Вырвавшись на свободу, Найалл дрожащей рукой поднес зажигалку к сигарете и нервно затянулся. Сквозь замочную скважину ему было видно, как его грозный начальник снова принялся разглядывать клетку, в которую бросали неотправленные письма, — вид у него при этом был такой, будто он сильно подозревал, что юный Найалл одним своим присутствием в неположенный час осквернил сие священное место. Парень, вспомнив, что за письмо лежит в его рюкзаке, снова нервно затянулся. Нетвердыми шагами направившись к перекрестку, где благодаря падавшему на тротуар прямоугольнику света было более-менее светло, он вытащил из рюкзака конверт и наконец открыл его.
Внутри лежала какая-то черная книжка, скорее всего, записная — точно кусок надгробного камня с близлежащего кладбища, с невольной дрожью подумал суеверный Найалл.
Корешок на ощупь оказался шероховатым, из грубого хлопка. Наискось через всю обложку с задней стороны тянулась рваная, с зазубренными краями, прореха — как будто человек, державший записную книжку в руках, пытался защищаться ею. Найалл поднес ее к свету. Нет, похоже, ее все-таки использовали не для защиты, решил он, скорее, пытались засунуть в какую-то узкую щель, чтобы надежно спрятать от посторонних глаз, за батарею отопления, например. Наверное, в доме сильно топили, потому что на обложке остался опаленный след. Найалл почти не сомневался, что угадал, где Фиона прятала записную книжку от своей кровожадной тетки. Но вот что в ней? Мрачная, полная ужасающих подробностей повесть о пытках и издевательствах? Никому не известные номера счетов в банке? Возможно, даже карта, где спрятано сокровище?
— А ну, скатай губы, ты, идиот! — мысленно прикрикнул он на себя, пытаясь унять не в меру разгулявшееся воображение. — Это тебе не «Космобаза»!
Парень уже собирался открыть первую страницу, когда вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Кто-то, прильнув изнутри к окну магазина, с беспокойством разглядывал его.
— С вами все в порядке? — осведомился кассир, толстяк в белом переднике, щеки которого имели приятный оттенок спелой сливы. Что-то в его голосе заставило Найалла поспешно спрятать книжку.
— Естественно, — буркнул он.
— Ну и хорошо, — кивнул мужчина, отвернувшись к экрану телевизора, по которому показывали регби, и впившись зубами в нечто, что на расстоянии здорово смахивало на внушительный ломоть кекса.
Найалл, кивнув, зашагал к табачному киоску, где его терпеливо дожидался оставленный утром велосипед, — интересно, не забыл ли он снова повесить на него замок, гадал почтальон. А то ведь угонят. Но велосипед оказался на месте. Перевесив рюкзак на грудь, Найалл привычным жестом тронул педали, на которых краска уже осыпалась, словно осенние листья. Выехав на Даблин-стрит, он задрал голову и увидел в вышине чуть заметно мерцающие в темноте огни — какой-то самолет, направляясь к городу, шел на посадку. Время близилось к полуночи.
Машинально крутя педали и торопясь поскорее добраться до дома, Найалл не видел, конечно, как два нетерпеливых духа, словно струйки тумана, скользят вслед за ним вдоль дороги. Не слышал он и слабого гневного шепота двух погибших девушек, которые так боялись, что их страшная смерть будет забыта.
Вот если бы записная книжка Фионы попала в руки самому неустрашимому Слэшу Брауну, уж он-то наверняка схватился бы за самую крупнокалиберную из своих лазерных винтовок и при этом постарался бы ни на мгновение не отрывать взгляда от руля велосипеда. В конце концов, два потерявших всякое терпение призрака, устав гнаться за Найаллом, пристроились рядышком на руле прямо у него перед лицом и только что из кожи вон не лезли, пытаясь заставить его поскорее открыть записную книжку и приняться за чтение.
К тому времени, как Найалл переступил порог крошечной однокомнатной квартирки, которую он делил с Оскаром, тот уже успел съесть все, что ему оставил хозяин перед тем, как уйти из дома.
Когда Найалл только приехал в город (из одной гнусной дыры на самом краю света, как он туманно объяснял), никто и никогда не называл район, где он решил поселиться, иначе как «Нам». Найалл поначалу не понял, что это значит, тем более что в его представлении это сильно смахивало на то, как пропахшие порохом ветераны вьетнамской войны обычно небрежно бросают «Нам».[7] Однако он достаточно быстро сообразил, что нагромождение безликих башен, воздвигнутых тут в расчете на прирост городского населения, просто сработало строго наоборот, превратив «Нам» в нечто вроде урбанизированного гетто, уродливого нароста на месте очаровательного квартала в духе древней восточногерманской республики.
