Кто же его так, задумался Заколов? Те двое попутчиков из почтово-багажного? И финка у азиата была. Если ее вынуть из тела, Тихон бы узнал. Слишком хорошо он запомнил клинок перед глазами.
– Там остался мой чемодан, – горестно вздохнула Нина, прервав размышления Заколова.
– Налегке путешествовать лучше, – попытался пошутить Тихон.
Девушка благодарно прижалась к Заколову.
– Попробуй заснуть, – посоветовал он.
Нина улыбнулась. Ее голова склонилась на широкое плечо парня, поддуваемые ветром волосы девушки иногда гладили его щеку. От них по-прежнему исходил легкий цветочный запах. Уткнуть туда нос и медленно втягивать воздух было приятно.
Нина заснула. Тихон дремал, поддерживая ее и защищая от ветра.
Через какое-то время поезд сбавил ход и остановился. Заколов привстал, руки заботливо прислонили спящую девушку к стенке. Тихон огляделся. Опять маленький полустанок. В ночной тишине мирно спали несколько домишек.
Тихону захотелось в туалет, и он решил спрыгнуть на насыпь. Руки уже взялись за край платформы, как раздался испуганный голос Нины:
– Ты меня бросаешь? – Девушка стояла и растерянно глядела на него.
– Нина, ты что? Я… – Тихон замялся. – Мне на минутку, по нужде.
– Ты меня правда не бросишь? – Девушка подошла ближе.
– Нет, конечно, – Тихон взял ее маленькую ладошку в свои руки.
На соседней платформе громыхнул железный лист. Пальцы девушки вцепились в ладонь Заколова.
– Там кто-то есть! – испуганно прошептала Нина.
– Откуда? Это жесть распрямилась. Под давлением встречного потока она деформировалась, а сейчас восстановила форму.
Девушка по-прежнему боялась отпустить Заколова.
– Нина, я на минутку.
– Пообещай не бросать меня, – в девичьих глазах читалась мольба.
– Нина, я обещаю всегда быть с тобою рядом, пока мы не закончим наше путешествие, – серьезно объявил Тихон.
– Спасибо, – шепнула девушка. Ее руки крепко обняли медвежонка. Она тактично отвернулась.
Тихон спрыгнул на землю и отбежал в кусты.
Каныш Хамбиев, замерший в полуприсяде под злобным взглядом Есенина, смог наконец распрямиться. Жестянка, на которой он сидел всю дорогу, предательски щелкнула в тот момент, когда он вставал.
– Есенин, Ромашка одна осталась. Хочешь цветочек понюхать, лепесточки свеженькие оборвать? Я же должен тебе бабу предоставить! – Ныш осторожно высматривал, куда ушел студент.
– Мне малолетка ни к чему.
Есенин протер слипающиеся глаза, вспоминая, как по дурости навалился в вагоне на девку. Ох и пьяным был! Ночная поездка на открытой платформе хмель изрядно выветрила.
– Какая она малолетка? У нее титьки, как у меня кулаки.
– А где студент? – заинтересовался Есенин.
– Смылся куда-то.
– И чего они за нами увязались?
– Не парься, Есенин. Они сами по себе. На праздники едут, как все. Вояки их без разбору вслед за нами выкинули. Ты же знаешь, у кого сила – тот и прав.
– Давай к ней дуй, – решительно приказал вор. – Пока тихо держи, чтобы не голосила. А как тронемся, узнай, что она видела? Если тебя с кассиром засекла, шею набок и под колеса.
– Ты чего?
– А ты что думал? Сумел дерьма глотнуть, теперь нажрешься по полной! Мокрухой больше, мокрухой меньше… – Есенин был уверен, что Ныш пырнул кассира.
– Да я же… – Ныш попытался возразить, но потом задумался: – А если студент вернется?
– Студент? – Есенин усмехнулся. – Ты говоришь, он трус. Студента я припугну. Давай, ты первый. Как девку утихомиришь, я перелезу.
– Все сделаю, Есенин. Будет девка нашей, – осклабился Ныш и крадучись направился к краю платформы.
Заколов вышел из кустов. Товарный состав продолжал стоять.
В стороне рядом с приземистым зданием боролся с мраком одинокий фонарный столб. Тихон решил посмотреть название станции. Неожиданно дверь в доме приоткрылась, из светлого прямоугольника в сумерки вывалилась покачивающаяся фигура в форме.
Человек был одет в мятый милицейский китель, под которым виднелась расстегнутая рубашка и болтающийся на голой шее галстук. Он увидел прямо перед собой Заколова, икнул от удивления и с видимым усилием, придавая лицу строгость, спросил:
– Ты кто такой?
– Я – студент. А вы? – не веря, что перед ним работник милиции, поинтересовался Заколов.
– Ты откуда?
На Тихона пахнуло крепкой смесью водочных паров и табака.
– Я с поезда.
