
Синди вытерла руки и подошла к стереопроигрывателю. Возможно, сказался негативный опыт общения с Джесси, но Джек старался глаз с жены не спускать.
Играть по правилам. Стало быть, лишь к этому и сводится брак? Господь свидетель, оба они очень старались. Все эти бесчисленные хождения к консультантам по вопросам семьи и брака. Джек уже и счет им потерял. В конце концов выяснилось, что оба они хотят работать над своими взаимоотношениями. А когда дело дошло до самой работы, выяснилось совсем другое. Джек – человек с крайне тяжелым характером.
Да и Синди была далеко не подарок. Когда они устали бегать на консультации, Синди придумала себе задачу: освежить их взаимоотношения. Она постоянно что-то меняла в своей наружности и манерах, и Джек иногда просто диву давался. Действительно ли она пыталась сделать семейную жизнь интересной или по-прежнему продолжала бороться с демонами, чтоб обрести наконец счастье? Сегодня ее светлые волосы были зачесаны назад, прическа скреплялась широким обручем. Образ Куколки, так она это называла. Даже к подбору музыки Синди подходила очень серьезно. Вкусы у нее были эклектичные и отмечены неразборчивостью, но последнее время она демонстрировала мужу пристрастие к Пегги Ли и Перри Комо. Большинство этих романтических мелодий пришло из сороковых годов, но лирическая песня, которую она выбрала сейчас, – это, по мнению Джека, было уж слишком. «Сердце твое наполнено болью», на взгляд Джека, совсем не обязательно рифмовать с «кровью».
– Что ты делаешь, Джек?
Он глянул в миску. Пальцы погружены в густую приторную смесь муки, сахара и сгущенки.
– Черт! Я же яйца забыл!
– Голову ты свою где-то забыл, вот что. И вымазался этим своим «Трес лечес» по самые локти.
– Я все делаю по рецепту. А там сказано: пятьдесят раз сбить вручную.
– А электрическим миксером никак нельзя, Эйнштейн?
Он закатил глаза в притворном ужасе:
– О нет, только не это!
