— Пожалуйста, — ответила она.
Ее глаза напомнили ему глаза животного, которое мучается, и он расстроился. Пожалуй, это ужасно — вот так уйти и оставить ее в таком состоянии. Но чем он может помочь? Он поднялся по лестнице из подвала, прошел через пустую прихожую и открыл парадную дверь. Мальчик сидел сгорбившись. Вероятно, он не пошевелился с тех пор, как Фентон вошел в дом.
— Пошли, Джонни, — сказал он. — Я отведу тебя вниз к маме.
Ребенок дал отвязать себя. Он так же апатичен, как эта женщина.
Что за безнадежная пара, подумал Фентон. Они действительно должны быть у кого-то на попечении, в каком-нибудь благотворительном учреждении — ведь существуют же, вероятно, какие-то места, где заботятся о таких людях. Он снес ребенка по лестнице и посадил на его стул у кухонного стола.
— Как насчет его чая? — спросил он.
— Сейчас приготовлю, — ответила мадам Кауфман.
Она вышла из спальни, шаркая, все еще обернутая в одеяло, с каким-то бумажным свертком, перевязанным бечевкой.
— Что это? — спросил он.
— Мусор, — ответила она. — Не могли бы вы выбросить его вместе с вашим? Мусорщики придут только на следующей неделе.
Он взял сверток и выждал минуту, размышляя, что же еще сделать для нее.
— Ну вот, — проговорил он неловко, — у меня как-то неспокойно на душе. Вы уверены, что вам больше ничего не нужно?
— Да, — сказала она. Она даже не назвала его мистером Симсом, не попыталась улыбнуться или протянуть руку. В ее глазах даже нет укора. В них безмолвие.
— Я пришлю вам открытку из Шотландии, — сказал он и потрепал Джонни по головке. — Пока, — добавил он. Обычно он никогда не употреблял это нелепое выражение. Затем он вышел с черного хода, завернул за угол дома и, пройдя через ворота, пошел по Боултинг-стрит. У него было тяжелое чувство, что он вел себя как-то нехорошо, проявил мало участия. Следовало взять инициативу в свои руки и заставить ее показаться врачу.
Сентябрьское небо было покрыто облаками, а набережная Виктории пыльная, унылая. Деревья в парке Баттерси по-осеннему печальные и увядшие. Слишком тусклые, слишком коричневые. Конец лета. Как хорошо уехать сейчас в Шотландию, вдохнуть чистый холодный воздух.
Он развернул свой сверток и начал выбрасывать «брак» в реку. Эскиз головы Джонни действительно никуда не годится. Попытка изобразить кошку. Холст, который уже нельзя использовать, так как он чем-то выпачкан. Все это полетело с моста и было унесено течением. Холст поплыл, как спичечный коробок, белый и хрупкий, и было немного печально смотреть, как он исчезает из виду.
Он пошел по набережной обратно, к своему дому, и, перед тем как свернуть, чтобы перейти через дорогу, вдруг вспомнил, что все еще несет бумажный сверток мадам Кауфман. Он забыл выбросить его вместе со своим «браком», поскольку засмотрелся на то, как исчезает его собственный мусор.
Фентон хотел было бросить сверток в реку, как вдруг заметил, что за ним наблюдает полицейский с противоположной стороны улицы. Его охватило беспокойное чувство, что воспрещается подобным образом избавляться от мусора. Смутившись, он пошел дальше и, пройдя сто ярдов, оглянулся через плечо. Полицейский все еще пристально смотрел ему вслед. Как ни нелепо, он почувствовал себя виноватым. Сильная рука закона. Он продолжал идти, небрежно размахивая свертком и мурлыкая какую-то песенку. К черту реку — он выбросит сверток в какую-нибудь мусорную урну в парке Челсийского инвалидного дома.
Он завернул в парк и бросил сверток в первую же урну, поверх двух-трех газет и кожуры от апельсина. В этом нет никакого правонарушения. Фентону было видно, как этот дуралей полицейский наблюдает за ним через ограду, но он постарался и виду не подать этому типу, что заметил его. Можно подумать, что он пытается избавиться от бомбы! Потом он быстро зашагал домой и, уже поднимаясь по лестнице, вспомнил, что Альхузоны придут на обед. Традиционный обед перед отпуском. Теперь эта мысль не вызвала у него тоску, как раньше. Он поболтает с ними обоими о Шотландии, и у него не возникнет ощущения, что он задыхается в ловушке. Ну и вылупил бы глаза Джек Альхузон, знай он, как проводит Фентон вторую половину дня! Он бы ушам своим не поверил!
— Хелло, ты сегодня рано, — сказала Эдна, которая занималась цветами в гостиной.
