– На это я способна.
Он сложил свою сумку и, помедлив у двери, оглянулся.
– Аш сказал, что вы изумительная женщина. Он не ошибся.
Ее глаза наполнились слезами. Но она сдержалась. Она не сломается. Ни за что. Потому что если начнет плакать, больше не остановится.
Поэтому Лайла ответила тем, что отдаленно напоминало улыбку. В комнату ворвалась Джули.
– О, Лайла.
– Да, выгляжу не самым лучшим образом, но под тем, что осталось от платья, выгляжу еще хуже. Но у меня очень хорошие таблетки, спасибо Джаду, так что я чувствую себя приличнее, чем кажется с первого взгляда. Как Аш?
Джули, сев на кровать, взяла ее за руку.
– Он говорил с полицейскими. Но доктор его утащил, чтобы зашить рану. С ним Люк. Он останется на ночь.
– Прекрасно. Люк очень хорош в кризисах. Я его люблю.
– Ты смертельно нас перепугала.
– Добро пожаловать в команду. Как насчет того, чтобы постоять рядом? Пока я принимаю душ? Мне нужно… необходимо…
Грудь снова сдавило. Дыхание перехватило. Руки на ее горле. Сжимают, стискивают…
– Она испортила мне платье, – заплакала Лайла, не в силах остановиться. – «Прада».
– Знаю, милая.
Джули привлекла ее к себе и стала укачивать, как младенца. Лайла продолжала всхлипывать.
После душа, когда обезболивающее подействовало, Джули быстренько убедила ее лечь. Когда она проснулась, свет был приглушен, а ее голова лежала на плече Аша.
Лайла села. И боль мгновенно заставила окончательно проснуться.
– Аш.
– Здесь. Тебе нужна таблетка? Пора бы и принять.
– Да. Нет. Да. Который час? После полуночи. Твоя рука.
– Все в порядке.
Но несмотря на судороги боли, она потянулась, чтобы сделать свет поярче, посмотреть самой. Повязка шла от плеча до локтя.
– Все в порядке, – повторил он, когда она охнула.
– Не говори только, что это всего лишь царапина.
– Это не всего лишь царапина, но Джад клянется, что шьет не хуже бретонской монахини. Я принесу тебе таблетку, и поспи еще.
– Нет. Мне нужно вниз. Посмотреть… боже, ты так устал.
Она сжала его щеки. Глянула в измученные глаза.
– Мне нужно посмотреть самой. Осознать.
– О’кей.
Выбираясь из постели, она морщилась.
– Ох, выражение «переехал грузовик», похоже, чистая правда. Поверь, я не боюсь принимать болеутоляющее. Но мне нужны ясная голова и незатуманенные глаза. Потом мы оба примем по таблетке и отключимся.
– Договорились. Джули и Люк не уйдут, – сообщил он, когда они, поддерживая друг друга, плелись к двери. – Они в гостевой комнате.
– Хорошие друзья дороже бриллиантов. Я залила Джули слезами и признаюсь, что могу залить слезами и тебя, но пока что плакать не хочется.
Она помедлила на верхней площадке. Глянула вниз.
Все убрано. Части столика, на который приземлилась Джей, больше не валялись на полу. Они побили много керамики и стекла. И все было залито кровью. Его, ее, Джей. Ее по большей части успели вытереть.
– У нее был пистолет. Там был пистолет.
– Его забрали. Ты сказала им.
– Вот это я помню весьма смутно. Уотерстон держал меня за руку? Я вроде как помню, что он держал меня за руку.
– Верно.
– Но они забрали пистолет. Унесли?
– Да. Там не было патронов. Она истратила все пули.
Слушая его напряженный голос, она взяла его за руку, и они вместе стали спускаться.
– Охранники Вазина недооценили ее. Она убила двоих, забрала у одного пистолет и уехала на их машине.
– Она была вся в синяках, когда добралась сюда, и сильно ослабла, так что мне хоть в этом повезло. Я не позаботилась закрыть двери на засов, и это глупо с моей стороны.
– Мы оба потеряли всякую осторожность. Я даже не помню, включил ли сигнализацию, уходя. Она шутя проникла в дом. Добралась до тебя, а меня даже не было рядом.
– Больше этого не будет.
Она повернулась, снова сжала его лицо.
– Мы не будем мучить друг друга воспоминаниями.
Он прижался к ее лбу своим.
– Перечный спрей и «Лезермен».
– Я так и не сообразила, как включить еще и монтажную ленту. Я ослепила ее задницу… то есть попала спреем в глаза. Ей не следовало приходить сюда. Не следовало пытаться убить нас. Она могла бы ускользнуть.
– Гордость, полагаю. И это ей дорого обошлось. Пока ты спала, снова приезжали Файн и Уотерстон. Она до конца жизни будет смотреть на мир через прутья решетки и, кроме того, выкладывает о Вазине все, что знает. Его уже арестовали.
