— Когда полиция не появляется на улицах, это плохой признак, — заметил Кларк.
— О, она появляется. Дважды в день здесь проезжают группы по две-три полицейских машин, но они никогда не останавливаются. Разве что, если прямо на их глазах будет происходить убийство. Не далее как на прошлой неделе они потеряли патрульную машину с двумя полицейскими. И когда я говорю: «Потеряли», я имею в виду, что она бесследно исчезла.
— Боже всемогущий! — воскликнул Чавес.
— Только не здесь, — ответил сквозь зубы Эмблинг.
За следующие двадцать минут они как следует углубились в Хаятабад. Улицы делались все уже, а дома — все хуже, и в конце концов по сторонам автомобиля замелькали совсем уж жалкие хижины из ржавой жести и упаковочного картона. Бездельники, скрывавшиеся в темных дверных проемах, провожали взглядами «Рейнджровер» Эмблинга. На каждом углу курили собравшиеся кучками мужчины, и курили они, по мнению Кларка, отнюдь не табак. Тротуары были засыпаны мусором, «пыльные дьяволы» то и дело подхватывали его, волокли вдоль стен и выкидывали на проезжую часть.
— С оружием я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, — пробормотал Чавес.
— Не бойтесь, мой мальчик. Так уж случайно получилось, что армейский спецназ использует точно такие же «Рейнджроверы» с тонированными стеклами. Между прочим, если вы оглянетесь, то увидите мужчину, который перебегает через улицу.
Чавес обернулся.
— Вижу.
— Когда мы выберемся на следующую улицу, двери будут закрыты.
Джон Кларк улыбнулся.
— Мистер Эмблинг, мне кажется, что мы обратились как раз к тому человеку, который нам нужен.
— Благодарю за комплимент. Кстати, меня зовут Найджел.
Они еще раз свернули и оказались на улице, по сторонам которой шлакоблочные дома перемежались с многоэтажными зданиями из необожженного кирпича и дерева. На многих фасадах были заметны следы огня или пробоины от пуль, или и то и другое вместе.
— Добро пожаловать в экстремистский рай, — объявил Эмблинг. Он указывал на здания, мимо которых они проезжали, и перечислял названия террористических групп: Лашкар-е-Омар, Техрек-е-Джафария Пакистан, Сипах-е-Мухаммад Пакистан, Надим-коммандо, Народный фронт вооруженного сопротивления, Харкат-уль-Моджахеддин Амалии и так далее. Потом они свернули, а перечисление продолжилось. — Конечно, это не официальные штаб-квартиры, а что-то вроде клубов. Время от времени полиция или армия набираются решимости и проводят рейды. Иногда группы, на которые шла охота, совсем уходят отсюда. А иногда возвращаются на следующий же день.
— Сколько их всего? — спросил Кларк.
— Официально… около сорока, и понемногу количество увеличивается. Беда в том, что их учетом занимается МРУ, — Эмблинг имел в виду Межведомственное разведывательное управление, выполнявшее в Пакистане те же функции, что ЦРУ — в США. — Военная разведка относительно неплоха. А здесь получается, как в известной пословице о лисе, которую поставили сторожить курятник. Большинство из них получает деньги, или ресурсы, или разведывательную информацию, или все это вместе, от этого самого МРУ. Все настолько переплелось, что я сомневаюсь, что МРУ в состоянии вспомнить все ходы, которые сделала в этой партии.
— А повреждения на домах, — полюбопытствовал Чавес. — Это во время полицейских рейдов?
— О, нет. Это работа Революционного совета Омейядов. Это, без сомнения, самый большой и злой пес во всем этом квартале. Стоит только какому-нибудь из этих карасиков заплыть в чужую лужу, РСО тут же замечает это и глотает нахала. И тут, в отличие от действий власти, группа исчезает навсегда.
— Говорит само за себя, — отозвался Кларк.
— Вот именно.
В ветровом стекле показался поднимавшийся высоко в небо за несколько миль от того места, где они находились, толстый столб черного дыма. Через несколько мгновений они ощутили сотрясение от дальнего взрыва.
— Автомобиль со взрывчаткой, — непринужденно объяснил Эмблинг. — Такое происходит здесь в среднем трижды в день, да еще, для ровного счета, пара террористов-смертников. Но по-настоящему интересно становится, когда стемнеет. Надеюсь, стрельба не мешает вам спать?
— Приходилось, — ответил Кларк. — Должен сказать, мистер Эмблинг, что вы нарисовали Пешавар в очень темных тонах.
— Раз вы так считаете, значит, я дал вам верное представление. Я провел в этих местах почти сорок лет, и уверен в том, что Пакистан достиг переломного пункта. Можно еще год-другой обманывать себя всякими выдумками, но страна так же близка к краху, как и лет двадцать тому назад.[29]
— Страна без власти и с ядерным оружием… — пробормотал Кларк.