— Да, — ответил он. — Я заранее привел все в порядок в конторе. Пожалуй, я займусь составлением маршрута. Я с нетерпением ожидаю поездку на север.
— Я так рада, — сказала она. — Я боялась, что тебе надоело каждый год ездить в Шотландию. А у тебя совсем не усталый вид. Ты давно так хорошо не выглядел.
Она поцеловала его в щеку, и он тоже поцеловал ее, очень довольный. Улыбаясь, он пошел подбирать свои карты. Она не знает, что ее муж — гений.
Появились Альхузоны и как раз садились обедать, когда зазвонил колокольчик у парадной двери.
— Кто бы это мог быть? — воскликнула Эдна. — Только не говори мне, что мы пригласили кого-то еще и начисто забыли об этом.
— Я не оплатил счет за электричество, — сказал Фентон. — Прислали отключить нас, и мы останемся без суфле.
Он застыл над цыпленком, которого разрезал, и Альхузоны рассмеялись.
— Я схожу, — сказала Эдна. — Не смею отрывать Мэй от кухни. Теперь вы знаете меню — это суфле.
Через несколько минут она вернулась, и на лице ее было написано недоумение и озадаченность.
— Это не электрик, это полиция, — сказала она.
— Полиция? — переспросил Фентон.
Джек Альхузон погрозил пальцем.
— Я так и думал, — сказал он. — На этот раз ты допрыгался, старина.
Фентон положил нож для нарезания мяса.
— Серьезно, Эдна, что им нужно? — спросил он.
— Понятия не имею, — ответила она. — Один — обычный полицейский, второй, по-моему, тоже, но только в штатском. Они хотят побеседовать с хозяином дома.
Фентон пожал плечами.
— Вы продолжайте, — обратился он к жене. — Попробую отделаться от них. Возможно, они перепутали адрес.
Он вышел из столовой в переднюю, но как только увидел полицейского в форме, выражение его лица изменилось. Он узнал человека, наблюдавшего за ним на набережной Виктории.
— Добрый вечер, — сказал он. — Что вам угодно?
Человек в штатском взял инициативу в свои руки.
— Вы случайно не проходили через парк Челсийского инвалидного дома сегодня во второй половине дня, сэр? — осведомился он. Оба пристально смотрели на Фентона, и он понял, что отрицать бесполезно.
— Да, — сказал он, — да, проходил.
— У вас в руках был сверток?
— Кажется, был.
— Вы бросили этот сверток в мусорную урну у входа на набережную, сэр?
— Да, бросил.
— Не затруднит ли вас сказать нам, что было в свертке?
— Понятия не имею.
— Я могу иначе сформулировать вопрос, сэр. Не могли бы вы сказать нам, откуда у вас этот сверток?
Фентон колебался. Куда они клонят? Не нравится ему их метод допроса.
— Не понимаю, какое это может иметь к вам отношение, — сказал он. — Бросать мусор в урну никому не возбраняется, не так ли?
— Не всякий мусор, — сказал человек в штатском.
Фентон перевел взгляд с одного на другого. У них были серьезные лица.
— Не возражаете, если я задам вам вопрос? — сказал он.
— Нет, сэр.
— Вы знаете, что было в свертке?
— Да.
— Вы хотите сказать, что этот полицейский — помнится, я проходил мимо него, когда он был на посту, — фактически преследовал меня и вынул сверток, после того как я бросил его в урну?
— Верно.
— Весьма необычный поступок. Полагаю, он принес бы гораздо больше пользы, если бы занимался своими прямыми обязанностями.
— Дело в том, что в его прямые обязанности как раз и входит наблюдение за людьми, которые ведут себя подозрительно.
Фентон начал раздражаться.
— В моем поведении не было абсолютно ничего подозрительного, — заявил он. — Дело в том, что сегодня днем я собрал всякое барахло в своей конторе — у меня привычка выбрасывать мусор в реку по пути домой, а заодно кормить чаек. Сегодня я собирался, как обычно, выбросить свой пакет, как вдруг заметил, что вот этот полицейский смотрит в мою сторону. Мне пришло в голову, что, наверно, воспрещается выбрасывать мусор в реку, и я решил бросить его в мусорную урну.
Двое мужчин продолжали пристально смотреть на него.
— Вы только что заявили, что не знаете, что находилось в свертке, — сказал человек в штатском, — тогда как сейчас утверждаете, что там был мусор из конторы. Какое утверждение верно?
У Фентона появилось ощущение, что его загоняют в угол.
— Оба утверждения верны, — огрызнулся он. — Этот сверток мне завернули сегодня в конторе, и я не знаю, что туда положили. Иногда они кладут черствое печенье для чаек, и тогда я разворачиваю сверток и бросаю птицам крошки по пути домой, как уже говорил вам.
