Ознакомительная версия.
А после второго раза был третий, четвертый, пятый и так далее. «Господи, пусть она долетит до Дублина и сможет выйти из аэропорта». «Святой Отец, дай мне сил объяснить ей все, что должен, и пусть она не возненавидит меня». «Боже, пусть она успеет выйти из дома быстрее, чем Лилиан активирует детонатор…»
Хочешь знать, что произошло в той комнате?
Случилось то, что спасло нам всем жизнь. Шизофрения протекает приступообразно: периоды полного делирия сменяются временным просветлением, когда человек вполне вменяем. Лилиан явилась в дом моего отца, чтобы разделаться с невестой Камаэля, а заодно и со всеми, кто ее стережет. Но, когда она увидела меня, разум вернулся к ней ненадолго. Я назвал ее настоящим именем – Лилиан, и она не стала поправлять меня, как делала прежде. А меня она внезапно назвала Гарри, а не Самаэлем. В тот момент она вообразила, что мы все еще женаты и встретились после долгой разлуки. А тебя приняла за поклонницу, которая пришла за автографом. Если бы она по-прежнему видела в тебе Богородицу – мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
Я не знал, сколько продлится этот период относительного просветления, поэтому торопился, как мог. Знал, что ты не пожелаешь уйти, а раз так – пусть тебя унесут силой. Я понимаю, что ты чувствовала, но, чтобы спасти тебя, я должен был действовать быстро… Прости.
Я сказал Лилиан: нужно снять с нее то, что на нее надето. Она не поняла, что я имею в виду. Не осознавала, во что сама себя упаковала. Разум вопил: нужно просто запереть ее в доме и бежать, но… Я не мог, просто не мог. Смотрел на нее и видел в ней ту девочку, которую чуть не убил в нашу первую встречу. Просто держал ее за обе руки, боясь, что если выпущу, то она приведет в действие детонатор, который неизвестно где находился…
Тем временем подъехала «Гарда», и звук сирены снова перевернул карту черной рубашкой вверх: Лилиан ушла, Лилит пришла. Самоуверенная, агрессивная, мрачная. Я ей сказал, что тебя в доме нет, а раз так, то и взлетать на воздух нет смысла. И она это приняла. Согласилась сдаться полиции. А потом, улыбаясь сквозь слезы, сказала: «Ты же все равно не позволишь мне добраться до нее, Камаэль? Тогда почему бы мне не расправиться хотя бы с тобой? Нам будет хорошо в одной могиле, вот увидишь…»
Инстинкт самосохранения буквально вышвырнул меня из комнаты в коридор, а потом меня накрыло рухнувшей стеной. Очнулся уже в больнице спустя несколько суток. Травм не сосчитать, но, слава богу, все еще на этом свете.
Мои парни умудрились потерять тебя. Как же я был зол… Потом я вспомнил, что слышал твой голос в больнице, но не мог понять, было ли это реальностью или бредом. Начал расспрашивать врачей и описывать тебя, и оказалось, что один из них тебя знает. Так мы познакомились с Терри…
– А Лилит? Она…
– Надеюсь, именно там, куда и мечтала попасть, – у трона ее властелина. То, что осталось от тела, похоронили на Малуддартском кладбище, пока я был в госпитале. Лилиан ненавидела Ирландию. Каково, интересно, ей теперь покоиться в ирландской земле.
Я плакала большую часть его рассказа, начиная с убийства ребенка, – не могла остановиться. Но внешнее проявление эмоций было снежинкой на верхушке айсберга. Внутри у меня все кипело. Я испытывала боль, сочувствие, стыд за каждый собственный промах и каждую свою ошибку. Боунс прижимал меня к себе, ерошил мои короткие волосы, и я мысленно молилась, чтобы эти руки никогда не устали утешать меня.
– Если бы только у меня хватило духу рассказать тебе обо всем сразу. – Боунс, сжав зубы, приподнимается на локтях и откидывает голову на спинку дивана.
Обхватываю его руками, кладу голову ему на плечо, но мои прикосновения, по-видимому, доставляют ему боль и дискомфорт.
– Давай позову Терри, и он поможет тебе перебраться в мой дом? – предлагаю я. – Тебе нужно лечь, и я хочу быть рядом всю ночь, до утра и дальше, сколько позволишь…
– Скай, – перебивает он и, собираясь с силами, добавляет: – У меня самолет сегодня ночью.
– Как? – моргаю я. – Почему?
Боунс вздыхает, не размыкая объятий, и в этом его объятии я чувствую какую-то странную обреченность.
– В той комнате, когда думал, что не успею спасти тебя… Я понял, что твое благополучие – это важнейшая для меня вещь. И если есть хоть малейшая вероятность того, что рядом со мной ты будешь в опасности, то… значит, я не позволю тебе быть рядом.
– Нет! – Я вскакиваю и смотрю в его лицо. Белое, бескровное, нездоровое.
