Затем Учитель занялся Брук.
– Ноги вместе, – скомандовал он. Это звучало чуть менее тревожно, чем «ноги врозь». Во всяком случае, кажется, он не собирается ее насиловать. Нет, он не из таких. Он профессионал.
Брук соединила ноги, и Учитель полез в карман за шнуром. Едва он наклонился, Брук ударила его ногой по лицу. К сожалению, обута она была в шлепанцы, и шлепанец зацепился за подбородок обидчика. Ему это, естественно, не понравилось, и он с силой ударил ее кулаком. Брук пошатнулась и застонала. Я заорал. Учитель не произнес ни слова. Схватив ноги Брук, крепко связал их.
– Зачем вы это делаете? – поинтересовался я.
Мне уже удалось стряхнуть часть адреналина, и способность думать соответственно начала возвращаться.
Словно не расслышав вопроса, Учитель закончил привязывать Брук и поднялся, внимательно оглядев свою работу.
– Все в порядке, – заключил он.
Я повторил вопрос:
– Зачем вы это с нами творите?
Возможно, сделало свое дело повторение вопроса, а может быть, он просто закончил работу и теперь захотел поговорить, но налетчик вдруг ответил. Конечно, очень своеобразно.
– Мне кажется, доктор, вы и сами не знаете, что творите.
– Разумеется, я знаю, что делаю, – ответил я, хотя на самом деле, разумеется, не знал.
– Вовсе нет, – возразил Учитель. – Вам кажется, что вы поступаете правильно и хорошо. На самом же деле ваши действия нанесут огромный вред многим людям.
– О чем это вы?
Он не ответил на вопрос.
– Я пытался убедить их не заходить так далеко. Нужно было навести здесь порядок значительно раньше. Но в некотором отношении они понимают не больше вас.
Я решил не уточнять, что именно означает «навести порядок».
– Так вот, в настоящее время вы оба – те самые доктора, которые знают слишком много.
– И что же знаю, например, я?
– Не прикидывайтесь наивным. Понятия не имею, что вы успели здесь найти, да это и не имеет значения. Вот это, – он показал отчет о результатах биопсии, подписанный Рэндалом Джефферсоном, – вот эта бумага имеет огромную важность.
С этими словами бандит сунул сложенные листки обратно в карман.
– Вы убили их, так ведь?
– Кого? – уточнил Учитель.
– Разумеется, он их убил, – ответила Брук.
– Нет, я их не убивал. Их убили ваши коллеги – блестящие доктора. За то, что они не могли понять ситуацию. Видите ли, я обладаю некоторым опытом в этих делах. Но позвали они меня, когда было уже слишком поздно. К сожалению, приходится разбираться с людьми.
– Глэдис Томас?
Учитель ничего не ответил, лишь смотрел на нас своими усталыми глазами.
– Доктор Тобел?
– Это была истинная драма.
Я вспомнил машину, отъезжавшую от дома моей наставницы, – ту самую, на которой я так и не успел рассмотреть номер.
– Это вы были возле дома, когда я туда приехал?
Его молчание подтвердило мое предположение.
– А где же все остальные?
– Обеспечивают себе алиби, доктор Маккормик.
Брук негромко застонала.
– Да кто же вы, черт подери, такой? – заорал я.
Уже не приходилось сомневаться в том, что произойдет, и меня охватил ужас.
– Доктор Маккормик, доктор Майклз, я прекрасно понимаю, что слова мои окажутся неубедительными, но я искренне сожалею о случившемся. Если бы другие не принимали ошибочных решений – много, много ошибочных решений, – мы с вами сейчас здесь не сидели бы. Но они ошибались, и… – Учитель секунду помолчал, разглядывая что-то за моей спиной. – Мне платят бешеные деньги за то, чтобы я решил накопившиеся проблемы. Иногда профессия доставляет мне некоторое удовольствие. Но сейчас, даже несмотря на огромный гонорар, я не испытываю ни малейшей радости.
– Слава Богу, хоть так, – заметила испуганная и рассерженная Брук.
Учитель наклонился и печально заглянул ей в лицо.
– Я ведь тоже способен увидеть картину в целом. Способен понять, что именно пытаются сделать ваши коллеги, как они хотят помочь людям. Еще и поэтому я согласился на эту работу.
– Ах так, значит, ко всему прочему вы еще и святой, – презрительно процедила Брук.
– Вовсе нет. Святой сейчас отпустил бы вас обоих. – Учитель выпрямился. – Цель оправдывает средства, доктор Майклз. Не обманывайте себя, говоря, что это просто стертая, устаревшая поговорка, дошедшая до нас из средневековья. Мир действует именно в соответствии с ней. Так и должно быть, хотя легче от этого и не становится.
