– Бен, ты не понимаешь, – продолжал Тодд. – Эта Ким Армстронг такая страшная. Боюсь, когда-нибудь она заколдует меня и превратит в евнуха.
– Слушай, может, хватит?
– Нет, я серьезно, Бен. Говорят, однажды она прокляла Оззи Кларка из дорожной полиции, и его яйца ссохлись и стали как орешки кешью. Доктора вообще ничего не могли понять. Он несколько недель сидел на больничном.
– Тодд…
– Ну что – Тодд? Разве не сидел?
– У Оззи Кларка болела спина. У него выпадение диска.
– Это официальная версия. Не дай себя убаюкать ложному чувству безопасности. Как бы то ни было, нам все равно повезло. Армстронг сейчас не оторвешь от ее педофильского дела. Уж наверняка подготовила парочку арестов. Эта малютка, которую убили…
– Тодд, я в курсе.
– А Хитченса срочно вызвали из отпуска. Ты же знаешь, что он недавно переехал в новый дом со своей рыжеволосой медсестричкой? Так что ему тоже не позавидуешь. Да, у всех свои погремушки. Я и сам жду не дождусь, куда бы уехать на чуток.
В Бэйкуэлле была пробка, и Уининк осторожно свернул на объездную дорогу, проходившую мимо мукомольного завода. Ну ни дать ни взять – еще один пенсионер, выехавший воскресным вечером на загородную прогулку.
– Тодд, может, поедем чуть быстрее?
– Мм, дорога скользкая – листьев много нападало, – ответил Уининк. – Осторожность никогда не помешает.
Атмосфера на пустоши была удручающей. Купер почти чувствовал себя виноватым за то предвкушение, которое не оставляло его даже в машине рядом с Тоддом Уининком. По периметру поляны с камнями натянули ограничительную ленту, и прожектора освещали небольшой тент в центре. Другие ленты обозначали проход в несколько ярдов к зарослям вереска. Ленты перекручивались и глухо хлопали на ветру, словно толпа футбольных болельщиков, вяло поддерживающая свою команду.
– Небольшой дождь выпал вечером в четверг, но к утру все высохло, – доложил Купер.
Сразу несколько человек повернулись к нему. Хитченс вскинул бровь, но Тэлби кивнул.
– Сегодня утром земля была достаточно сухой, чтобы копать сахарную свеклу, – пояснил Купер. Он провел пальцем по впадинке на вершине одного из камней. – С другой стороны, с тех пор солнца было не столько, чтобы влага высохла там, где до нее не доставал ветер.
Купер вдруг заметил странные взгляды окружающих.
– Вы же меня об этом спрашивали, – словно оправдываясь, произнес он.
Хитченс пожал плечами. На нем были старая спортивная куртка и джинсы, и он вполне мог в свое время играть в регби, пока не достиг того возраста, когда больше риска получить травму не от противника, а из-за собственной неповоротливости.
– Страйд может быть именем?
– Вряд ли убийца будет писать свое имя на грязи… – усомнился Тэлби. – И эти камни…
– Девять Девственниц, – подсказал Купер.
– Что все это значит?
– Это место погребения времен бронзового века. Но местные жители называют эти камни Девственницами. Есть легенда…
– Сколько им лет?
– Около трех с половиной тысяч.
– Значит, это последние девственницы в Дербишире, – пошутил Хитченс.
Купер молча смотрел, как криминалисты осторожно соскабливают крошечное пятнышко окровавленной земли с того места, где лежало тело, а ветер уже унес вместе с опавшими листьями едва слышный смех.
Вскоре наверняка прибудет руководитель из другого отделения, он-то и будет вести это дело. Ну да, поворчит, что до сих пор эта вакансия в эдендейлском отделении свободна, а значит, ему пришлось сорваться с собственного участка, где его ждут не менее важные расследования.
Но это уже второе нападение на женщину, практически в одном и том же месте, и на сей раз жертва мертва. Паника будет расти, и то, что знает начальство, вскоре сможет узнать и свинья.
Бен Купер хорошо знал Рингхэмскую пустошь, но вдруг обнаружил, что местность вокруг Девяти Девственниц вызывает у него тревогу, чего раньше никогда не случалось. Атмосфера была какой-то необычной. В отличие от других случаев убийства, в расследовании которых он принимал участие, место этого преступления не было ни темным, ни давящим. Очень часто убийцами становятся близкие родственники, обычно члены той же семьи, когда накал эмоций достигает предела и кто-то не выдерживает и доходит до крайности. Но здесь, в месте, где природа, как и тысячи лет назад, живет по своим собственным законам, он ощущал лишь бескрайнее пространство и остановившееся время. На этой почти пустой сцене времена года бесконечно сменяли друг друга, словно в медленном танце, – природа перекатывалась от жизни к смерти и снова к жизни.