– Значит, все действительно закончилось.
Она перевела дыхание и поняла, что сейчас снова заплачет.
Только не сейчас, сказала она себе.
– Помнишь, ты просил меня кое о чем подумать? Я подумала.
Она отстранилась, подошла к лампе со сломанной вилкой, стала ее изучать. Да, это можно починить.
– Сегодня ты спас мне жизнь.
– Если это убедит тебя стать моей женой… я рад.
Она покачала головой.
– Мы упали с лестницы. После этого все как в тумане. Она душила меня, и сил почти не оставалось. Моя жизнь не прошла перед глазами. Не привиделось прошлое, о чем столько говорится в романах. Я думала о тебе и нашем образе, который ты создал. Я думала, что больше никогда не буду иметь это, не увижу жизни в хрустальном шаре и всего, что эта жизнь несет с собой. Я хотела сдаться и умереть, но она пообещала убить тебя, когда вернешься. И я нашла в себе силы. Дело не в одном надежном «Лезермене», на который я полагалась, но в чем-то большем. Потому что я люблю тебя. Ох, дай мне минуту.
Лайла подняла руки, чтобы не дать ему обнять себя, пока она не выскажется.
– Я не смогла бы вынести жизни без тебя в этом мире. Мысли о том, что она может убить тебя. Отнять у нас будущее. Поэтому я нашла больше сил… недостаточно, но больше. Как раз перед тем, как ты ворвался в дом, я думала, что все кончено, и жалела только о том, что так и не сказала, что люблю тебя. Какая идиотка. Потом мой рыцарь в не слишком блестящих доспехах спас мне жизнь. Конечно, я приоткрыла крышку.
– Крышку?
– Как у банки с пикулями. Я измотала ее так, что тебе пришлось не слишком туго, сознайся.
– Она проклинала тебя, когда ее уводили.
– В самом деле? – свирепо улыбнулась Лайла. – Это просто озаряет мой день.
– Озари мой. Ты выйдешь за меня?
Все в ее руках. Главное – доверие и выбор.
– У меня несколько условий. Я действительно хочу путешествовать, но думаю, пора перестать жить на чемоданах. Я хочу того, чего боялась хотеть, пока перед глазами не прошло мое возможное будущее. Хочу дом, Аш, Хочу дом с тобой. Хочу ездить повсюду, увидеть все – с тобой, но хочу, чтобы у нас был дом. Думаю, я смогу сделать этот дом теплым. Хочу отработать все, что у меня по графику, а потом только писать книги. У меня сложилась новая история, которую я хочу рассказать.
Новая история, которую она хочет прожить.
– Может быть, иногда я буду следить за чужими домами, для особенных клиентов или в качестве одолжения. Но не желаю провести свое будущее в скитаниях по чужим домам. Хочу провести его в своем собственном. В нашем.
Она снова перевела дыхание.
– И я хочу, чтобы ты поехал со мной на Аляску, познакомиться с моими родителями. Что, конечно, немного пугает, потому что я раньше никогда никого не знакомила с родителями. И я хочу…
Она вытерла щеки. Сейчас не время рыдать.
– Я хочу собаку.
– Какую?
– Не знаю, но хочу. Я всегда хотела собаку, но мы не могли ее завести, потому что вечно переезжали. Я больше не желаю быть цыганкой. Хочу дом, и собаку, и детей, и тебя. Я так хочу тебя. Ты женишься на мне со всеми моими условиями?
– Я должен подумать.
Он рассмеялся и забылся настолько, чтобы схватить ее, притянуть к себе, но тут же отпустить, когда она ойкнула.
– Прости. Прости меня.
Он стал осыпать легкими поцелуями ее лицо.
– Я принимаю твои условия. Безоговорочно.
– Слава богу. Я люблю тебя. И теперь, когда знаю, как прекрасно говорить эти слова, буду все время повторять.
Она пригладила его волосы.
– Но нужно подождать до весны. Первыми на очереди Джули и Люк.
– Следующей весной. Договорились.
– Мы пройдем через все. Вместе.
Она положила голову на его плечо.
– Мы там, где и должны быть. Как золотое яйцо.
Повернув голову, она прижала губы к его горлу.
– Как это получается? У тебя все болит, и в то же время чувствуешь себя великолепно?
– Давай выпьем болеутоляющее и действительно почувствуем себя великолепно.
– Ты читаешь мои мысли.
Обняв друг друга за талию, они стали подниматься наверх.
– О, знаешь, что еще я хочу? Покрасить хозяйскую ванную. Нужно попробовать воплотить одну идею.
– Мы поговорим об этом.
И они поговорят. Они поговорят о чем угодно. Времени у них полно.
Приблизительно 180 см. (Здесь и далее прим. перев.)
Красивая она (итал.).
Около 175 см.
Темно-синяя краска, открытая в Берлине в начале XVIII в.