Я подумал, что легче не становится именно тогда, когда ты сам, а вернее, твоя смерть, и есть то самое средство, которое приходится оправдывать.
– Это вы убили Кинкейда Фалька?
– С Кинкейдом Фальком надо было разобраться давным-давно. Он создал массу трудностей и неприятностей.
Наш тюремщик встал.
– Ну, теперь извините меня. Возможно, вам приятно будет услышать, что данная ситуация довольно деликатна. Неясно, что предстоит делать дальше.
Не могу сказать, что слова эти показались мне приятными, но хорошо было уже то, что Учитель вышел из операционной. Вернулся он, однако, очень быстро.
Подойдя к шкафу из нержавеющей стали, начал открывать дверцы и выдвигать ящики. Извлек ящичек с одноразовыми скальпелями, коробку с гемостатическими зажимами, несколько ножниц и что-то еще – все, чем можно было разрезать связывающий нас шнур. Швырнул все добытое на поднос.
– Едва не забыл, – прокомментировал он, – боюсь, что порежетесь.
С этими словами Учитель ушел, на сей раз унося с собой поднос.
Сквозь стекло комнаты наблюдения я хорошо его видел. Поставив поднос на маленький стол, бандит вытащил из карманов мои вещи, а потом достал собственный сотовый телефон. Начал ходить по комнате, ища место приема, держа телефон, словно саперный щуп. Возможно, в этой части здания оказалось слишком много бетона: телефон отказывался работать. Учитель взглянул на нас сквозь стекло и исчез.
Мы остались вдвоем. Я со связанными ногами, руки за спиной, пристегнутый к металлическому столу. Брук тоже со связанными ногами и руками за спиной. В общем, ситуация самая многообещающая.
– Он ушел, – сообщил я Брук.
Она сидела спиной к окну комнаты наблюдения.
– До сих пор не верю в реальность происходящего, Натаниель. Извини за то, что втянула тебя во все это. Втянула нас обоих…
– Да, но это я втянул нас обоих в авантюру, – возразил я и потянул наручники с такой силой, что запястья едва не порвались.
Остановился на мгновение, потом потянул снова.
– Перестань, – остановила Брук, – что-нибудь сломаешь.
Я попробовал еще раз, но человеческая плоть оказалась гораздо слабее железа. Руки пронзила острая боль.
– Не могу поверить, что люди способны на подобные дела, – продолжала Брук. – А уж тем более врачи.
– Они считают, что спасают человечество, – заметил я.
– Скорее всего, они просто стремятся к богатству.
– Не без того.
Я снова дернул руками и едва не вскрикнул от боли.
– Что?
– Ничего.
Вздохнув, Брук прислонилась спиной к стене.
По руке текла кровь. Внимательно оглядев операционную, от мониторов до разграбленного шкафа, я заметил, что там стояло несколько стеклянных пузырьков.
– Брук, – позвал я. Она не отреагировала. – Брук!
На сей раз девушка посмотрела на меня.
– Попробуй дотянуться до шкафа и посмотреть, не осталось ли в нем чего-нибудь полезного.
– Он все забрал, Натаниель. Эти люди ничего не упускают.
– И все же попробуй. Быстрее.
Брук села на пол, а потом начала продвигаться к шкафу. Связанными за спиной руками открыла дверцу и повернулась, чтобы взглянуть, что внутри, на полках.
– Ничего, всякие бесполезные мелочи.
– А в ящиках?
Брук умудрилась сесть спиной к стене. Часы, проведенные на велосипеде, не пропали даром, и скоро она уже стояла. Схватила ручку ящика и прыгнула вперед, немного его приоткрыв. Потом, также прыжком, повернулась, чтобы заглянуть внутрь.
Я спросил себя, сколько минут прошло с тех пор, как ушел Учитель, и сколько времени ему понадобится на выяснение нашей деликатной ситуации.
– Ну и что же там?
– Подожди минутку. – Брук поймала равновесие и заглянула в ящик. – Всего лишь несколько шприцев.
– А какие лекарства?
– Не вижу. Ах да, лидокаин. Причем много.
– Возьми шприц и несколько пузырьков лидокаина. Двухпроцентный там есть?
– Что? Да, есть.
– Если есть с эпинефрином, давай сюда.
– Зачем тебе лидокаин?
На самом деле вопрос заключался вовсе не в том, зачем лидокаин нужен мне, а зачем лидокаин нужен свиньям. Но ведь свиньи тоже чувствуют боль, и врачи, возможно, пользуются им при процедурах, чтобы не слишком выводить из себя пациентов. Кроме того, если вдруг во время операции обнаружится сердечная аритмия, в этом случае лидокаин тоже может оказаться полезным.