Семь зданий, каждое из которых было названо в честь одной из пушек, чьи голоса гремели во время Пасхального восстания 1916 года,[8] когда кучка ирландских повстанцев, пытаясь возродить нацию, рискнула жизнью, выступив против мощи британской армии, теперь своим исполинским шиком портили великолепие Северного Дублина. Местные активисты, оскорбленная национальная гордость которых заставляла их кричать о «бельме на глазу города», уже почти добились того, чтобы эти «шедевры» наконец принялись сносить один за другим, однако высотка, в которой обитал Найалл, похожая на конструктор Лего и носившая гордое имя Планкетт-Тауэр, все еще вставала на горизонте всякий раз, когда он направлял свои стопы к дому. «Нам» обладал свойством мгновенно испортить самое хорошее настроение, при одном только взгляде на него у человека опускались руки. И это даже при том количестве парков, которое тут разбили в последние годы. Кого они дурачат, мрачно спрашивал себя Найалл. Этот район никогда не бросался в глаза особой жизнерадостностью — и вряд ли когда будет. Основными обитателями его были всякие гопники, типичные аборигены подобных гетто, вроде того, что и доныне существует в Восточном Дублине, вечно слоняющиеся по городу с фальшивым выигрышным лотерейным билетом и остро заточенной монеткой для разрезания кошельков в кармане. Для них и им подобных такие районы навсегда останутся райскими кущами их прошлого и к черту возрождение города, считали они.
Но Оскару не было до них никакого дела — и плевать он хотел на их заботы, во всяком случае, пока в миске имелось вдоволь еды. Рыжий с полосками котяра, услышав, как открылась дверь, только равнодушно моргнул и вспрыгнул на стул, дав возможность хозяину вдосталь полюбоваться видом того хаоса, который он любовно сотворил в комнате в отместку за его долгое отсутствие: одним изгрызенным телефонным проводом, двумя обкусанными батончиками «Марс» и по меньше мере дюжиной чайных пакетиков, которые Оскар притащил из кухни, чтобы вволю наиграться ими — обычно притворившись, что принимает пакетик за мышь, он хищно наскакивал на него, а потом трепал, пока не превращал в ошметки, после чего сыто жмурился, и нахальная физиономия его принимала особенно умиротворенный, ленивый и довольный вид.
— Спасибо, рыжий паскуда, я тоже тебя люблю, — проворчал Найалл, привычно приступая к уборке. Это не заняло много времени, и очень скоро парень уже сидел за своим рабочим столом, к которому Оскар обычно и близко не подходил, поскольку терпеть не мог запах чернил и самого вида ручек. Замурлыкав, кот повернул голову в ту сторону, откуда над серым океаном цементных построек должны были появиться первые лучи света, способные пробиться даже сквозь отродясь не мытые окна квартиры на двенадцатом этаже.
Найалл, вытащив из рюкзака книжку в черном переплете, нетерпеливо раскрыл ее, направив на нее свет самой мощной из имевшихся в его доме ламп, которыми обычно пользуются чертежники. Ему сразу же бросились в глаза жирно выведенные на переплете буквы «Ф» и «У» — кто-то, видимо, раз за разом обводил их шариковой ручкой, так что чернила глубоко въелись в ткань. Фиона Уэлш? В этом не было бы ничего удивительного, подумал он. Но лучше не торопиться с выводами, решил Найалл, а посмотреть, что будет дальше. Он подождал, надеясь, что Оскар подаст ему знак продолжать, но наевшийся сахара кот просто бросил на хозяина хорошо знакомый тому невозмутимый взгляд, словно говоривший: «Даже если гром небесный грянет, чтобы покарать тебя за то, что ты откроешь эту книжку, все равно на голодный желудок я спать не лягу, и не надейся! Так что делай свое дело, тупица, и увидишь, до какой степени мне на это плевать».
Наверное, стоит позвонить в полицию, промелькнуло у Найалла в голове. Да… это будет правильно. Какое-то время осторожно взвешивая записную книжку в руке, он размышлял над этим. А вдруг это улика. Она может оказаться важной, пролить свет на преступление и даже помочь в раскрытии тройного убийства. Уши Найалла загорелись огнем. «Найалл Клири — герой города» — вспыхнули у него в голове завтрашние заголовки газет. Он уже взялся за телефон. И тут же, точно обжегшись, бросил трубку. Рука его воровато погладила записную книжку.
