Очень неприятный момент. Нет ничего более унизительного, чем стоять с протянутой рукой, когда твой жест игнорируют. Довольно глупо продолжать так стоять, но еще хуже — убрать руку. Поэтому он решил ждать, когда мистер Хоби ответит на его рукопожатие. Неожиданно тот пошевелился, оттолкнулся от стола левой рукой и вытащил правую, чтобы поздороваться со Стоуном. Только это была не рука, а металлический крюк, который торчал из манжета. Не искусственная рука или сложный протез, а самый обычный крюк в форме заглавной буквы J, сделанный из сверкающей нержавеющей стали и отполированный до блеска. Стоун собрался было его пожать, но тут же убрал руку и замер на месте. По здоровой стороне лица мистера Хоби промелькнула мягкая улыбка, словно его совсем не обидело поведение Стоуна.
— Меня называют Крюк Хоби, — сказал он и сел со строгим выражением на лице, подняв свой крюк вверх, словно экспонат для изучения.
Стоун сглотнул и попытался успокоиться. На мгновение у него мелькнула мысль предложить для рукопожатия левую руку. Он знал, что некоторые люди так поступают. У его дяди был удар, и последние десять лет своей жизни он всегда протягивал левую руку для рукопожатия.
— Присаживайтесь, — предложил Крюк Хоби.
Стоун с благодарностью кивнул и, сделав несколько шагов назад, уселся на край дивана. Он оказался боком к столу, но радовался уже тому, что можно чем-то заняться. Хоби посмотрел на него и положил руку на стол. Крюк ударил о деревянную поверхность с глухим металлическим стуком.
— Вы хотите взять взаймы, — сказал Хоби.
Обожженная сторона его лица не двигалась, она была толстой и жесткой, как спина крокодила. Внутри у Стоуна все сжалось, и он посмотрел на кофейный столик. Затем кивнул и принялся разглаживать брюки на коленях. Снова кивнул и попытался вспомнить свой план действий.
— Мне нужно залатать дыры, — сказал он. — Шесть недель, один миллион сто тысяч долларов.
— Банк? — спросил Хоби.
Стоун уставился в пол. Столешница была из стекла, а под ней лежал ковер с великолепным узором. Стоун с умным видом пожал плечами, словно хотел вместить в этот простой жест целых сто пунктов тайной стратегии бизнесмена, имеющего дело с человеком, которого он даже подумать не может оскорбить предположением, будто тот о них не знает.
— Я предпочитаю к ним не обращаться, — сказал он. — Разумеется, у нас есть заемное соглашение, но я получил выгодный процент на основании того, что это фиксированная сумма и фиксированный срок, без дополнительных условий. Надеюсь, вы понимаете, что мне не хочется нарушать нашу договоренность из-за такой небольшой суммы.
Хоби пошевелил правой рукой, и крюк заскрежетал по дереву.
— Все это ерунда, мистер Стоун, — тихо сказал он.
Стоун ничего не ответил, он прислушивался к скрежету крюка.
— Вы служили? — спросил его Хоби.
— Что, простите?
— В армии были? Во Вьетнаме?
Стоун с трудом сглотнул. Вот откуда ожоги и крюк.
— Нет, — сказал он. — У меня была отсрочка из-за колледжа. Я очень хотел туда попасть, разумеется, но к тому моменту, когда я получил диплом, война закончилась.
Хоби едва заметно кивнул.
— Я там был, — сообщил он. — И один из уроков, которые я там получил, заключается в важности сбора сведений. Я применяю его в своем бизнесе.
В темном офисе повисло молчание. Стоун кивнул, повернул голову и посмотрел на край стола. Изменил свой первоначальный план.
— Ладно, — сказал он. — Надеюсь, вы не станете винить меня за то, что я попытался сделать вид, будто у нас все не так уж плохо.
— Вы практически по уши в дерьме, — сказал Хоби. — На самом деле вы платите своему банку самый высокий процент, и новый заем вам ни за что не дадут. Однако вы неплохо справляетесь, пытаясь выбраться из ситуации, в которой оказались. Вам это почти удалось.
— Почти, — согласился с ним Стоун. — Нам нужно шесть недель и один миллион сто тысяч долларов.
— Как и все люди, я специализируюсь на определенных делах, — проговорил Хоби. — На делах вроде вашего. Когда у солидных предприятий возникают временные и ограниченные проблемы дефицита. Проблемы, которые не могут решить банки, потому что они специализируются в других областях, иными словами, лишены воображения и отличаются невероятной тупостью.
Он снова пошевелил крюком, и тот заскрежетал по поверхности дубового стола.
— У меня вполне разумные цены, — продолжал он. — Я не ростовщик. Речь не идет о ста процентах. Думаю, я смогу одолжить вам требуемую сумму под шесть процентов на шесть недель.
