Наконец Рейкс связался с автосервисом и договорился, чтобы его машину вытащили. Положив трубку, он повернулся к коменданту, показывая измазанные руки:
— Здесь можно умыться?
Он уже знал где. Судя по плану, уборная стояла у главной дороги, между шестым и восьмым бараками. Комендант подсказал, куда идти, и Рейкс побрел по тропинке.
Умывался он в полном одиночестве. Из окна виднелся пятый барак: стоял напротив, фасадом к дороге. Простой врезной замок, самая обычная дверь, по обе стороны от нее — окна без ставен.
Мимо проехал на велосипеде солдат в полевой форме, он насвистывал песенку.
Рейкс вышел из уборной через задний выход и обогнул шестой барак, точной такой же, как пятый. Сзади оказалась еще одна дверь. Вернувшись, Рейкс поблагодарил коменданта и направился к машине ждать тягач.
В половине пятого он был в Лондоне.
Белла Виккерс уже все приготовила. На столе ждали три оранжевые папки, две фунтовые бумажки и монетка в три шиллинга.
— А это что? — Он кивнул на деньги.
— Сдача. — Белла показала левую руку. На среднем пальце красовалось золотое обручальное кольцо. — Вы обрадуетесь, услышав, как легко оно мне досталось. Правда, помощник ювелира шлепнул меня разок ниже поясницы. Он был, конечно, уверен, что я собираюсь провести выходные с любовником. Сарлинг тоже заметил кольцо. Он весело расхохотался. По крайней мере, мне так показалось.
— Купите на эти деньги дешевого бренди. Не хочу разбавлять «Хайнс» элем, — сказал Рейкс, слегка сбитый с толку поведением Беллы.
— Понятно. Теперь, раз мы поженились, придется экономить.
Он улыбнулся:
— То, чем мы займемся во время медового месяца, вас удивит.
Он сел и взял папки. Кроме Бернерса (его пока можно не трогать), Рейксу нужен был еще один человек.
На другой день он поехал к нему.
Джордж Гилпин бросил в костер старую покрышку и отступил от огня, зная, что резина вот-вот лопнет, оплавится и вспыхнет сильным, желтым от серы пламенем. Поднимутся черные потоки маслянистой сажи, и через полчаса какой-нибудь сосед обязательно позвонит с жалобой. Так бывало каждый четверг, когда он разжигал костер. Ну и пусть. В гараже должен быть порядок, и всегда найдется, что сжечь: коробки, ящики, старые покрышки, грязную ветошь. Сбоку вырвался длинный, похожий на саблю, язык пламени, изогнулся дугой, оторвавшись от остальных. Гилпин смотрел на него, и радость светилась на его красном потном лице. Удивительная штука — огонь.
Из гаража — он был устроен под домом — вышла жена в голубом комбинезоне с вышитыми на груди красными буквами «Гараж Гилпина». Большая волна дыма, поднятая ветром, заставила Джорджа отступить еще на несколько шагов, и он увидел жену. Кто-то, должно быть, уже позвонил.
«Ей идет даже комбинезон, — подумал Гилпин. — Фигура — вот что у нее есть. Тело, которое, несмотря на одежду, так и кричит о себе. Мягкое, розовое, полное — местами даже слишком, — словом, такое, какое составляет одно из удовольствий жизни мужчины».
Когда жена подошла, он положил руку ей на бедро, потом обнял за талию. Ее жесткие светлые волосы щекотали ему щеку.
— Кто там, старушка? Не тот ли старый олух, что протер ее до дыр? — Гилпин кивнул на покрышку. — Весь корд перемолотил. Только это и умеют.
— Да нет. Какой-то парень приехал. Интересуется машиной.
— Тогда скажи этому другу… Какой машиной?
— Фургоном «Зефир».
— Не худо бы сбыть его с рук. Ничего костерчик, а? Надо сжечь мусор. — Он ущипнул ее за грудь. — Оставь мне этот кусочек на ночь, любовь моя.
Она хлопнула мужа по широкой спине и пошла обратно. Гилпин умылся, надел красный с белыми горошками галстук и натянул пиджак. Чуть-чуть вытащил из нагрудного кармана платок и одобряюще кивнул зеркалу. «Старый добрый Джорджи, приятный маленький бизнес, в бумажнике всегда есть лишняя пятерка, которую можно просадить в пивной, напоить всех и познакомить с женой… но руки прочь от нее; нет, я вот о чем: на днях мы вернулись с Майорки, где она местами сгорела на солнце… „Зефир“, что ли? Сотни три с половиной выйдет, сам за него двести семьдесят заплатил. На худой конец триста тридцать пять, и ни пенни меньше».
Он покачал головой, ворча на самого себя в зеркало: «Ты живешь слишком хорошо, Джорджи. Тебе всего сорок с небольшим, а ты уже расплылся. Пиво, наверно».
У фургона стоял довольно приятный парень. И не подумает, что его обдурят на сотнягу. С такими нечего церемониться и ходить вокруг да около.