Милиционер недоверчиво посмотрел на товарняк.
– Доку… документы! – потребовал он.
Тихон протянул студенческий билет. Милиционер сделал шаг к фонарному столбу, раскрыл синие корочки и уставился на школьное фото Заколова. Он смотрел долго, поворачивая голову то под одним углом, то под другим, и морщил лоб, словно разглядывал позабытые китайские иероглифы. Заколов решал, рассказать ли ему про труп кассира и как это лучше преподнести.
Милиционер захлопнул студенческий билет и сунул в нагрудный карман.
– А вы – милиционер? – решившись все рассказать, спросил Заколов.
– Железно… дорожная милиция, – представился человек и махнул согнутым пальцем в сторону поезда. – Вот это… охраняем.
– Хорошо, что вы из милиции. Тут на соседней станции… – Тихон не знал, с чего начать. Навстречу товарняку приближался стук колес другого состава. – Мы отстали от поезда. Подошли к зданию станции…
– Придется задержать!
– Что? – не понял Тихон.
Грохот встречного нарастал.
– Тебя! – Милиционер ткнул пальцем в Заколова. – Воруют. Особенно ночью. Пошел вперед!
– Куда? Да вы ничего не поняли. Я говорю, мы зашли, а там кассир мертвый…
Последние слова потонули в грохоте встречного состава, выскочившего к полустанку. Колеса длинного товарняка грузно стучали на стыках. Звук дробился стоящими платформами и эхом отскакивал от здания. Лампа на столбе покачивалась и мерцала. Рука милиционера настойчиво пихала Заколова к открытой двери. Тихон пытался что-то объяснить, но милиционер не слушал, да и не мог слышать студента.
Наконец промелькнул последний вагон, но еще не затих стук колес, как дружно дернулись платформы поезда, на котором прибыл Тихон. Он оглянулся, железные конструкции плавно катились мимо. Смутная тень колыхнулась на одной из платформ.
«Нина, – сверкнуло в голове у Тихона. – Она подумает, что я ее бросил».
И тут он услышал отчаянный крик:
– Тиша-а!
Второй раз подвести девушку Заколов не мог. Пьяный милиционер цеплялся за спортивную куртку. Тихон резким ударом стряхнул руку, сунул пальцы в карман кителя опешившего милиционера, выудил студенческий билет и помчался за уходящим поездом.
Тяжелый состав медленно набирал ход. Заколов догнал свою платформу, руки вцепились в выступ бортика. Он крикнул:
– Нина, я здесь! – и подтянулся.
Сверху мелькнула темная фигура. «Это не Нина!», – успел удивиться Тихон. Что-то лязгнуло, створка бортика, за которую держался Заколов, откинулась наружу. Пальцы соскользнули, Тихон шлепнулся вниз и кубарем покатился по насыпи.
Сверху снова крик, на этот раз безнадежный:
– Тиша-а!
И чей-то чужой, но очень знакомый, неприятный гогот.
За падением Заколова наблюдали еще две пары глаз. Одна с радостью, другая равнодушно. Обе принадлежали людям в милицейской форме.
– Ну все! Мы от него отделались! – Есенин бросил прощальный взгляд на кувыркающегося по насыпи студента и повернулся к Нышу, удерживающему Нину. – Ты что ей пасть заткнуть не в силах?
– Кусается, стерва! – Ныш, оправдываясь, показал руку. – Но теперь пусть орет. Кто ее услышит!
Есенин присел на корточки перед хнычущей девушкой, подал ей упавшего медвежонка и ласково спросил:
– Девочка, мы скоро сойдем и тебя оставим в покое. Ты нам не нужна. Ты лучше скажи, как ты оказалась здесь, на неуютном товарняке?
– Нас проводник столкнул, – сквозь слезы объясняла Нина.
– Проводник? Гриша? Значит, вояки вас не защитили. Ну, а потом ты с дружком что делала?
– Мы вернулись к платформе, увидели этот поезд, и Тихон сказал, что поедем на нем.
Нина с надеждой смотрела в маленькие бесцветные глазки Есенина. Еще совсем недавно он наседал на нее в вагоне, запуская руки под юбку. Но молодой азиат с дурно пахнущим ртом и злющими глазами казался ей еще страшнее. А теперь, когда рядом нет Тихона, она верила, что ей может помочь только этот взрослый мужчина.
– Но почему вы на таком неудобном решились ехать? – Есенин постучал по железкам. – Попробовали бы купить билет на пассажирский поезд.
Нина замялась, спешно придумывая нужные слова. Внутренний страх ей подсказывал, что про кассира говорить не следует.
– Тихон сказал, что там ни один нормальный поезд не останавливается. Предложил на этом подъехать до крупной станции.
– Тихон так решил, видимо, спешил. – Есенин улыбнулся и подмигнул: – Ну, а погреться-то куда-нибудь заходили? Замерзли небось?
