— Да? Даже если это так, у вас не должна болеть голова.
— У меня голова не болит, она занята решением задач. Такова работа председателя, Соер. Председатель оценивает картину в целом или, по крайней мере, должен этим заниматься. Так как?
— Что как?
Гембл дымил сигарой. В его глазах играли озорные огоньки. Наконец до Соера дошло, к чему он клонит.
— Вы предлагаете мне работу?
— Харди сказал, что вы самый лучший. Я беру только самых лучших.
— Какой пост вы мне предлагаете?
— Главы службы безопасности, какой же еще.
— Кажется, как раз этим занимается Лукас.
Гембл пожал плечами.
— О нем я позабочусь. Он свой человек. Я платил ему в четыре раза больше, чем правительство. Вам я предлагаю еще больше.
— Мне кажется, вы считаете Лукаса виновным в том, что произошло с Арчером.
— Кто-то должен за это ответить. Так что скажете?
— А как же Харди?
— Он большой мальчик. Кто мне может запретить пользоваться вашими услугами? Когда на меня будете работать вы, возможно, мне придется меньше пользоваться его услугами.
— Фрэнк мой старый друг. Я ничего не буду делать ему во вред. У меня другой подход.
— Этому парню не придется искать пропитание в мусорных ящиках. Он уже заработал огромные деньги. Большую часть их он получил у меня. — Гембл пожал плечами. — Поступайте как вам угодно.
Соер встал.
— Честно говоря, не думаю, что мы уживемся.
Гембл по-прежнему смотрел на него.
— Пожалуй, в этом вы правы.
Соер оставил Гембла. Выходя из комнаты, он лицом к лицу столкнулся с Ричардом Лукасом, который стоял за дверью.
— Привет, Рич, ты всегда рядом.
— Это часть моей работы, — резко ответил Лукас.
— Что ж, думаю, у тебя есть все данные, чтобы стать святым. — Соер кивнул в сторону комнаты, в которой Гембл пыхтел сигарой, и удалился.
Едва Соер успел войти в свой кабинет, как зазвонил телефон.
— Да?
— Ли, Чарльз Тидман.
— Я обязательно с ним поговорю. — Соер нажал на мигающую красную кнопку на телефоне. — Привет, Чарльз.
Тидман заговорил отрывисто и по-деловому.
— Ли, я возвращаюсь к вашему вопросу.
Соер стал быстро листать блокнот, пока не добрался до записи разговора с Тидманом.
— Вы собирались установить время, когда Либерман поднимал ставки.
— Мне не хотелось посылать эти данные по почте или факсу. Несмотря на то, что они технически доступны широкой публике... я не знал, в чьи еще руки, кроме ваших, они могут попасть. Нет необходимости создавать лишний шум.
— Понимаю. — Боже, эти ребята из федерального резервного фонда так и продолжают играть в секретность, подумал Соер. — Почему бы вам не передать их мне сейчас.
Тидман откашлялся и сказал:
— Таких случаев было пять. Девятнадцатого декабря 1990 года впервые. Затем двадцать восьмого февраля следующего года, двадцать шестого сентября 1992 года, пятнадцатого ноября того же года и, наконец, шестнадцатого апреля 1993 года.
Соер записал.
— Каков был чистый результат? После всех изменений?
— Ставка фонда увеличилась на полпроцента. Однако первое снижение достигло одного процента. Последнее повышение составило три четверти процента.
— Я так понимаю, что это значительная цифра для одного раза.
— Если бы мы были военными и обсуждали системы вооружений, то один процент вполне можно приравнять к ядерной бомбе.
— Я понимаю, если бы произошла преждевременная утечка информации о решении фонда, тогда люди могли бы заработать огромные прибыли.
— Наоборот, — сказал Тидман, — предварительная информация об операциях фонда с процентными ставками фактически бесполезна.
Пресвятая богородица! Соер закрыл глаза, стукнул себя по лбу и откинулся на спинку кресла так, что чуть не перевернулся.
Может быть, лучше вытащить пистолет, приставить к виску и избавить себя от дальнейших мучений.
— Извините за бестолковость, зачем тогда вся эта секретность?
— Поймите меня правильно. Бессовестные люди, несомненно, могли бы извлечь прибыль многими способами, узнав, какие вопросы обсуждаются в фонде. Однако предварительная информация о действиях фонда ничего не дает. На рынке действует целая армия наблюдателей за фондом. Они профессионалы высшего класса. Так что финансовое сообщество заблаговременно знает, собирается ли фонд понижать или повышать процентные ставки и насколько. Рынок знает, что мы будем делать. Вам это понятно?
