Он смотрел на изваяние из белого мрамора. На самом верху было барельефное изображение малозначащей картины «Les Bergers d'Arcadie II», «Аркадские пастухи-II», написанной Никола Пуссеном в 1640 году и представляющей собой почти зеркальное отображение его предыдущей работы, «Аркадские пастухи». Пасторальная сцена: женщина, наблюдающая за тем, как пастухи, столпившись у надгробия, указывают на вырезанные на его поверхности слова: «ЕТ IN ARCADIA EGO». Хаддад знал, как это переводится: «И вот я в Аркадии». Загадочная, кажущаяся бессмысленной надпись. Ниже этого изображения располагалась еще одна загадка, отдельные буквы, выбитые на камне одной линией:
D O.V.O.S.V.A.V.V. М
Хаддаду было известно, что любители теорий заговора и доморощенные криптоаналитики бились над этой надписью с тех пор, как десять лет назад она была заново обнаружена посетившим музей репортером газеты «Гардиан».
— Приветствую всех, кто собрался здесь сегодня, — заговорил в микрофон высокий осанистый мужчина. — Мы рады видеть вас в Бейнбридж-холле! Возможно, сегодня мы узнаем значение тайного послания, которое Томас Бейнбридж оставил нам на этом памятнике более двухсот лет назад.
Хаддад знал, что говорящий — куратор музея. По обе стороны от него стояли двое старичков — мужчина и женщина. Он видел их фотографии в «Санди таймс». В прошлом они оба были криптоаналитиками Блетчли-парка, и им было поручено разобраться в том, что за код использовался в надписи на памятнике. Поскольку никто не сомневался в том, что памятник этот является зашифрованным посланием.
«А чем же еще он может быть?» — спрашивали многие.
Хаддад слушал рассказ куратора о том, что после сообщения в прессе о таинственной надписи криптографы, теологи, лингвисты и историки предложили сто тридцать версий ее расшифровки.
— Некоторые были весьма странными, — рассказывал куратор, — и были связаны с НЛО, священным Граалем и Нострадамусом. Разумеется, они не могли рассматриваться всерьез и поэтому были сразу отметены. Некоторые авторы полагали, что эти буквы представляют собой анаграмму, но слова, которые могли быть сложены их них, лишены всякого смысла.
Хаддад прекрасно понимал почему.
— Одна многообещающая версия поступила от отставного военного шифровальщика из Америки. Использовав применительно к надписи восемьдесят две дешифровальные матрицы, он в итоге получил три буквы: SEJ. В обратном порядке они читаются как JES. Использовав сложную таблицу шифрования, он получил следующий результат: «Иисус X попран». По мнению наших консультантов из Блетчли-парка, в этом послании опровергается божественная сущность Иисуса Христа. Вывод неожиданный, но интригующий.
Хаддад улыбнулся, услышав подобную чепуху. Томас Бейнбридж был глубоко верующим человеком. Он никогда не отверг бы Иисуса.
Пожилая дама, стоявшая рядом с куратором, сделала шаг вперед. У нее были седые волосы, одета она была в костюм бирюзового цвета.
— Этот памятник задал нам работы, — заговорила она мелодичным голосом. — Когда я и мои коллеги являлись сотрудниками Блетчли, нам приходилось ломать головы над немецкими кодами. Они были трудны, но если один человеческий мозг в состоянии создать код, другой может его разгадать. Эти буквы представляют собой еще более сложный код, поскольку он является персональным, что делает его дешифровку весьма трудной задачей. Изучив все сто тридцать вариантов расшифровки, мы не смогли прийти к единому мнению. Мы, как и общественность, разделились во мнениях. Но большинству все-таки кажется, что один из вариантов имеет больше прав на существование по сравнению с остальными. — Она повернулась и указала на стоящий за ее спиной памятник. — Это послание любви.
Затем женщина помолчала, давая слушателям время, чтобы переварить услышанное.
— OVOSVAVV является аббревиатурой от «Optimae Uxoris Optimae Sororis Viduus Amantissimus Vovit Virtutibus». Это означает примерно следующее: «Нежно любящий вдовец, преданный лучшей из жен и лучшей из сестер». Данный перевод не идеален. «Sororis» на классической латыни может означать как «из сестер», так и «из спутниц», а слово «vir», муж, было бы более подходящим, чем «viduus», вдовец. Но в целом смысл ясен.
Один из репортеров спросил, что означают буквы «D» и «М», стоящие в начале и в конце зашифрованной строчки.