Стоун снова провел ладонями по коленям брюк. Шесть процентов на шесть недель? Сколько это в год? Почти пятьдесят два. Он возьмет один миллион сто тысяч сейчас, а через шесть недель полностью его вернет плюс шестьдесят шесть тысяч долларов. Одиннадцать тысяч в неделю. Да, не ростовщические условия. Однако близко к тому. Но, по крайней мере, Хоби не отказал в займе.
— А как насчет гарантий? — спросил Стоун.
— Я возьму акциями, — ответил Хоби.
Стоун заставил себя поднять голову и посмотреть на него. Видимо, это своего рода проверка? Он с трудом сглотнул и решил, что сейчас, когда дело уже почти сделано, нужно быть честным.
— Акции ничего не стоят, — тихо проговорил он.
Хоби кивнул своей ужасной головой, как будто ответ Стоуна доставил ему удовольствие.
— Сейчас не стоят, — сказал он. — Но ведь скоро положение изменится, не так ли?
— Только после того, как ваш риск закончится, — ответил Стоун. — Таков парадокс. Акции поднимутся в цене, когда я верну вам долг и ситуация стабилизируется.
— Вот тогда я и получу прибыль, — сказал Хоби. — Я ведь не говорю о временной передаче акций. Я намерен получить и сохранить ваши акции.
— Сохранить? — переспросил Стоун, который не смог скрыть удивления.
Пятьдесят два процента прибыли и еще акции в подарок?
— Я всегда так поступаю, — пояснил Хоби. — Отнесите это на счет моей сентиментальности. Мне нравится владеть частью бизнеса, которому я помогаю. Многие с радостью соглашаются на такое условие.
Стоун сглотнул, отвернулся, задумался над вариантами, которые у него имелись. Пожал плечами.
— Хорошо, — сказал он. — Думаю, мы договоримся.
Хоби открыл левый ящик стола и достал оттуда печатный бланк, который подтолкнул в сторону Стоуна.
— Я подготовил договор, — сказал он.
Стоун дотянулся со своего дивана и взял бумагу. Это было соглашение о займе в один миллион сто тысяч долларов на шесть недель под шесть процентов и стандартный договор о передаче пакета акций. Пакета, который недавно стоил миллион долларов и, возможно, будет стоить столько же в ближайшем времени. Стоун удивленно заморгал.
— Иначе никак нельзя, — заявил Хоби. — Я же говорил вам, что специализируюсь на делах, подобных вашему. А правда состоит в том, что вы больше нигде ничего не получите.
Хоби сидел в шести футах от него за своим столом, но у Стоуна вдруг возникло ощущение, будто он оказался рядом с ним на диване, его ужасное лицо находится всего в нескольких дюймах от его собственного лица, а сверкающий крюк вгрызается в его внутренности. Он кивнул, сделав едва заметное движение головой, и стал искать в пиджаке свою толстую перьевую ручку «Монблан». Затем наклонился и поставил в двух местах свою подпись, ощущая под бумагой холодную стеклянную поверхность кофейного столика. Хоби не сводил с него глаз.
— Полагаю, вы хотите, чтобы деньги поступили на ваш операционный счет? — спросил он. — Чтобы их не видели другие банки?
Стоун кивнул словно в забытьи.
— Это было бы очень хорошо, — сказал он.
Хоби сделал у себя пометку.
— Они поступят на ваш счет через час.
— Спасибо, — сказал Стоун, чувствуя, что так будет правильно.
— Вот теперь я действительно рискую, — заметил Хоби. — Шесть недель, и никаких реальных гарантий. Очень неприятное чувство.
— Проблем не будет, — сказал Стоун, глядя в пол.
Хоби кивнул:
— Уверен, что не будет.
Он наклонился вперед и нажал на кнопку интеркома, которая находилась перед ним. Стоун услышал, как в приемной едва слышно прозвучал сигнал.
— Досье Стоуна, пожалуйста, — сказал Хоби в микрофон.
На мгновение воцарилась тишина, затем дверь открылась и к столу Хоби подошел секретарь. Он наклонился и положил перед Хоби тонкую зеленую папку, которую держал в руках. После этого вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Хоби при помощи крюка подтолкнул папку к краю стола.
— Посмотрите, — предложил он.
Стоун взял папку, открыл ее и увидел фотографии. Несколько больших черно-белых фотографий, восемь на десять дюймов, на глянцевой бумаге. На первом снимке, явно сделанном из машины, стоявшей в конце его подъездной дороги, был изображен его дом. На втором, снятом при помощи длиннофокусного объектива, — его жена Мэрилин в саду. На третьем — Мэрилин, выходящая из салона красоты, в котором регулярно бывала. Зернистая картинка, длиннофокусный объектив. Явно из какого-то укрытия, тайно. На четвертой фотографии — крупным планом номер ее БМВ.
