— Я спросил, это ты убил моего отца? — требовательно повторил Марк.
— Твой отец был слабой душой.
— Это не ответ.
— Я был там в ночь, когда он покончил с собой. Я шел за ним до моста. Мы поговорили.
Марк внимательно слушал.
— Он был разочарован. Зол. Он расшифровал криптограмму, ту, которая записана в его дневнике, и она ему ничего не сказала. Твоему отцу просто не хватило мужества перенести это.
— Ты ничего не знаешь о моем отце.
— Наоборот. Я годами наблюдал за ним. Он двигался от задачи к задаче и не мог решить ни одну. Это принесло ему проблемы — и личные, и профессиональные.
— Несомненно, он нашел достаточно, чтобы привести нас сюда.
— Нет. Это нашли остальные.
— И ты не попытался остановить его, не дать ему покончить с собой?!
Де Рокфор пожал плечами:
— Зачем? Он хотел свести счеты с жизнью, и я не видел смысла мешать ему.
— И ты просто ушел и позволил ему умереть?
— Я не вмешиваюсь в то, что меня не касается.
— Ты сукин сын! — Марк сделал шаг вперед, не выпуская из рук книгу. Де Рокфор поднял револьвер. — Вперед. Стреляй!
Де Рокфор выглядел абсолютно равнодушным.
— Ты убил брата. Тебе известно наказание.
— Он погиб из-за тебя. Ты послал его.
— В этом весь ты. Для тебя — одни правила, для остальных — другие. Нажал на курок ты.
— Это была самозащита.
— Положи книгу.
— И что ты сделаешь с ней?
— То, что магистры делали в начале. Использую ее против Рима. Я всегда удивлялся, как ордену удалось так быстро возвыситься. И все благодаря этой книге и этим останкам. Римская церковь не могла допустить, чтобы мы обнародовали то, что нам было известно. Только представь, что думали средневековые папы, когда узнавали, что физическое воскрешение Христа — это миф. Разумеется, они не могли быть уверены. Это свидетельство могло быть таким же ложным, как и все остальные свидетельства. Тем не менее слова убедительны, а останки трудно игнорировать. Тогда существовали тысячи мощей. Каждую церковь украшали останки святых. Люди верили во все это. Нет причин думать, что на эти кости могли не обратить внимания. А в наших руках были величайшие останки из всех существовавших. Так что магистры использовали то, что знали, и это работало.
— А сегодня?
— Все наоборот. Слишком много людей, которые ни во что не верят. Современные умы волнуют многие вопросы, а в Евангелиях мало ответов. Свидетельство Симона — совсем другое дело. Оно расставит все по своим местам.
— Значит, ты собираешься стать современным Филиппом Четвертым?
Де Рокфор плюнул на пол.
— Вот что я о нем думаю. Он хотел заполучить это знание, чтобы контролировать Церковь — а следом за ним и его наследники. Но поплатился за жадность. Он и весь его род.
— Неужели ты хоть на минуту можешь подумать, что у тебя получится что-то контролировать?
— Я не хочу контролировать. Но хочу увидеть лица всех этих напыщенных прелатов, когда они попытаются опровергнуть свидетельство Симона-Петра. В конце концов, его останки покоятся в сердце Ватикана. На его могиле построили собор, и в его честь назвали базилику. Он их первый святой, первый Папа? Как они смогут опровергнуть его слова? Разве тебе не хочется на это посмотреть?
— Кто докажет, что это его слова?
— Кто доказал, что слова Матфея, Марка, Луки и Иоанна — их собственные слова?
— Попытка изменить все может оказаться не столь уж разумной.
— Ты так же слаб, как и твой отец. У тебя нет мужества для борьбы. Ты хочешь забыть об этом? Никому не говорить? Пусть орден прозябает в забвении, запятнанный клеветой жадного короля? Слабаки вроде тебя — вот из-за кого мы оказались в таком положении. Ты и твой магистр хорошо подходили друг другу. Он тоже был слабаком.
Марк услышал достаточно и без предупреждения, резко поднял фонарь, поставив его мощность на максимум и ослепив де Рокфора. От неожиданности де Рокфор зажмурился и опустил пистолет, прикрывая другой рукой глаза.
Марк выбил оружие из его руки и выбежал из сокровищницы. Он миновал открытую калитку и повернул в сторону лестницы. В десяти футах впереди он увидел свет и заметил Малоуна и свою мать.
За его спиной появился де Рокфор.
— Стоять! — скомандовал магистр, и Марк остановился.
Де Рокфор приблизился. Марк смотрел, как его мать поднимает револьвер.
— Пригнись, Марк! — крикнула она.