— Тут все очень просто, — ответила седовласая дама. — Это древнее погребальное посвящение богам манам, которые, как считались в Древнем Риме, правили подземным миром. Данная эпитафия сродни нашему «Покойся с миром». Эти буквы можно увидеть почти на всех древнеримских могилах.
Она, по всей видимости, была очень довольна собой. Хаддад испытывал жгучее желание задать ей несколько каверзных вопросов, после чего ее самомнение лопнуло бы как мыльный пузырь, но делать этого, естественно, не стал. Он молча смотрел, как два ветерана Блетчли-парка фотографировались на фоне памятника рядом с немецкой шифровальной машиной «Энигма», которую по такому случаю притащили сюда из музея, улыбались, отвечали на вопросы и выслушивали панегирики в свой адрес.
Томас Бейнбридж был действительно блестящим человеком. К сожалению, он никогда не умел толково излагать свои мысли, поэтому со временем его интеллект зачах, а затем и вовсе пропал, так и оставшись неоцененным. В восемнадцатом веке он, должно быть, выглядел фанатиком, но для Хаддада был пророком. Бейнбридж кое-что знал. И причудливый памятник, зеркальное отображение мрачной картины, и выбитые на нем загадочные буквы появились неспроста.
Один только Хаддад знал, что это не признание в любви, не код и не послание.
Это — карта.
Замок Кронборг, 10.20
За входные билеты в замок для себя и Пэм Малоун заплатил шестьдесят крон, а вошли они, присоединившись к группе туристов, подъехавших к Кронборгу на автобусе.
Внутри их встретила обширная экспозиция фотографий многочисленных постановок «Гамлета». Какая ирония, подумалось Малоуну. Гамлет был сыном, который мстил за своего отца, и вот сюда приехал он — отец, который борется за своего сына. Каждый раз, думая о Гари, он испытывал боль. Он никогда не допускал, чтобы мальчик подвергался хоть малейшей угрозе, и на протяжении всех двенадцати лет, пока работал в группе «Магеллан», четко разграничивал работу и дом. И вот теперь, спустя год после того, как он по собственной воле ушел со службы, его сын превратился в пленника!
— И такая жизнь была у тебя всегда? — спросила Пэм.
— В какой-то степени.
— Как ты мог так жить? Меня после прошлой ночи до сих пор колотит.
— К этому со временем привыкаешь. — Малоун говорил искренне, хотя сам он уже давно устал от лжи, полуправды, невероятных фактов и предательств.
— Такая бесконечная гонка была тебе необходима?
Его тело было свинцовым от усталости, и он находился не в том настроении, чтобы вступать в очередную перепалку с бывшей женой.
— Нет, Пэм, я в ней не нуждался, но это была моя работа.
— Эгоист! Ты всегда был таким! Всегда!
— А ты у нас просто луч света в темном царстве. Заботливая жена, которая всегда и во всем поддерживает мужа. До такой степени заботливая, что забеременела от другого мужика, родила ребенка и в течение пятнадцати лет уверяла меня в том, что он — мой сын.
— Я вовсе не горжусь своим поступком, но ведь мы не знаем, сколько женщин забеременели от тебя, не так ли?
Малоун остановился. С этим надо было кончать.
— Если ты не закроешь рот, то добьешься того, что Гари по твоей милости убьют. Я — его единственная надежда на спасение, и капать мне на мозги сейчас не время.
Слова Малоуна словно разбудили ее, и на мгновение перед ним вновь возникла та Пэм, которую он когда-то любил. Ему хотелось, чтобы она осталась такой, но этого не произошло, и через несколько секунд на него снова смотрели мертвые глаза, в которых застыла сотня упреков.
— Показывай дорогу, — мрачно сказала она.
Они вошли в бальную залу.
Прямоугольное помещение тянулось на двести футов в длину. Высокие окна по обе стороны залы были глубоко утоплены в толстую каменную кладку, и из них на пол, напоминающий шахматную доску, падали косые лучи солнца. Несколько туристов слонялись по зале, восхищаясь огромными написанными маслом полотнами, на которых были изображены в основном батальные сцены.
В дальнем конце залы, у камина, стоял невысокий худой мужчина с рыжеватой шевелюрой. Малоун помнил его еще по группе «Магеллан». Ли Дюрант. В Атланте они пару раз разговаривали. Увидев, что Малоун заметил его, агент вышел из залы.
Малоун двинулся через залу и прошел в ту же дверь, в которой незадолго до этого исчез Дюрант.
Они прошли через несколько комнат, богато обставленных мебелью в стиле ренессанс и с коврами на стенах. Дюрант шел в пятидесяти футах впереди них. Внезапно он остановился.