– Прошлое никогда меня не оставит, никогда не позволит забыть, кем я был и что творил. Рядом со мной ты не будешь знать спокойной жизни. Я буду размещать повсюду камеры, поддерживать постоянный контакт с полицией, я поселю тебя в доме, где на каждой стене, под каждым столом и стулом будет кнопка быстрого вызова. Я заставлю тебя брать уроки стрельбы, пока ты не научишься с закрытыми глазами попадать в цель, заставлю тебя учиться драться, чтобы ты смогла защитить себя от меня. И каждую ночь буду уходить в отдельную комнату и запирать себя на ключ. Исключением будут только дни гриппозной лихорадки – типа той, что я подхватил тогда здесь. Только в такие дни, когда буду лежать тряпкой, ты сможешь оставаться в моей кровати. Я никогда не смогу разделить с тобой удовольствие выпить вина или остаться в безлюдном вместе вдвоем.
– Боунс, – выдыхаю я, предчувствуя, что он клонит к чему-то ужасному.
– Я столько раз замечал панический ужас у тебя на лице, когда ты на меня смотрела. В беседке… В комнате с Лилиан… Сегодня, когда пересек твой порог… И мне невыносимо думать, что однажды этот страх может оказаться не беспочвенным.
– Нет, нет! Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вред!
– Кроме того, я понятия не имею, что будет с моей спиной. Терри и все его коллеги говорят, что есть шанс вылезти из этого кресла, но никто не знает, сколько времени займет восстановление. Возможно, столько, что подыскать себе какого-то другого мужчину будет для тебя куда лучшей затеей, чем оставаться со мной. И я никогда не позволю тебе родить. Неконтролируемый страх за ребенка сведет меня с ума. Я не знаю, как ты относишься к детям, но думаю, однажды захочешь стать матерью. И тогда это станет огромной проблемой, Скай. Итого: я развалина, страдающая детобоязнью, манией контроля[57] и паранойей, которая не сможет дать тебе семью и обеспечить безопасную, спокойную жизнь.
– Нет! Я отказываюсь слушать это, отказываюсь принимать!
– Тебе нужно найти надежного человека и начать жить на полную катушку. Ты просто обязана. Перед тобой весь мир – и он весь твой.
– Я не верю, что ты сделал с ней это, – и никогда не поверю! Она была психопаткой, о'кей? Это она измочалила себя в щепки в твоем трейлере! Уж не знаю как!
– Мне нравится думать, что ты не веришь в мою способность причинять боль…
– Ты сделал мне предложение, черт возьми! Значит, тогда ты представлял нас вместе, а сейчас уже нет?
– Я был эгоистом и отказывался мыслить трезво. Но если перестать думать о себе и подумать о тебе, то… Я не стою того, Скай. Не стою ни капли.
– Стоишь! И у меня просто в голове не укладывается, что сейчас, когда мы наконец выплыли из всего этого бурного дерьма, ты от меня отказываешься!
Вскакиваю на ноги и начинаю мерить шагами комнату. Мне кажется, еще немного, и я потеряю сознание.
Боунс опирается на руки и медленно, с трудом встает. Ноги держат его, он не парализован, но видно, что предпринятые усилия и попытка сохранять равновесие вызывают у него сильнейшую боль. Бросаюсь к нему и обхватываю его руками, поддерживая, обнимая, защищая от всего мира. Только вот он не обнимает меня так же крепко…
– Ты не могла бы принести сюда ту картину? – внезапно просит он. – Я видел ее у тебя в доме. Ей там не место. Верни ее Шарлиз, это работа ее мужа, пусть она ее хранит. А тебе не нужно смотреть на нее, хорошо? Позови, пожалуйста, Терри и принеси картину сюда прямо сейчас. Если тебе не сложно…
Он целует меня в лоб и обнимает – крепко, судорожно…
– Принесу, принесу чертову картину! А потом свяжу тебя и утащу в свою пещеру! Боунс, ты и правда рехнулся… Ты рехнулся…
Я помогаю ему сесть в кресло, зову Терри и миссис Эпплгрин (те мирно беседуют на террасе дома) и иду за картиной.
«Хочешь знать, когда я сдамся? Никогда. Я не сдамся никогда, Сэм Гарри Оушен. Черта с два!»
Вхожу в свой дом, смотрю на картину и прислоняюсь спиной к стене. Лилит мертва, но даже после смерти она умудрилась разлучить нас с Боунсом. Почему она мертва теперь? В самый неподходящий момент! Почему я уже не могу схватить ее за горло и вытрясти из нее правду?!
Снимаю картину со стены и возвращаюсь с ней к Шарлиз. Захожу в дом, и во мне зарождается дурное предчувствие. По гостиной из стороны в сторону, как тигр по клетке, бродит мрачный Терри. Миссис Эпплгрин высмаркивается в платочек. А Боунса нигде нет. Картина выскальзывает у меня из рук и со стуком падает на пол.
Ознакомительная версия.
