Однако бомжей так просто не возьмешь. Завидев выползающих из дежурки сонных ментов и поняв, что охота началась, вокзальные завсегдатаи мгновенно растворились в толпе и попрятались по одним им известным убежищам. Улов линейного отдела составил всего три единицы «подозреваемых», чего для красивого рапорта было явно недостаточно.
Петров заметил бурную и бестолковую активность правоохранителей достаточно поздно, но это не помешало ему юркнуть под бетонный настил платформы, на карачках пробежать сотню метров в полумраке и выбраться из оцепленного пространства прямо перед подходящим к перрону сочинским поездом.
Загонщики были отрезаны от беглеца громыхающим составом.
Юра пулей промчался мимо отстойника, где гнили старые вагоны, и схоронился за насыпью тупиковой ветки, куда отгоняли пустые платформы и цистерны. Возле тупика широко раскинулась лужа из сливаемого многими годами мазута, и Петров надеялся, что в такую грязь привыкшие к теплой дежурке милиционеры не полезут.
В свои семнадцать с небольшим Юра имел опыт сорокалетнего мужика.
Он бомжевал уже второй год, оказавшись на улице и без средств к существованию сразу после выхода из ворот детского дома. Оставленная ему умершими родителями квартира оказалась занята семьей грузинского коммерсанта, перебравшегося из нищей республики на берега Невы, а приход Петрова в райотдел милиции закончился тем, что у него отобрали все документы, сильно поколотили, отвезли на «уазике» в другой конец города и вышвырнули в лесополосе, предупредив, чтобы он и думать забыл о каком-то своем жилье и вообще о появлении в том районе, где существовал те пять лет, пока родители были живы. Начальник райотдела лично способствовал гостю из Тбилиси обрести вожделенные квадратные метры и не хотел лишиться нескольких тысяч долларов из-за какого-то мальчишки.
Детдомовское воспитание помогло Юре не растеряться и начать выживать. Он прибился к компании привокзальных бомжей, проявил талант попрошайки и тем самым обеспечил себе какие-никакие пропитание и одежонку. Волчонок, с пятилетнего возраста видевший подлость и лицемерие взрослых и привыкший не верить ни одному человеку, превратился в молодого волка, готового зубами отстаивать свое право на кусок хлеба и крышу над головой…
Сгрудившиеся у одного из контейнеров милиционеры завопили.
Заскрипела ржавая дверь, и из железного ящика появились трое бездомных, привычно держащие руки на затылке.
– На землю! – приказал подполковник и заглянул в темное чрево контейнера. – Есть еще кто?
– Идите сюда! – позвал полупьяный майор замначальника линейного отдела по воспитательной работе, безуспешно возившийся с дверью соседнего вагона. – Тут заперто! Не иначе как изнутри забаррикадировались!
Подполковник махнул рукой.
– Ломайте!
Двое сержантов с гвоздодерами наперевес бросились на помощь майору. Промзону огласили удары железа по железу. Минуты три милиционеры колотились в покрытую толстой жестью дверь, подбадриваемые суетливым майором.
– Товарищ подполковник, никак! – запыхавшийся сержант опустил фомку.
– А-а! – замначальника по воспитательной работе оттолкнул нерадивого подчиненного и вытащил пистолет. – Смотрите, орлы, как надо! – Майор встал в паре метров от вагона и направил ствол на огромный навесной замок. – Эй, там! На выход по одному! Считаю до трех! Раз!..
– Идиот. – Опер из уголовного розыска, издалека наблюдающий за «штурмом» вагона, повернулся к своему товарищу. – Неужели они не соображают, что дверь заперта снаружи?
– Два! – рявкнул майор.
– Если б ты столько выпил, – вяло отреагировал коллега.
– Три! – Майор выждал еще секунду, прищурился и немного присел на кривоватых ногах. – Получай!
Грохнул выстрел.
Выпущенная с двух метров девятимиллиметровая пуля чиркнула по дужке замка, по касательной прошла вдоль мощного стального швеллера, налетела на выступающую округлую головку заклепки, отрикощетила под прямым углом и угодила точнехонько в плечо тяжело дышащего сержанта.
Тело с тремя лычками на погонах развернулось вокруг своей оси, взвизгнуло, смешно брыкнуло ногами и укатилось под откос.
Несколько мгновений все находились в ступоре. Майор так и застыл с «Макаровым» в вытянутой руке, остальные разинули рты.
Первыми очухались опера из уголовки.
– Вызывай «скорую»! – старший лейтенант спрыгнул на рельсы и побежал к раненому. – Вот ведь мудаки!