— Весьма. — Соер громко вздохнул. Вдруг он подскочил. — А что случится, если наблюдатели ошибутся?
По тону Тидмана можно было понять, что вопрос ему очень понравился.
— Это совсем другое дело. Если они ошибутся, тогда в финансовом мире произойдут значительные колебания.
— Значит, если кто-то заранее узнал о грядущих изменениях, он может неплохо заработать?
— Не то слово. Любой, кто заранее узнает о неожиданных шагах фонда по изменению процентной ставки, может заработать миллиарды долларов спустя несколько секунд после объявления об этих изменениях. — Соер потерял дар речи. Он вытер лоб и тихо присвистнул. — Такие суммы можно заработать различными способами, Ли. Самый прибыльный из них — евродолларовый контракт на валютной бирже в Чикаго. Шансы составляют тысячу к одному. Или, разумеется, на фондовой бирже. Ставки поднимаются, цены рынка падают, и наоборот. Все просто. Можно заработать миллиарды, если не ошибиться, и потерять миллиарды, если ошибиться. — Соер молчал. — Ли, кажется, вы хотите задать мне еще один вопрос.
Соер прижал трубку подбородком и быстро что-то записал.
— Только один? Я как раз начинаю входить во вкус.
— Думаю, после этого одного вопроса все остальные будут излишними. — Хотя с первого взгляда казалось, что Тидман играет с ним, однако агент почувствовал что-то зловещее в его тоне. Он напряженно думал. Когда его осенила мысль, он почти прокричал в трубку:
— Те даты, которые вы мне только что назвали, явились неожиданными для рынка?
Тидман некоторое время молчал.
— Да. — Соер почти почувствовал, как по телефонной линии пробежал ток. — В действительности эти изменения застали финансовые рынки врасплох, потому что они явились не решением, принятым на собрании фонда, а единоличным решением его председателя.
— Значит, он независимо от всех мог поднять ставки?
— Да, совет может предоставить председателю такое право. В последние годы подобное происходило часто. Извините, что не сказал этого раньше. Мне казалось, что это не стоит внимания.
— Ничего страшного, — сказал Соер. — Возможно, после этих изменений ставок кто-то заработал денег больше, чем на небе звезд?
— Да, — очень спокойно сказал Тидман. — Да, — повторил он снова. — Только нельзя забывать, что другие потеряли ровно столько же.
— Что вы имеете в виду?
— Если верно ваше предположение о том, что Артура шантажировали с целью добиться изменения процентных ставок, то его крайние шаги по изменению ставок приводят меня к одному выводу — все это преследовало цель нанести ущерб другим.
— Почему? — спросил Соер.
— Потому что если вы хотите получить лишь прибыль от изменения ставок, то нет необходимости предпринимать резкие движения до тех пор, пока повышение или понижение являются сюрпризом для рынков. Однако для инвесторов, ожидающих одно, — и получающих другое, — это катастрофа.
— Боже. Можно найти тех, кто пострадал больше всего?
Тидман улыбался.
— Ли, если принять во внимание сложные пути передвижения денежных масс, остатка нашей жизни не хватит для этого.
Тидман молчал с минуту, а Соер не мог придумать ни одного вопроса. Когда Тидман наконец нарушил молчание, в его голосе появилась смертельная усталость:
— До нашего первого разговора мне и в голову не приходило, что связь Артура со Стивеном Пейджем можно было бы использовать, чтобы заставить его пойти на такой шаг. Теперь это кажется почти очевидным.
— Видите ли, у нас нет доказательств, что его шантажировали.
— Боюсь, мы так никогда и не узнаем этого, — сказал Тидман. — Тем более что Стивен Пейдж мертв.
— Вы не знаете, Либерман никогда не встречался с Пейджем в своей квартире?
— Думаю, нет. Артур однажды обмолвился, что снял коттедж в Коннектикуте. Он просил меня не говорить об этом в присутствии своей жены.
— Вы думаете, он там встречался с Пейджем?
— Вполне возможно.
— Знаете, к чему я клоню? Стивен после смерти оставил огромное богатство. Миллионы долларов.
В голосе Тидмана звучало изумление.
— Не понимаю. Я помню, как Артур мне не раз говорил, что Стивен всегда жаловался на нехватку денег.
— Тем не менее бесспорно, что он умер богатым человеком. Хотелось бы узнать, не Либерман ли был источником его богатства?
— Весьма маловероятно. Как я только что упоминал, разговоры Артура со мной свидетельствовали о том, что он считал Стивена не очень богатым. К тому же кажется совершенно невозможным, чтобы Артур мог без ведома жены перевести такие деньги Пейджу.