Но ее сын не шевельнулся. Де Рокфор был теперь прямо за ним. Марк почувствовал, как дуло револьвера уткнулось ему в затылок.
— Опустите оружие, — велел де Рокфор Стефани.
Малоун показал ему свой пистолет.
— Ты не сможешь застрелить нас двоих.
— Нет. Но его точно убью.
Малоун взвесил все возможности. Он не мог выстрелить в де Рокфора, не рискуя задеть Марка. Но почему Марк остановился? Он дал де Рокфору преимущество.
— Опусти пистолет, — спокойно обратился Малоун к Стефани.
— Нет.
— Делайте, как он говорит, — рявкнул де Рокфор.
Стефани не шевельнулась.
— Он собирается убить его в любом случае.
— Возможно, — ответил Малоун. — Но не стоит его провоцировать.
Стефани не собиралась позволить, чтобы у нее снова отняли сына.
Малоун внимательно посмотрел в лицо Марка. Ни намека на страх. Он указал своим фонарем на книгу в руке Марка.
— Весь этот шум из-за нее?
Марк кивнул.
— Да, из-за Великого Завещания, уймы сокровищ и множества документов.
— Оно того стоило?
— Не мне судить.
— Стоило, — заявил де Рокфор.
— И что теперь? — поинтересовался Малоун. — Вам некуда идти. Ваши люди выведены из игры.
— Ваших рук дело?
— Отчасти. Но здесь также ваш капеллан с отрядом рыцарей. Похоже, у вас бунт.
— Посмотрим, — отозвался де Рокфор. — А сейчас могу только повторить. Миссис Нелл, опустите пистолет. Как верно заметил мистер Малоун, что я потеряю, убив вашего сына?
Малоун продолжал обдумывать варианты действий. В свете лампы Марка он увидел маленькое углубление в полу. Незаметное, если не знать, куда смотреть. Между ним и Марком простиралась очередная ловушка. Он взглянул в глаза Марка и прочитал в них, что тот знает о ее существовании. Легкий кивок, и Малоун понял, почему Марк остановился. Он хотел, чтобы де Рокфор пошел вслед за ним. Ему это было необходимо.
Видимо, пришло время покончить с этим.
Здесь и сейчас.
Он протянул руку и отнял пистолет у Стефани.
— Что ты делаешь? — закричала она.
Он произнес одними губами:
— Пол, — и заметил, что она поняла.
Малоун отступил.
— Мудрое решение, — одобрил де Рокфор.
Стефани промолчала, по-видимому начиная понимать замысел сына. Малоун обратил внимание на стоявших в конце коридора. Слова, сказанные де Рокфору, на самом деле предназначались для Марка.
— Ладно. Твой ход.
Марк понял, что пришло время действовать. В письме к матери магистр написал о нем, что у него не хватает решительности доводить до конца свои битвы. Начинать их казалось легко, продолжать — еще легче, но достичь результата всегда оказывалось трудно. Но не в этот раз. Его магистр подготовил сцену, и все актеры играли по сценарию. Пришло время для финала. Раймон де Рокфор являл собой опасность. Из-за него погибли уже двое братьев, и неизвестно, когда бы все это прекратилось. Он и де Рокфор не могут сосуществовать в ордене. Его магистр, видимо, знал это. Поэтому один из них должен уйти.
Жертвы, принесенные тысячами братьев в течение семи сотен лет, окажутся бесполезными из-за высокомерия и тщеславия де Рокфора.
Свидетельство Симона наконец дало историческое подтверждение собственному религиозному скептицизму Марка. Его всегда беспокоили противоречия в Библии и их сомнительные толкования. Он догадывался, что религия — это орудие, которое одни люди использовали для манипуляции другими. Потребность человеческого разума получить ответы даже на те вопросы, на которые ответа нет, привела к тому, что невероятное стало Евангелием.
Вера в то, что смерть — это не конец, даровала успокоение. Было что-то еще. Физически воскреснув, Иисус предложил такое же спасение всем верующим.
Но жизни после смерти нет.
Не в буквальном смысле слова.
Вместо этого человеческое бессмертие заключалось в его поступках. Помня о словах и делах человека Иисуса, Симон-Петр осознал, что убеждения его погибшего учителя воскресли в нем самом. И спасением Симона стали проповедь этого учения и поступки, сообразные тому, чему учил Христос. Никто из нас не должен судить другого, только самих себя. Жизнь не бесконечна. Нам всем отведено определенное время, а потом мы все обратимся в прах — как эти кости в урне.
Марк мог только надеяться, что его жизнь имела какой-то смысл и что другие запомнят его.