Его напарник стремглав бросился к телефонной будке…
Юра Петров растянул тонкие губы в язвительной улыбке, поплотнее запахнул старое ворсистое пальто и, не оглядываясь, побрел к торчащей в километре от места происшествия водонапорной башне. Ближайший час доблестные стражи порядка будут заняты своим раненым товарищем и разборками с вышестоящим начальством. Так что у детдомовца была масса времени, чтобы отойти подальше от ставшего временно опасным ареала своего обитания.
* * *Бывший участковый инспектор Вячеслав Цуцуряк, изгнанный из органов по причине неоднократных случаев применения физической силы по отношению к заявителям, облокотился на перила крыльца и уставился на воркующих в вольере голубей.
– И чо, летят, куда надо? – Цуцуряк сделал вид, что не верит уверениям продавца пернатого товара.
– Как выучишь, так и полетят, – ворчливо сказал старичок в потертой кожаной тужурке.
– А учить как?
– Заплатишь – научу…
– Долго?
– Что долго? – голубятник неприязненно посмотрел на обрюзгшего Цуцуряка.
– Учить долго?
– Смотря что ты хочешь, – уклончиво заявил старикашка, теряя интерес к навязчивому, но нерешительному собеседнику.
– Чтоб отлетел с письмецом километра на три-четыре, – объяснил экс-участковый.
– Так знать надо, мил человек, откуда и куда, – старик уставился на забор, ограждавший территорию Пулковской обсерватории. – Ежели сюда, домой, то совсем учить не надо. А вот если куда еще…
Цуцуряк воровато огляделся.
Избушка старожила-голубятника располагалась совсем недалеко от центрального подъезда к зданию института и с трех сторон была окружена деревьями. С крылечка открывался вид на аэропорт, до которого по прямой было ровно шесть с половиной километров.
– Вот что, дед, – решился Цуцуряк. – Я тебе залог за птиц оставлю. Тыщу рублей. Через недельку-другую, когда решу, чо и как, отдам остальные…
– Не прогадаешь, – старичок посветлел лицом, увидев в руках посетителя свою пенсию за два месяца. – Но ты уж не тяни со второй половиной-то…
– Не боись, – пробормотал бывший милиционер, – ты пока корми их нормально. И чтоб не засиживались, летали…
– Само собой, – закивал голубятник, пряча деньги во внутренний карман комиссарской кожанки. – Ну что, по грамульке? Покупки обмывать положено, – дед с вожделением бросил взгляд на позвякивающий в руках посетителя полиэтиленовый пакет.
– Я за рулем, – отказался Цуцуряк и извлек на свет Божий пол-литровую бутылку «Охтинской». – А ты выпей. И за себя, и за меня… Тебя как тут искать-то?
– Я чо ж меня искать? – старичок бережно принял презент и сглотнул. – Я завсегда туточки. В любое время. Либо в доме, либо дорожки мету. В магазин для меня внучка бегает… А для сугреву?
– В следующий раз. Бывай, – экс-участковый развернулся и пошел к машине, стараясь ступать по узкой, протоптанной по снежной целине тропинке.
– Может, на посошок? – в последний раз предложил дед.
В его голосе слышалась надежда на отказ, но правила хорошего тона все же заставляли пожилого дворника настаивать на совместном банкете.
– Сам пей, – Цуцуряк отмахнулся и нажал на кнопку дистанционного управления.
Грязно-серая «девятка» пискнула и мигнула фарами.
– Тогда до встречи! – старичок скрылся в доме.
Вячеслав тяжело уселся на водительское место, завел двигатель и опустил рычаг ручного тормоза. «Девятка» плавно покатилась под уклон, к выезду с территории астрофизического института.
* * *Как это обычно происходило вот уже на протяжении многих лет, каждый разговор Дениса с Ортопедом в результате оканчивался обсуждением еврейского вопроса.
Случайная встреча возле компьютерного магазина на Литейном проспекте, куда Рыбаков подъехал тридцатого декабря, дабы подарить самому себе карманный ноутбук, не стала исключением из правил.
Ортопеда он заметил слишком поздно. Вернее, не замечал до тех пор, пока обрадованный громила не подскочил сзади и от души не хлопнул приятеля по спине. Денис как раз делал шаг вперед, к стенду фирмы «Toshiba», и ладонь братка придала ему дополнительное ускорение.
Выбравшись из-под рухнувших полок с аппаратурой и поорав на смущенного Михаила, Рыбаков сменил гнев на милость и разрешил Ортопеду загладить столь неудачное приветствие легким завтраком в гостинице «Невский Палас» и тем, что Грызлов доставит его домой.