— Именно так.
— А почему мы остановились? — спросил Чавес.
— Это мой дом.
— Насчет Хаятабада… — сказал Чавес несколько минут спустя. — Я все думаю — а кого же там нет?
— И это очень интересный вопрос, — сказал Эмблинг. — По моему субъективному мнению, три самых крупных игрока: РСО, Ласкар-е-Тайба и Сипах-е-Сахаба, бывший Анджуман, по большей части держатся в Старом городе, вокруг так называемого Кантонмента, и в районе Саддар. Это, можно сказать, район правительства и военных штабов. Чем ближе к Кантонменту, тем сильнее их влияние. На сегодня здесь доминирует РСО.
— Так уж сложилось, что нас интересуют, в основном, именно эти районы, — сказал Кларк.
— Я это предвидел, — улыбнулся Эмблинг. — Я ведь живу совсем рядом с этими местами, около форта Бала-Хисар. Сейчас предлагаю вам ленч, за которым мы и побеседуем.
Махмуд, слуга Эмблинга, — такое положение мальчика никак не желало укладываться в голове Кларка, хотя ему было прекрасно известно, что иметь слуг здесь в порядке вещей, — подал к ленчу райту (салат из овощей и йогурта), тушеную чечевицу и индийский рисовый пудинг кхир, который особенно пришелся по вкусу Чавесу.
— Как этот мальчик попал к вам? — поинтересовался Кларк.
— Всех его родных перебили во время междоусобицы после убийства Бхутто. На будущий год он поедет учиться в Харроу, это в Миддлсексе.
— Благое дело, Найджел, — сказал Чавес. — А у вас?..
— Нет. — Сказал, как отрезал.
— Простите. Я не хотел совать нос в ваши дела.
— Не нужно извиняться. Жену я потерял в семьдесят девятом, при советском вторжении. Оказалась не там, где следовало, когда не следовало. Кто хочет чаю? — Он не спеша разлил гостям и себе чай и после этого спросил: — Итак, джентльмены, чем вы намерены заняться? Какой-то персоной, местом или вещью? Я имею в виду: что вы ищете?
— Место. Вернее, места, — ответил Кларк. Он вынул из портфеля обработанную «Фотошопом» схему из «бедекера», сдвинул в сторону чашки и чайники и развернул ее на столе. — Если вы присмотритесь…
— Места, где устроены тайники, — прервал его Эмблинг и рассмеялся, увидев изумление на лицах Кларка и Чавеса. — Джентльмены, в древние времена тайники были хлебом и маслом для нас, шпионов. Три точки — закладка тайника, четыре — выемка, верно?
— Наоборот.
— Насколько свежая эта карта?
— Не имеем представления.
— Значит, мы не можем никак узнать, действуют ли эти тайники до сих пор. Где вы?..
— В горах, — ответил Чавес.
— Полагаю, в темном и сыром месте. А как насчет прежних владельцев? Они при этом присутствовали?
Кларк кивнул.
— И очень постарались уничтожить эту штуку.
— Что ж, очко в нашу пользу. И, если только я не совсем позабыл обозначения, три точки означают не столько местонахождение тайника, сколько указание о выемке.
— Наши тоже так думают, — сообщил Кларк.
— Вас интересует, что было заложено и вынуто или кто занимался тем и другим?
— Кто.
— А сигнал вам известен?
— Нет.
— Ну, по всей вероятности, это должно нас тревожить меньше всего.
— Почему же? — удивился Чавес.
— Нам ведь важно не проверить доподлинность сигнала, а опознать того, кто проявляет к нему интерес. В этом случае нужно очень тщательно выбрать место. — Эмблинг умолк и, вновь уставившись на карту, несколько раз прищелкнул языком. — Итак, мое предложение. Потратим вторую половину дня на небольшую рокировку.
— Простите… — Чавес вопросительно взглянул на него.
— Рекогносцировку. Это жаргон.
— Наверно, мимо меня это выражение как-то проскочило.
— Мы некоторое время провели в Херефорде, — объяснил Кларк.
— Там мрачный народ, — ответил Эмблинг. — Рад, что вы не разучились улыбаться. Что ж, теперь, джентльмены, займемся освоением территории и заготовкой приманок на завтра. В противном случае, боюсь, нам не успеть дотемна.
Поскольку большая часть обозначенных мест находилась вне пределов Кантонмента, они решили сосредоточиться на четырех, расположенных в Старом городе. Сначала они объехали его по периметру, стараясь держаться контура стен, существовавших до середины пятидесятых годов.