Иногда с ними сил никаких не было, некоторые торговались до последнего пенни, давали в придачу пару старых шагомеров и ружье, да еще спрашивали, нельзя ли купить в рассрочку. Такие живут не по доходам, все хотят не отстать от соседей. Сегодня у одного появился цветной телевизор, а завтра, глядишь, цветные телики уже по всей улице. Жены обегают все магазина, лишь бы сэкономить пару пенсов, все перекошенные, только и ждут, как бы наорать на детей, когда те придут из школы. Да, жутко тяжелая кое у кого жизнь, и ведь сами в этом виноваты.
— Мистер Гилпин?
Приятный голос, культурный. Такой в старости не купишь.
— Мое имя Смит. — Парень протянул руку.
— Рад познакомиться, мистер Смит. — Гилпин быстро пожал ее. — Неплохая машина, а? Вы вроде такую и ищете. Набегала немного. Мы-то с вами понимаем, как это важно. Однако вам повезло, вы уперлись прямо в то, что вам надо. Видите, как новенькая.
— Можно на ней прокатиться?
— Почему нет? Если хотите, то до Джон О'Гроутс и обратно.
Усмехнувшись, Джордж Гилпин снял с машины табличку с надписью: «Недельная плата — 400 фунтов. Сдается только на одно имя».
Смит сел за руль. Отъехали. Гилпин разболтался. Обычно это делалось, дабы отвлечь покупателя и что-нибудь от него скрыть. Но сейчас скрывать было нечего, он говорил просто по привычке.
— Знаете, она побывала в одних-единственных руках. У директора школы в Уотфорде. Следил он за ней как за ребенком. Школа у него за углом, потому он всего раз в год брал машину на месяц и уматывал за границу. Большой путешественник. Спал сзади. — Гилпин хотел добавить: «И, наверно, каждый раз с новой французской шлюхой», — но передумал: клиент был не тот.
Машина повернула налево (время от времени Джордж указывал направление), и наконец они очутились на пустынной площади. Кивнув в сторону пивной, Джордж предложил:
— Выпьем по кружечке. У них в «Двух пивоварах» отличное пиво.
— Неплохая мысль.
«Ага, значит, с ним все в порядке. Не слишком задирает нос, соглашается выпить с плебеем».
Они сели на скамейку в скверике у трактира. Джордж Гилпин поднял кружку, сказал:
— Ну, за машину.
— За ваше здоровье.
— Что вы о ней думаете?
— Довольно сносный фургончик. Но не за четыре сотни. — Мистер Смит улыбнулся и продолжил: — Если б я его по-настоящему хотел купить, то дал бы триста двадцать-триста тридцать. Не больше. Да только он мне не нужен.
— Не нужен?! Так зачем же?…
«Кто он такой? Чокнутый или просто жмот, из-за которого я теряю время?»
— На самом деле мне нужно лишь поговорить с вами, без жены и вне гаража.
— Да?! О чем же?
— О вас.
— Правда? — В нем уже заговорила осторожность. Накапать на него не мог никто. Гилпин был чист, как чист и гараж — об этом он позаботился с самого начала. Но внезапно этот парень вселил в него беспокойство. Сидит как ни в чем не бывало в своей твидовой куртке, достает серебряный портсигар, закуривает и совсем не торопится.
— Раньше вы жили в Уолвергемптоне, верно?
Джордж Гилпин решил не грубить, пока не узнает, что к чему.
— Точно. Я был классным механиком. Да и сейчас не хуже. Какое у вас дело ко мне, мистер Смит? Знаете, время — деньги.
Мистер Смит согласно кивнул и продолжил:
— Думаю, вы помните бирмингемскую фирму «Нардон Бейнз Лтд». Делает краски и лак.
— Смутно… Я не очень-то знаю Бирмингем.
— А надо бы, мистер Гилпин. Еще там были фирмы «Гаррис энд Лич» и «Уэст Мидленд».
Гилпин почувствовал, как в животе от страха скисло пиво.
— Вы и впрямь были хорошим механиком, Гилпин. Ничто не валилось у вас из рук: ни моторы, ни часы, ни электропробки. И взрывчатка тоже. Все три фирмы, о которых я упомянул, сгорели меньше чем за год. «Нардон Бейнз» была последней. Увы, с ней не все прошло гладко. Сгорело только три четверти здания. Одна из ваших зажигалок не сработала. И все же в пламени погибли сторож и пожарный.
Гилпин вскочил. В нем бурлило так много чувств, что о страхе он уже не помнил.
— Вы нарываетесь на грубость, мистер Чертов Смит! Не знаю я, о чем вы говорите, но уверен в одном: сейчас я отвезу вас обратно, однако если мы встретимся опять, я за себя не ручаюсь. Вы с ума сошли.
Мистер Смит покачал головой:
— Сядьте, на вас смотрят. В полицейском архиве Бирмингема все еще хранятся ваша малютка-зажигалка и протоколы с прекрасными отпечатками пальцев. Вы были замечательным мастером, мистер Гилпин, и не верили, что сработанное вами может отказать, поэтому не надели перчатки. Вы чисты, иначе я просто не пил бы с вами пиво, но стоит позвонить в полицию, и вам придется туго. Только вам, потому что человека, который нанял вас и работал с вами, уже нет в живых. Финкель его звали. Герберт Финкель. Вас заботило одно: получить за три операции две тысячи фунтов, уехать на юг и открыть гараж.