Со временем Купер научился держать свои мысли при себе. Большинство высших полицейских чинов, таких как старший инспектор Тэлби, считали себя рациональными и практичными людьми. Тэлби был родом из Ноттингема, его воспитали городские улицы и средняя школа. Воображение он считал принадлежностью бенов куперов, чем-то вроде местной особенности – странной черты характера, унаследованной населением Дербишира от далеких кельтских предков.
Купер перевел взгляд на своих коллег-полицейских. Некоторые, похоже, совсем потерялись вдали от реалий двадцать первого века. И словно подчеркивая эту мысль, снизу, из долины, донесся звук отходившего паровоза.
– Это поезд, – сказал Купер.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался Тэлби.
– Там – железная дорога Пик-парка. По ней ходят отреставрированные паровозы. Ну, для туристов.
Прожектора выхватили повисшую над долиной белую струйку дыма. Ветер сдул ее по направлению к Матлоку, и там она растворилась в темноте, вслед за удалявшимся пыхтением паровоза.
Тэлби круто развернулся.
– Пора поговорить со смотрителями, – сказал он.
– Нам понадобится нормальное освещение, – обратился к нему старший криминалист, – если вы действительно хотите, чтобы мы сделали качественные фотографии этой надписи.
– Поверьте мне, – сказал Тэлби, – я хочу все.
Бену Куперу молодой смотритель показался смутно знакомым. Но, с другой стороны, он знал многих Руперов: один был его учителем математики в школе, другой – владельцем гаража на Бакстон-роуд, а однажды он даже арестовал некоего Рупера. Все они наверняка были родственниками.
Марк оказался высоким молодым человеком. Его широкие плечи не совсем соответствовали прочей его комплекции. Пожалуй, ему не мешало бы немного подкачать мышцы, в остальном он был стройным и довольно крепким. Вероятно, какое-то время назад его вытошнило – на его красной куртке смотрителя Пик-парка остался едва заметный характерный след. В инструкторском центре на Партридж-кросс Марка отпаивали горячим чаем. Но даже бодрящий напиток ничего не мог поделать с бледностью Рупера, хотя, похоже, все-таки заставил его почки заработать в полную силу. Когда прибыла полиция, молодой человек как раз выходил из туалета.
Марк неуверенно присел на стул. Представившись, старший инспектор Тэлби начал допрос.
– Я обходил пустошь, – рассказывал Марк. – Рингхэмскую пустошь. Шел по маршруту с востока в сторону Девственниц.
– Это каменный круг.
– Один из каменных кругов. Но самый знаменитый.
– Продолжайте.
– Я уже подходил к Девственницам, когда заметил велосипед.
– Подождите. До этого вы кого-нибудь видели на пустоши?
– Никого. Все было спокойно.
– Точно никого? Постарайтесь припомнить все с того момента, как вы отправились в обход.
Марк отрешенно смотрел в окно. Купер проследил за его взглядом. Снаружи стоял серебристый «лендровер» с тонкой красной полосой. Над отличительным знаком смотрительской службы парка на его крыше в бледном небе возвышался темный горб холма.
– Ну, у другого края пустоши, в поле, работал один человек – чинил ворота. Я видел его и раньше. Больше никого не было.
– Ладно. Опишите велосипед, – сказал Тэлби.
Теперь Марк, похоже, почувствовал себя увереннее. Он вынул из кармана куртки небольшой блокнот и раскрыл его. Но говорил он, не заглядывая в записи. Его память все еще цепко держала увиденное.
– Желтый «доус», такие выдаются у нас напрокат. Его бросили в зарослях вереска, в березовой рощице. Одно колесо было снято. Я еще подумал: кто-то взял его напрокат, но затем попал в аварию и просто бросил. Иногда так делают.
– Кто делает?
– Ну, понимаете… посетители. Туристы. Сами оставят где-нибудь велосипед, а скажут, что его украли или он потерялся, и все такое. Вы не поверите, чего только люди не врут.
– Вы прикасались к велосипеду?
– Нет.
– Марк, вы в этом уверены?
– Да. Я просто записал номер. На случай, если это один из прокатных велосипедов. И… ведь он прокатный?
– Да.
Купер расслышал нотку удовлетворения в голосе старшего инспектора. Велосипед, взятый напрокат, крайне упрощал выяснение личности жертвы. В пункте проката должны были остаться ее полное имя, адрес и данные документа, подтверждающего личность. Уже выяснилось, что убитую звали Дженни Уэстон, тридцать лет, в разводе. Работала менеджером по продажам в большой страховой компании в Шеффилде. Поскольку у нее оставалось несколько неиспользованных отпускных дней, а год подходил к концу, она взяла неделю отпуска. С ее родителями уже связались, и отец выехал на формальное опознание тела. Если бы всегда все было так просто.
